– Собрать пожитки по свистку, взойти на борт в Саутгемптоне и на три месяца – по Нилу! – взволнованно сказала ей Гарриет Пенни. – По-моему, он хочет, чтобы наш сын составил компанию его дочери. И тот поедет!
– Боже мой! – поразилась Эстер. – Мы точно сядем не в свои сани!
Печально и даже немного тревожно было то, что сразу после Нового года вернулась «Катти Сарк», легко обойдя остальных, тогда как о «Шарлотте Роуз» не приходило никаких известий.
– С ним все в порядке, – сообщила о муже сестра Шарлотта, когда Эстер навестила ее в Кэмбервелле. – Он всегда возвращается.
Но Эстер видела ее беспокойство.
Менее важным, зато престранным, стало мелкое происшествие, имевшее место тремя днями раньше. Телефонная связь, налаженная в последнее десятилетие, заворожила Арнольда Силверсливза меньше, чем электрические поезда и канализационные трубы, но все равно привела в восторг. Новшество стремительно распространилось в зажиточных столичных кругах, и Арнольд поспешил купить аппарат, как только телефонизация затронула Хэмпстед. Многие провинциальные города оставались недосягаемы, но он заверил жену, что это вопрос времени.
Она же гадала, кому мог принадлежать незнакомый женский голос. Звонок раздался три дня назад.
– Миссис Силверсливз?
– Да?
– Вы дочь покойного мистера Сайласа Доггета из Блэкхита?
Стоило Эстер ответить утвердительно, звонившая повесила трубку. Эстер задумалась об этом в сотый раз, когда позвонили в дверь и горничная через минуту доложила:
– Мэм, вас хочет видеть мисс Люси Доггет.
Люси настояла на приватной беседе. Эстер прикинула, не отказать ли ей вовсе, но любопытство пересилило, а скромно одетая старуха выглядела достаточно безобидно. Люси два дня собирала одежду, занимала ее по знакомым, чтобы смотреться прилично. У экономки викария она позаимствовала даже ботинки размером меньше, чем нужно, и чуть не плакала от острой боли после того, как прошагала от омнибуса целую милю. Но в сером пальто, черной шляпке, простом черном платье и чистых коричневых чулках она могла сойти за почтенную экономку или отставную камеристку.
– Я попросила о встрече наедине, потому что не хотела вас смущать, – объяснила Люси.
И сразу бесхитростно изложила свою историю. Когда рассказ завершился, Эстер Силверсливз в немом ужасе уставилась на нее. Она не усомнилась в услышанном, но перед ней разверзлась такая бездна, что ей пришлось вцепиться в ручки кресла.
– Вы хотите сказать, что этим богатым родственником был…
– Да, в Блэкхите. Весьма славный джентльмен, доложу вам. Наверное, вы очень им гордились.
– Да. Но… – Эстер смотрела на нее со страхом. – Вы сказали, что ваш братик умер на реке…
Люси на одну секунду и с полным пониманием заглянула в ее глаза, после чего вновь потупилась.
– Это было давным-давно, – тихо сказала она. – Я толком и не помню.
Темная пропасть: слабый плеск весел в тумане, тупой удар мертвого тела – вещи, о которых Эстер едва ли знала, но всегда боялась. В почтенный дом на Хэмпстед-Хит вторгся холодный, промозглый кошмар. Эстер подумала об Арнольде, своих сыновьях, молодом Пенни в круизе по Нилу, о Буллах, о лорде Сент-Джеймсе. И о черпальщике Сайласе. На какое-то время она лишилась дара речи. В конце концов она хрипло спросила:
– Вам деньги нужны?
Люси покачала головой:
– Нет, я пришла не за деньгами. Я никогда не поступила бы так. Нет, речь идет только о приличном месте для девушки. Прислугой. В порядочном доме, где ее не обидят. Я решила, что, может быть, у вас имеется на примете такое. Это все. Я не прошу о большем.
– Когда вы в последний раз виделись с моим отцом? – спросила Эстер.
– Тридцать восемь лет назад.
– Вам, видно, пришлось тяжело.
– Да, нелегко, – сказала Люси. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, сломалась и какое-то время была способна только сидеть, подавшись вперед и впившись пальцами в колени под старым черным платьем. Содрогаясь всем телом, она пролепетала: – О, простите. Пожалуйста, простите меня.
– С ней все будет хорошо. Пусть приходит, – произнесла Эстер, к своему немалому удивлению.
Для человека, который всегда имел безупречный вид, граф Сент-Джеймс в этот день был сам на себя не похож. Он оделся в теплое пальто с пелериной, нацепил котелок и на ходу рассеянно обмотал шею красным шелковым шарфом. На улице быстро поймал кеб. Граф пребывал в таком состоянии, что даже забыл ключи. Только что, с трехнедельным опозданием, прибыли Барникель и «Шарлотта Роуз».
