К счастью, мы не сильно ошиблись, так что пол помещения, в котором мы оказались, был всего на три четверти аршина ниже чем обрез дверного проема. Еще одно везение: это не был какой-нибудь чулан или чердак, а именно та комната на вершине башни, с окошками-бойницами, через которые доносились крики. Это была, повидимому, спальня. Помещение было полно дыма, а вот огонь еще не успел сюда добраться, так как дверь была забаррикадирована огромной кроватью. Удивительно, как сумели это проделать две находившиеся в комнате женщины!
Разглядывать лица присутствовавших здесь дам было некогда, да и их психическое состояние вряд ли позволяло вести речь о длительной церемонии взаимных представлений. Мы успели только заметить, что по возрасту это могли быть мать и дочь. Ежи и я подошли к той, что постарше, и взяв ее под локти, повели к созданной нами двери. Хайнер тем временем, не очень церемонясь, схватил в охапку ту, что помоложе, и буквально выбросил ее через дверь наружу, после чего вылез сам и, уже стоя в двери, помог вылезти старшей женщине, которую мы подсаживали сзади. Наконец она оказалась снаружи, и тут прогоревшая «родная» дверь с треском упала, а огонь набросился на кровать. Вылез Ежи, я — за ним. Одно могу сказать: нижней части моей спины было при этом весьма и весьма жарко. Стоя в двери, я оглянулся, и только успел увидеть, как обвалилось перекрытие, и вместо пола комнаты зазиял огненный провал, как жерло извергающегося вулкана.
Я запустил внутрь огнетушащего дракончика и поспешил ликвидировать созданную нами дверь, пока Сквозняк приводил в чувство обеих женщин.
— Противогаз сними, — посоветовал я ему. Я сам никак не мог отдышаться, и обессилено прислонился было к стене горевшей башни, только очень быстро об этом пожалел. Стена была как сковородка! А что вы хотите, если внутри — огонь…
Спасенные лежали в тени подошедшей избушки, Ежи и Хайнер размахивали над ними своими университетскими шапочками, когда собравшийся местный народ вдруг вышел из прострации. Возникший гвалт, видимо, окончательно вывел женщин из состояния шока, но в себя они еще не совсем пришли, хлопая на все стороны огромными черными глазами. Люди заботливо суетились вокруг, все наперебой предлагали всяческую помощь, насколько можно было судить, не зная языка.
И среди этого гомона, просто не замечая его, Хайнер Глюк при всем честном народе смотрел на младшую из женщин и глупо улыбался. Если я вообще могу судить о таком расплывчатом понятии, как национальный менталитет кавказцев, Глюк рисковал, и довольно сильно. В то же время было видно, что говорить ему об этом было совершенно бессмысленно, он просто не обратил бы внимания. Ибо в этом мире сейчас был только один объект, на который он его обратил. Тем более что молодая колхидянка тоже это заметила, улыбнулась в ответ и что-то проговорила. Проскочило слово «Гамарджоба». Глюк отрицательно покачал головой и ответил на латыни:
— Простите, не понимаю. Как Вы себя чувствуете?
— Спасибо, вроде, неплохо, — девушка оказывается тоже знала латынь! — А кто вы, и откуда?
— Вообще-то из Веймара, а сейчас — из Княжества Московского. Мы с парнями едем к одному другу, ему в Кахетии потребовалась наша помощь.
— Из такой дали… Вас не Ясон зовут?
— Нет, не Ясон. Глюк. Хайнер Глюк.
— Медея Шпиндель.
Глюк густо покраснел, и я понял, что его уже не спасти. И еще не очень-то к месту вспомнилось высказывание Чехова о том, что нет такой вещи, которая не сгодилась бы еврею для фамилии. Хотя, при чем тут евреи? Да ни при чем, разве что кроме фамилии Шпиндель.
Внезапно гвалт стих, толпа расступилась, и к нам подошел высокий, статный и властный на вид человек. Он порывисто обнял обеих женщин, обменялся с ними парой фраз, затем повернулся к нам и заговорил на чистейшем русском языке.
— Вас послала сама судьба, парни. Вы спасли мою семью. Вы должны получить вознаграждение по заслугам.
— Спасибо, только нам, в общем-то, ничего не надо. А с кем имеем честь? — осведомился Сквозняк, — Мы ведь здесь проездом…
— Да, конечно. Мой официальный титул — Великий князь Колхиды, Якуб Хан Шпиндель. Моя жена Тамара, моя дочь Медея.
— Хайнер Глюк, Иван Рюриков, Ежи Сквозняк. Знакомство в Вами большая честь для нас, — Похоже, что Сквозняк взял дипломатическую инициативу на себя, ну и ладно, у него это отменно получается.
