— Не хулиганьте, Жорж, не безобразничайте, — приговаривала она, багровея от злобы, — не нужно со мною так обращаться. Жорж! Жорж! Евгений потерял самообладание и заорал на тупую идиотку:
— Да неужели Вы не понимаете, мама, что так вести себя некрасиво?! Прекратите уродовать себя! Совсем Вы из ума выжили!
Старуха не сразу поняла, о чем идет речь, но эмоциональный напор вышиб ее из колеи, и она молча уставилась на Евгения, не понимая, что ей теперь делать.
— Ну что Вы так на меня смотрите? — бесился Евгений, еле сдерживая себя.
— Так значит Вы — не Жорж?
— Нет, я не Жорж!
— А кто же тогда Вы?
— Я Евгений! Я же объясняю Вам. Я Ваш сын!
— А где Жорж?
— А его уже давно нет здесь!
— А у меня нет никакого сына, — дурачилась выжившая из ума старуха. — А где Жорж?
— Умер Ваш Жорж! Умер!
— Как умер?! Давно?
— Давно! Давно! Уже десять лет как умер.
— Не может быть, Вы меня обманываете! Куда вы спрятали его? Немедленно мне его верните! Отдайте Жоржа!!! Отдайте!
Евгений уже не знал, как с ней разговаривать. Он хватал как рыба воздух ртом и не мог вымолвить ни слова.
— А идите-ка Вы, мама, куда подальше! — в конце концов махнул рукой Евгений.
Старуха сидела, словно огорошенная этой новостью, не веря своим ушам, как будто эта мысль для нее была новой.
— Ну, что Вы замолчали, мама? — подтрунивал над ней Евгений.
— Жорж! Жорж! Милый мой Жорж! На кого же ты меня оставил?! — выла шизофреничка.
— Мама, ну он же давно умер! Что Вы так удивляетесь?
— Как?! Как давно? Не может этого быть!
— Ну, не придуривайтесь Вы, он десять лет как уже умер! — отмахнулся от нее Евгений. Старуха молчала. В комнате наступила подозрительная тишина.
Евгений обернулся и воззрился на старуху. Она сидела на своем сундуке, прикрыв лицо руками, и беззвучно рыдала.
— Мама, что с Вами? — одернул ее Евгений
— Жорж! Жорж! Почему вы от меня это так долго скрывали? — упрекала его старуха.
— Что мы скрывали?!
— То, что он умер десять лет назад!
— Да никто от Вас этого не скрывал! Вы ведь и сами его хоронили! Своими руками!
— Не может этого быть!
— Как не может? Может! Я еще тогда молодым был. А теперь вот уже вся голова в седых волосах. А тогда у меня все волосы еще были черные. Я сам все это помню.
— О!… Горе-горе-горе…, - выла как заведенная бабка. — Горе мне, горе горькое — е-е!!! — Бабка залилась беззвучными рыданиями и завалилась на свой топчан.
Евгений было вздохнул свободно, как вдруг на сцене появилось другое действующее лицо. Из другой комнаты в кухню вползла заспанная Ольга. На ней была мятая розовая ночнушка, волосы были растрепаны, лицо помято, а глаза посылали друг друга на хуй.
— А что здесь происходит, Женечка, что тут за шум? — пропищала она занудливым голосом.
— А, это ко мне гости пожаловали, Оленька, — радостно ответил ей Евгений.
— Гости? Да какие тут могут быть гости в первом часу ночи? Уже спать пора.
— Ну и что? Человек к нам приехал, значит, он гость. А с гостями надо проявляться соответствующе. Мы, цыгане — такой народ!
Евгений радостно хохотал, не понимая Ольгиной мрачности. Та совсем вышла из себя, выскочила из комнаты, громко бабахнув дверью. Евгений еще больше захохотал над своей психованной инфантильной женой. Из-за двери доносились рыдания, вопли и причитания:
— Боже мой! Да что же это делается-то такое?! Это квартира или цыганский табор? И связалась же я с этим цыганом! Не дом, а проходной двор какой-то!
Евгений реагировал на это весьма спокойно и даже весело.
Рыба ошарашено смотрела на эту семейную сцену, не зная, что теперь дальше делать: уходить, мирить супругов или просто ничего не делать и завалиться спать?
— Да, не обращай внимания, покричит-покричит и перестанет, — успокаивал ее Евгений. — А ты лучше вон полезай на полати и ложись спать. А с утра поговорим. Лады?
— Лады… — бессмысленно прошептала Рыба и полезла наверх, на полку над дверью.
Бабуся уже тоже успокоилась и тихонечко шубуршала своими клешнями в своей одежде. Очень ловко, на ощупь, она выискивала в ней вшей, а потом давила их своими страшнющими ногтями.
— Ой! Что это такое? — с испугом спросила Рыба у Евгения, показывая на бабку.
— А, да это она вшей у себя выискивает, — отмахнулся он. — Видишь, как ловко у нее это получается! Еще с войны сноровка осталась!
