Всякого добра набралось столько, что их высочество приказал приготовить баржу, на которую он хотел перегрузить то, что не в состоянии была принять на борт его галера, но потом передумал. В тревожном ожидании политических новостей прошла вся первая половина дня. «Клементина» пришла из Слюдянки и встала у причала летнего дворца только в полдень. Капитану Крусахану и его помощникам удалось собрать почти весь экипаж из 250 человек. Недоставало человек тринадцать: кто-то заболел, кто-то отправился в гости к родственникам в ближайшие деревни и т. д. Недостающих членов экипажа пришлось заменить добровольцами из числа местных рыбаков, а Урхан выплатил им и остальным членам экипажа жалование за месяц вперед. Погрузка галеры и долгие проводы отняли еще несколько часов.
Дворцовая прислуга, догадываясь о том, что их высочество покидает их надолго и, возможно, навсегда, не скрывала печали. Постельные служанки Гюзель и Эмили, когда Тезей-хан пришел с ними проститься, умоляли его взять их с собой, и ему пришлось им объяснять, что галера — военный корабль без каких-либо привычных домашних удобств.
То же самое ему пришлось объяснять Клементине, которую пугала неопределенность срока ее пребывания на мысе Доброй Надежды и ответственность за малолетних детей любимого принца. Когда заходящее солнце коснулось линии горизонта, «Клементина» отправилась в путь. Перспективы ночного плавания их высочество не пугали. За последние три года он достаточно набрался морского опыта: мог часами нести бессонную ночную вахту, прокладывать курс по компасу и звездам и, предугадывая опасности, бороться с бурей. К тому же с гор задул порывистый северо-западный ветер, позволивший гребцам сохранить силы и выспаться, а галере — благополучно разминуться с флотилией из шести боевых кораблей, которую Агесилай-хан IV направил к мысу Принцессы Грез, с целью ареста участников неудавшегося дворцового переворота. Смерти своего старшего сына император Агесилай-хан IV явно не желал, прямой вины в пособничестве заговорщикам не видел и поначалу хотел с ним полюбовно договориться о совместном правлении, то есть дуумвирате, прекрасно сознавая, что Банзай-хан еще слишком молод и неопытен. Наверное, для переговоров с опальным принцем шести боевых кораблей было слишком много, но на этом настоял младший брат императора Кучум-хан — по натуре скользкий и верткий, как кишечный паразит, опасаясь, что Тезей-хан окажет вооруженное сопротивление.
Если бы Кучум-хан знал про установленные на «Клементине» огнестрельные орудия, то от поездки на мыс Принцессы Грез вообще бы отказался, притворившись смертельно больным. На рассвете «Клементина» встала на якорь у мыса Доброй Надежды. В спущенную на воду шлюпку перебрались Урхан, Клементина и служанка Зара со спящими еще детьми их высочества и принцессы Роксаны: четырехлетней Мелиссой и двухлетним Ароном. Матросы взялись за весла, и шлюпка направилась к окутанному туманом берегу. Урхан должен был вернуться назад и после этого галера, снявшись с якоря, направлялась по курсу на северо-восток. Отдав капитану Крусахану необходимые распоряжения, их высочество отправился на отдых в адмиральскую каюту, которую корабельный плотник за время стоянки галеры у причала Летнего дворца успел перегородить досками и коврами на две равные секции: для него и для Толемей-хана с супругой Канаки. Виктор-хан и верный слуга Толемей-хана Следопыт расположились вдвоем в уютной каюте на носу галеры рядом с судовой кухней (камбузом).
* * *
Перелистав в памяти страницы тех двух роковых дней, Толемей-хан вынужден был сознаться самому себе в том, что написать обо всем так, как это было на самом деле, он не сможет. Ведь ему придется признать личную ответственность за вовлечение Тезей-хана, которого он, искренне, любил и уважал, в зыбкое болото сыновнего предательства, государственной измены и плохо организованного дворцового переворота. После обеда и послеобеденного двухчасового сна Толемей-хан вернулся в библиотеку, где к его приходу на стене была по его просьбе повешена карта Северного Прибайкалья, составленная древним мореплавателем-землепроходцем Деметрисом Паулюсом. Карта была выполнена в виде гобелена, который, согласно золотой табличке-надписи, соткали его дочери: Агафья и Ефросинья. Именно по этой карте их высочество определился с маршрутом своего путешествия, о необходимости которого его умоляли два разоблаченных инсургента: полковник-интендант Урхан и сам Толемей-хан. На карте виднелись черты-пунктиры, нарисованные углем. Их твердой рукой нанес их высочество. И тут Толемей-хан заметил кусочек пергамента, приколотый к карте-гобелену бронзовой булавкой — на том месте, где был изображен полуостров Давос. Зрение у него было уже не то, что прежде, и он попросил слугу принести увеличительное стекло, — точнее говоря, отполированный кристалл горного хрусталя. И то, что он прочел, заставило его похолодеть:
«Последнее предупреждение! Быстро же ты забыл, кому обязан своим возвышением, известностью, богатством и славой. Почему со мной не советуешься? Возомнил себя Александром Македонским? Заговор твоих друзей-полковников раскрыт. Гульнара отравилась. Беги, глупец! Не ваш, не покорный и совсем не слуга. То есть, Я».
Толемей-хану стало ясно, как день, что это — расшифровка того самого письма, которое их высочество получил по голубиной почте. Но, кто это письмо мог написать и отправить? Может, это сделал алхимик-чернокнижник Эскулап-хан, который, по слухам, ровно через год после бегства их высочества в Северное Забайкалье не умер, а бесследно растворился в воздухе? И кто такой, черт возьми, Александр Македонский? Провинция Македония уже сто лет как глубоко под водой, куда ее отправило расширяющееся из года в год и от века в век священное Байкальское море. Правда это или нет, но по преданиям охотничьих племен Сибири, Байкал когда-то был обыкновенным пресноводным озером. Об этом ему, Толемей-хану, лично, когда-то рассказывал старый вождь кочевого племени тунгусов князь Бильдыев.
V
Толемей-хан обмакнул перо в чернильницу и задумался над следующим предложением. Коптящая свеча тускло освещала бледное лицо и разбросанные листы пергамента. Все остальное убранство комнаты тонуло во мраке. Ему не давал покоя один эпизод, который, при определенном раскладе политических сил, мог бы тогда послужить им всем на пользу. По причине тонкой перегородки и отсутствию звукоизоляции он и его супруга Комаки слышали все, что произошло в тот день во второй половине адмиральской каюты, которую занимал их высочество. Какую благоприятную возможность внести раскол в группировку царицы Пальмиры они упустили!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