— Взаимно, взаимно. Но позвольте вопрос, господа: имена выдают в вас представителей разных народов. Как случилось, что вы собрались вместе, откуда вы едете и куда направляетесь?
— Это — долгая история, Ваша светлость. Мы охотно развлечем Вас ею, но лучше если сначала Ваши близкие разместятся в более удобной обстановке. Это им будет полезнее для здоровья.
— Уж в чем в чем, а в этом Сквозняк несомненно прав. Другого такого врача в целом свете нет, — вставил я, — Да и мы тем временем слегка переведем дух после этой истории.
— Да, конечно. Извините, что обстоятельства не позволяют принять вас подобающим образом в большом дворце, — Князь кивнул в сторону башни, из окошек-бойниц которой все еще шел дым, — но пройдемте же в летнюю резиденцию. Прошу вас оказать мне честь быть нашими гостями. — V-
Летняя резиденция князей Шпиндель оказалась такой же крепостью, но стоявшей не посреди города, а немного северней, в живописной долине. Вновь не обошлось без вина, шашлыка и песен. Но коронным номером был, конечно, наш рассказ. О том, как появились признаки воровства в платежной системе Княжества Московского. О том, как год с лишним назад перетащили меня из технологического мира в сказочный, чтобы я помог решить эту проблему. О том, как вскоре после этого к нам присоединился Сквозняк, с которым Глюк, оказывается, был знаком еще по учебе на бакалавра астрологии в Сорбонне (Этого даже я не знал!), где Сквозняк в то же самое время осваивал прикладную магию, уже тогда специализируясь по медицине. О нашем полете в Трою и излечении Кощея. И наконец о том, как нас вызвал Леший, и как мы в итоге оказались здесь.
Князя насмешил рассказ о нашем визите в Ахалшени, княгиня ахала, принимая близко к сердцу опасности путешествия в Трою, а юная княжна Медико неотрывно глядела на Хайнера, подтверждая худшие мои опасения. Это оказалось чрезвычайно интеллигентное и образованное семейство, все изъяснялись на добром десятке языков, так что мы спокойно общались по-русски, что было для меня особенно удобно, так как английского, на котором я говорю свободно, наоборот не знали Ежи с Хайнером. И поскольку это были люди начитанные, я решил, что можно к ним и обратиться за консультацией: что же мы такое нашли сегодня утром. Точнее, теперь уже вчера утром.
— На что, Вы говорите, это похоже? — воскликнул князь, которого почему-то сильно взволновало сообщение о находке.
— Очертания — как у выделанной шкуры, только размеры раз в десять больше, сделана из золота, причем так искусно, что скорее похоже на текстильное изделие. То ли тканое, то ли вязанное. Да если Вы позволите, я его принесу сюда, сами посмотрите.
— Конечно, несите скорей!
Я для скорости сотворил дверь в нашу избушку, отыскал золотой сверток и вернулся с ним в увитый виноградом крытый дворик. Якуб Хан дрожащими от волнения руками осторожно развернул сверток. Золотая материя сверкала в свете факелов, но этот блеск был ничто по сравнению с тем блеском, который загорелся в глазах всех присутствующих. Разумеется, кроме нас, не понимавших всю значимость этого момента.
— Поистине, счастливый день. Это — величайшая наша национальная реликвия. Мы утратили ее несколько веков назад и распростились с надеждой обрести вновь. И вдруг вы нам ее преподносите, можно сказать, на блюдечке, — Мне тут же невольно вспомнилось: "с голубой каемочкой", — и теперь я уже не знаю, как вас отблагодарить, ибо заслуги ваши перед Колхидой безмерны.
— Ваша светлость, не терзайте себя. Ведь в обоих случаях нам всего лишь повезло, — возразил Сквозняк.
— А что такое любая заслуга, как не использование везения? Везение в том, что вы ехали мимо, когда случился этот оползень, но ваша заслуга в том, что вы догадались взять находку с собой. А то сейчас это место наверняка уже засыпано очередным обвалом. Мы ведь так его и потеряли: греки везли его нам, в качестве дружеского жеста, и их караван был погребен таким же вот оползнем, ставшим могилой почти всей делегации. Это было семьсот лет назад… Да, но ведь и на пожаре тоже! Конечно, везение в том, что вы оказались в Твиши вовремя, а не на десять минут позже, но ведь вашему магическому умению обязаны своим спасением два самых дорогих мне человека.
Так говорил князь, а остальные присутствующие глядели на нас едва ли не как на богов. До чего же идиотское положение! Второй раз в жизни мне поют вот эдакие дифирамбы, и второй раз я себя чувствую — глупее некуда. И не спрятаться… Судя по выражению лиц моих друзей, им тоже было несладко, и по той же причине.
