Чем может быть эта вещь в действительности, я пока не могу догадаться, но она должна быть некой могущественной и опасной реликвией. Возможно, ужасным оружием, изобретённым Чёрным Властелином. Если эта вещь даёт преимущество в битве, то я охотно поверю, что гордый и бесстрашный, но часто опрометчивый Боромир, всегда страстно стремившийся к победе Минас Тирита (и своей собственной славе при этом), мог пожелать подобную вещь и был пленён ею. Увы, что именно он был отправлен с этим поручением! Я был бы избран моим отцом и старейшинами, однако он предложил себя, поскольку старше и выносливее (оба верно), и не дал себя отговорить.
Но не страшись больше! Я не взял бы эту вещь, даже если нашёл бы её на проезжей дороге. Нет, даже если Минас Тирит ляжет в развалинах и один я смогу спасти его, воспользовавшись оружием Чёрного Властелина ко благу города и моей славе. Нет, таких триумфов я не хочу, Фродо, сын Дрого.
— И Совет тоже, — отозвался Фродо. — И я. Я вообще не хотел бы иметь ничего общего с подобными вещами.
— Что касается меня, — продолжил Фарамир, — то я хотел бы увидеть Белое Дерево снова цветущим в саду королей, и Серебряную Корону возвращённой, и Минас Тирит в мире: снова, как в старину, Минас Анор, крепость, полную светом, великую и прекрасную, красивую, как королева среди других королев, но не владычицу многочисленных рабов, нет, даже и не милостивую владычицу над добровольными рабами. Война должна быть, пока мы защищаем наши жизни от разрушителя, который всё пожирает; но я не люблю ни сверкающий меч за его остроту, ни стрелы за её быстроту, ни воина за его славу. Я люблю только то, что они защищают, — город людей Нуменора, — и я предпочёл бы, чтобы его любили за его память, его древность, его красоту и его нынешнюю мудрость. Но без трепета, за исключением того трепета, какой человек может испытывать перед достойным и мудрым старцем.
Так не бойся меня! Я не прошу тебя рассказать мне больше. Я даже не прошу тебя сказать мне, насколько близко к яблочку попали мои слова сейчас. Но, если ты доверишься мне, то, может быть, я смогу дать тебе совет в твоих теперешних поисках, в чём бы они ни заключались, — да, и даже помочь тебе.
Фродо не ответил. Он почти поддался соблазну попросить совета и помощи, рассказать этому серьёзному молодому человеку, чьи речи казались так мудры и честны, всё, что было у него в мыслях. Но что-то его удерживало. На душе у него было тяжело от страха и скорби: если, что казалось весьма вероятным, от Девяти Путников действительно остались только они с Сэмом, тогда он один в ответе за сохранение тайны их поручения. Лучше незаслуженное недоверие, чем опрометчивые слова. И память об ужасной перемене в Боромире, которую вызвал в нём соблазн Кольца, была ещё свежа и оживлялась, когда он смотрел на Фарамира и слышал его голос: они были непохожи, и, тем не менее, очень сродни.
Некоторое время они шли молча, мелькая как серые и зелёные тени под старыми деревьями; их ноги ступали бесшумно, над ними пело множество птиц и солнце играло на глянцевой крыше тёмной листвы вечнозелёных лесов Итилии.
Сэм не принимал участия в беседе, хотя и прислушивался к ней, но в то же самое время он следил чуткими ушами хоббита за всеми тихими звуками окружавшего их леса. Одну вещь он отметил: что за всё время разговора ни разу не всплыло имя Горлума. Он был рад, хотя и чувствовал, что было бы напрасно надеяться на то, что ему никогда не доведётся услышать его ещё раз. Вскоре Сэм понял также, что, хотя они шли одни, неподалёку было много людей: не только Маблунг и Дамрод, то появляющиеся на миг, то снова исчезающие в тенях впереди, но и другие со всех сторон, которые быстро и скрытно направлялись к некоему назначенному заранее месту.
Однажды, неожиданно оглянувшись, словно какое-то покалывание в коже дало ему знать, что за ним наблюдают сзади, ему показалось, что он заметил маленькую тёмную фигурку, скользнувшую за ствол. Он открыл было рот, чтобы заговорить, и снова закрыл.
"Я не уверен в этом, — сказал он сам себе. — И почему я должен напоминать им о старом негоднике, если они предпочли забыть про него? Хотел бы я сделать то же самое!"
Так они шли до тех пор, пока лес не поредел и местность не принялась снижаться более круто. Тогда они опять свернули вправо и вскоре очутились у небольшой речки в узком ущелье: это был тот самый ручеёк, который вытекал тонкой струйкой из оставшегося высоко вверху круглого бассейна, но разросшийся теперь до быстрого потока, который прыгал по камням в глубоко прорезанном русле под пологом ильмов и тёмного самшита. Посмотрев на запад, они увидели под собой подёрнутые светлой дымкой левады и широкие луга, далеко за которыми сверкали под закатным солнцем широкие воды Андуина.
— Здесь, увы, мне придётся обойтись с вами неучтиво, — сказал Фарамир. — Надеюсь, вы простите это тому, кто во имя учтивости настолько пренебрёг данными ему приказами, что не велел убить или связать вас. Но существует распоряжение, что ни один чужак, даже из Ристании, из наших соратников, не должен увидеть тропы, по которой мы идём сейчас с открытыми глазами. Я должен завязать вам глаза.
— Как угодно, — отозвался Фродо. — Даже эльфы при необходимости принимают подобную предосторожность, и с завязанными глазами пересекли мы границы прекрасного Лотлориэна. Гимли, гном, принял это плохо, но хоббиты стерпели.
— Место, в которое я веду вас, не так прекрасно, — сказал Фарамир. — Но я рад, что вы соглашаетесь на это добровольно, а не по принуждению.
Он тихо позвал, и Маблунг и Дамрод незамедлительно выступили из-за деревьев и подошли к нему.
— Завяжите глаза гостям, — распорядился Фарамир. — Надёжно, но не доставляя им беспокойства. Рук не связывайте. Они дают слово не пытаться подглядывать. Я разрешил бы им просто закрыть глаза, но когда оступается нога, глаз моргает. Проведите их так, чтобы они не спотыкались.
Двое охранников завязали хоббитам глаза зелёными шарфами и надвинули их капюшоны вниз, почти до ртов, затем быстро взяли каждого за руку и повели своей дорогой. Всё, что Фродо и Сэм знали об этой последней миле пути, построено исключительно на догадках среди тьмы. Через некоторое время они обнаружили, что идут по тропе, круто спускающейся вниз; вскоре она стала такой узкой, что пришлось идти друг за другом, задевая с обеих сторон за каменные стены; стражи направляли хоббитов сзади, крепко придерживая их за плечи. Время от времени они достигали неровных участков, через которые их переносили, а потом снова ставили на ноги. Справа от них постоянно раздавался гул бегущей воды, который становился всё ближе и громче. Наконец они остановились. Маблунг и Дамрод быстро повернули их несколько раз, и они потеряли всякое представление о направлении. Затем они немного поднялись вверх: стало как будто прохладнее, и гул потока ослабел. Потом их подняли и понесли вниз, вниз, по многим ступенькам и за угол. Внезапно они снова услышали воду, теперь громко; она плескалась и брызгалась, казалось, прямо вокруг них, и они ощутили тонкую водяную пыль на руках и щеках. Наконец их ещё раз поставили на ноги. Мгновение они так стояли, наполовину испуганные, с завязанными глазами, не знающие, где они, и никто не говорил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