Последний месяц выдался безотрадным для Сент-Джеймса. С Нэнси вышла скверная история. Джентльмен не мог отказаться от своего слова, но и свадьба, конечно, сделалась невозможной. Он написал ей письмо, где дал понять, что некие обстоятельства личного прошлого – он не назвал их, но намекнул, что этого требует добропорядочность, – вынуждают его проститься. Мог бы добавить, что остался без гроша, но все случившееся настолько взбесило его, что черта с два. Хорошо хоть разорившийся бостонец наверняка уже не покажется в Лондоне и не доставит ему неприятностей. Единственной загадкой остался вскоре поползший слух, что мистер Доггет все же отправился в путешествие по Нилу.
Шли дни, и граф с нетерпением ждал новостей о клиперах. Удар был сокрушителен: в Кенте заметили приближение «Катти Сарк», затем клипер прибыл в Лондонский порт, и граф понял, что проиграл. После этого он изо дня в день томился, гадая, не потерял ли он заодно судно и своего друга Барникеля.
Тот, на верфи уже, объяснялся недолго. Старый моряк печально поведал, что угодил в шторм, пытаясь обогнать «Катти Сарк», лишился мачты и был вынужден зайти для ремонта в южноамериканский порт.
– Разок мы ее обошли! – Он перешел в оборону, но глянул на изящный трехмачтовый корпус «Катти Сарк», мирно стоявшей на рейде, и вздохнул. – Раньше не знал, а теперь знаю, что эту посудину не обогнать никому.
– Она разорила меня, – тускло вымолвил граф и пошел прочь.
Кеб медленно катил к дому, а он понимал, что надежд не осталось. Особняк у Риджентс-парка придется продать. Слишком дорог. Но мысль о соседстве с леди Мьюриел в доме поменьше не грела. Не податься ли во Францию? Английский фунт ценили на материке, и многие английские джентльмены из тех, что потерпели фиаско на родине, могли блистать в Италии и во Франции.
В мрачном, но задумчивом настроении он прибыл домой, где его ждала необычная, но приятная новость: сводная сестра куда-то ушла.
– Она не сказала, когда вернется, милорд, – добавил дворецкий.
Довольный случаем побыть наедине со своими мыслями, Сент-Джеймс поднялся в библиотеку и уселся в большое кресло.
Через несколько минут он заметил нечто странное. Дверца шкафа, где стоял сейф, была приотворена. Он медленно встал и пошел закрывать ее. И недоуменно нахмурился, увидев, что сейф открыт. Тот был вдобавок и пуст.
– Драгоценности! – завопил граф.
Как же сюда проник вор? Он было бросился за дворецким, но увидел ключи на столе. Рядом лежал листок бумаги, на котором крупным детским почерком были нацарапаны два слова: «Я ушла».
Завыв от бессильной ярости, несчастный граф Сент-Джеймс проклял всех до единого. Он предал анафеме Мьюриел, и Нэнси, и Горэма Доггета, и Барникеля.
– И тебя заодно! – крикнул он. – Будь ты проклята, «Катти Сарк»!
Графу повезло: он не слышал беседы Барникеля с Шарлоттой тем же вечером в Кэмбервелле. Накормив капитана, сварив ему любимый грог и уютнейшим образом усадив Барникеля у огня, она любовно погладила его седую бороду и сказала:
– Жаль, что так вышло, но есть одно утешение. Мы капельку заработали.
– Это чем же?
– Я сделала ставку. Ну ладно, не я сама, наш сын поставил.
– Ты поставила на меня? Как Сент-Джеймс?
– Нет, дорогой. Я поставила на «Катти Сарк».
– Женщина! Ты бьешься об заклад против мужа?
– Кому-то же надо. Я знала, что тебе не победить. На «Катти Сарк» слишком много парусов, – улыбнулась она. – Мы заработали тысячу фунтов!
Выдержав долгую паузу, капитан Барникель начал смеяться.
– Ты бываешь под стать твоему старому Папаше!
– Надеюсь, что да, – отозвалась она.
Эстер Силверсливз и Люси договорились очень просто. Как только к ним вернулось самообладание, Эстер обнаружила себя в состоянии мыслить с небывалой ясностью.
– Вы уверены, что девушка ничего не знает? – спросила она Люси.
– Абсолютно, – поклялась та.
– Тогда скажите ей, что разыскали меня через агентство, – велела Эстер. – Но вам придется объяснить, что, коль скоро моя девичья фамилия совпала с вашей, ей будет неудобно остаться Доггет. – Она задумалась. – Пусть станет Дукет. Это сгодится.
Люси нисколько не возражала. Но если та чего-то не поняла, то Эстер донесла до нее с пугающей страстностью:
– Но если она когда-нибудь хоть словом, любым намеком заявит о родстве с моим отцом или о… прошлом, то тут же вылетит на улицу, и без всяких рекомендаций. Это мое условие. – Она смягчилась только после того, как Люси преданно пообещала все исполнить. – Как ее, кстати, зовут?