— А откуда у нее вши? — с ужасом спросила Рыба. — Сейчас же вроде бы уже нет войны!
— Да это ты же сама наш адрес хиппарям дала.
— А причем здесь хиппари? — не въехала Рыба.
— Да при том, что они тут к нам целое нашествие устроили. Пока тебя тут не было, они к нам пришли. Целую неделю тут жили. Я на них все свои последние деньги ухлопал. Попробуй, такую ораву прокорми! Ольга сильно бесилась против них. А в конце недели выяснилось, что у них оказывается вши.
— Вши? — вытаращилась Рыба. — Но ведь те хиппари, которым я давала ваш адрес, жили в приличных условиях и не могли иметь вшей!
— А это не важно! Они дали наш адрес тем, у которых они были. И они пришли к нам. И вот теперь у нас всех вши завелись. Особенно у Дианки. Ольга взбесилась из-за всего этого и запретила кому-либо у нас появляться.
— А! Так вот почему у Вас так тихо и пусто!
— Ну, в частности и из-за этого тоже…, - сконфуженно произнес Евгений и вдруг замолчал…
«Что-то здесь не то! — просекла Рыба. — Чего-то он недоговаривает».
Неудобную заминку в разговоре прервала Ольга. Она высунулась из двери и опять напала на Евгения:
— Женя! Мы пошли спать! А ты — как хочешь! — демонстративно выкрикнула она и с Дианкой под мышкой поперлась спать. Дверь бабахнула в последний раз. За стеной послышалась мышиная возня, какие-то разговоры, а затем все смолкло и стало тихо.
Евгений молча пожал плечами и как побитая собака осторожно стал пробираться в комнату в надежде найти приют на каком-нибудь диване.
— Что ты сюда пришел?! Тебя сюда не звали! Какого черта ты опять здесь?! — послышались воинственные крики из-за двери.
— Оленька, подожди, не спеши, я ведь как-никак все-таки хозяин в этом доме, — миролюбиво увещевал он свою неуемную женушку.
— Ну и что! А я — хозяйка! И ты сюда не лезь!
— Но ведь я хочу спать!
— Я тоже хочу, и Дианка тоже. А ты не даешь
— Оленька, я тебя тревожить не буду. Я вот тут отдельно от тебя на диванчике прилягу. А если хочешь, даже на полу. Я тебе мешать не буду!
— Ну ладно уж, так и быть, ложись вот тут на полу. А нас не трогай! — воинственно произнесла Ольга и завалилась сама дрыхнуть вместе со своей дебильной доченькой.
Некоторое время еще слышалась какая-то возня, капризный голос ебанутой Дианки, а потом все стихло. Бабуся так и заснула с убитой вошью в руке.
Ночная тишина нарушалась тиканьем часов, трелью сверчка да равномерным похрапыванием бабуси. Рыба погасила свет и долго думала, глядя в темноту ночи:
«Странное это дело — семья. Все наперебой твердят, что в ней счастье, что когда двое человек живут вместе, то им должно быть как-то особенно хорошо, а на самом деле все получается совершенно по-другому. Муж с женой постоянно грызутся, постоянно кто-то кого-то бьет или ругает. Кто-то пропивает деньги или ходит «налево». И никакой идиллией там совершенно не пахнет. Как все-таки отличается то, что люди мечтают о семье, и то, что есть на самом деле! Почему же все происходит именно так?»
Это противоречие поставило ее в тупик, и она стала мучительно размышлять над ним. «Почему? Почему? Почему?» — вертелось в ее голове. — Почему люди говорят одно, а делают совершенно другое?»
Рыба стала вспоминать свое детство, всех людей, которые ее окружали, родственников, и думала: «А было ли у кого-нибудь из них какое-то счастье?» И ни у кого его она не могла припомнить. Вот вечно грызущиеся бабка с дедом. Их разнимает их сынок, дядя Дима. Дед говорит свое последнее мужское слово. Бабка грозится, что отравится уксусом. Дед говорит: «Ну и травись!» И она хлещет 70 %-й уксус «из горла». Потом месяц лечится в больнице. Долго мучается и страдает после этого. Месяц семейство «отдыхает» от скандалов.
Вот мамаша, которая нетерпеливо отвечает отцу: «Ну и не буду гладить тебе штаны!» И швыряет их ему в лицо. Вот тетя Маруся, которая живет с безногим мужем-пьяницей. Муженек напивается, приползает «в дрязину» пьяный, ругается, требует денег и бьет ее, ковыляя за нею на «култышках». Потом засыпает беспробудным сном, а под утро обсирается себе в штаны. Вот тетя Оля, подруга матери. Она «тащит» на себе двоих близняшек. Муж только пропивает свою зарплату, сидит у нее на шее, требует еще денег и приходит потихоньку в состояние, совсем не похожее на человеческое.
И, наконец, сама мать теперь, решившая, что жить без семьи ей будет гораздо спокойнее, чем с семьей. Живущая в одиночестве.
