— Нет. После ранения из армии уволен. Сейчас рабочий на железной дороге.
— Значит, женушка моя при живом, так сказать муже, замуж выскочила. Хороша! Я ее недооценивал, из девочки-глупышки выросла стерва. Продолжайте, Альберт Викентьевич.
— Имеется сын — Леонтий, возраст около четырех лет. Живет Роксана Маркер с мужем и сыном в фабричном бараке… Вот, пожалуйста, их фото. У местного фотографа добыл.
Крысин подал доктору конверт, в котором лежала фотография. На коленях у Силантия сидит круглолицый мальчик и удивленно смотрит в объектив, а рядом стоит молодая элегантная женщина, обнимает мужа за плечи. Тонкие черты лица, красивая прическа, приталенное платье с кружевным воротничком. Глаза у доктора хищно сверкнули.
— Сын, значит, у них. Моего ребенка загубила, а этому крестьянину нового родила.
Доктор достал из сейфа деньги, рассчитался с Крысиным.
— Какие будут дальнейшие распоряжения, Герман Иванович?
Доктор задумался, осмысливая полученную информацию, и сказал:
— Я, думаю, крестьянин, который забрал чужое, достоин смерти. А вот неверная жена должна попросить прощения, поэтому нужно доставить ее сюда. А дальше я разберусь, что с нею делать.
— Это сложная задача, господин Прайс. Убить крестьянина — не вопрос. Но перевозить через границу женщину? Там сейчас войска сосредоточены, боевая готовность номер один. Зачем это Вам?
— Что непонятного? Хочу видеть свою жену — заявил доктор.
— А ребенка куда?
— Он меня не интересует… но, чтобы Роксана была послушной, ребенок пригодится в роли заложника.
— Понятно… но это дорогая… операция, Вы же понимаете, как я и мои люди рискуют.
— Конечно… получите аванс, Альберт Викентьевич.
Получив деньги, довольный Крысин, исчез. А Герман Иванович, напевая какую-то веселую песенку, поднялся на второй этаж. Там его ждал вкусный ужин, а затем ванна с морской солью и расслабляющий массаж… «Да, день прошел хорошо» — подумал доктор, ущипнув свою служанку за пятую точку.
33. Поездка в деревню
Ганна от любопытства не знала, что делать, выглядывала из-за забора к соседям, что там у них происходит? Кто-то приехал что ли? Вот Акулина в погреб метнулась, обратно корзину несет — соленья, варенья в ней. Не выдержала Ганна, засунув гордость в карман, возвысилась она над забором, окликнула бывшую свекровь.
— Акулина! Що там у вас за переполох? Чаво ты мечешься? Гости у вас што ли?
— А твое какое дело, что у нас делается?
Акулина приостановилась, глянула на Ганну насмешливо, и сообщила:
— Силантий в гости приехал, сынишку привез на погляд. Такой милый хлопчик. На Силу похож.
Ганна недовольно сморщилась. «Вот гадина, назло мне говорит! Сынишка, милый хлопчик, а мой Илюша, не милый стал?», а вслух сказала:
— Ишь ты, про отца вспомнил. А свою-то, мымру не привез што ли?
— Не-а, не привез. Попрощаться приехал. Уезжает в дальние края.
— Шо?! Как уезжает?! Куда? А деньги для сына кто присылать буде?
Акулина рукой махнула.
— Некогда мне тут с тобой лясы точить.
И в хату побежала, на стол собирать, гостей угощать. А Ганна нахмурила свои черные брови. «Не иначе от алиментов сбежать хочет! Ну, Сила, ну погоди!»
Остап на колени младшего внука посадил.
— Наша порода, Маркер растет, похож на моего отца, твоего деда, Сила.
Настя рядом крутится, интересно ей на племяша посмотреть. Силантий книжки ей из города привез. Осенью девочка в школу пойдет. Акулина прибежала с улицы, на стол угощения ставит.
— Ты што так долго ходила? За смертью тя только посылать — ворчит Остап.
— Так Ганна прилипла как банный лист к… Кто приехал, да зачем?
— А тебе край с ней судачить?.. Ганна-то наша того, вроде замуж собирается — сообщил Остап.
— За кого это? — насторожился Силантий.
— Так учитель новый в деревню приехал Виктор Афанасьевич, лысый, в шляпе, при очках. Вот он за Ганной ухлестывает — сказала Акулина — хитрый жук. Илюшка-то в первом классе учится, так он Ганну в школу вызывает, вроде как про учебу сына поговорить, а у самого на уме совсем другое. Баб в деревне не проведешь, все примечают. Удивляются, и чем это Ганна его привлекла, мог бы какую дивчину посватать. Женихов-то в деревне мало, а тут образованный, да при шляпе…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рассуждения Акулины прервала сама Ганна, резко раскрыв дверь ворвалась в хату.
— Здоровеньки булы, родня бывшая! Що это ты удумал, Сила? Куды решил смотаться? А деньги на сына? Уедешь и с концами!
— Здравствуй, Ганна, не шуми. Привез я тебе денег. И не в Америку я уезжаю. Устроюсь, буду высылать — сказал Силантий.
Ганна скривилась, недовольно посмотрела в сторону мальчика, сидящего на коленях у деда.
— Как Илья? Здоров ли? — поинтересовался Сила.
— Шо ему сделается, растет. А тебе што? У тебя вон, новый наследник. А мой-то сыночка — не той породы, не Маркеров — фыркнула Ганна.
— Ты говори, да не заговаривайся, Ганна! — прикрикнул на нее Остап — никто от Ильи не отказывается.
Ганна хмыкнула и хату покинула.
— Вот ведь, вредная бабенка — сказал Остап.
— Не может она Силу простить, вот и злится — заметила Акулина.
— А что за человек этот учитель? Если на Ганне женится, не будет ли сына обижать? — спросил Сила.
— Та нит! Если што прознаем… не поздоровится учителю — крякнул Остап.
Внук, тем временем, съел предложенную ему ватрушку, и начал вертеться на коленях, играть захотел. Настя увела его на улицу.
— Настя, присматривай за ним — наказала Акулина дочери.
— Ну, давайте отметим встречу или расставание, даже и не знаю — предложил Остап, разливая по стопкам горилку.
— Вот только не понимаю я тебя, Сила. Взрослый мужик, а куды поехал? К теще, в примаки? Хорошо тебя Роксана окрутила, веревки из тебя вьет. Это ведь она придумала, тебя от родни подальше увезти, верно я говорю?
— Нет, батька, я сам так решил.
— Ага, решил он — усмехнулся Остап — она только глазищами зелеными на тебя зыркнет, ты тут же и решил, как ей угодить. А баб надо в строгости держать. Вот так.
Остап продемонстрировал свой внушительный кулак. Акулина глаза опустила, а сама чуть заметно ухмыльнулась. Остап продолжал свою речь:
— Зря ты, Сила, плетку в подарок не принял. Не мешало бы твою Сану и припугнуть, чтоб знала свое место… Может, не поедите никуда? Возвращайся в деревню, тут ведь родина твоя, где родился, там и сгодился…
— Не понравится там, вернусь. Хоть мир повидаю, посмотрю, как люди в других краях живут — заявил Силантий.
— Письма-то хоть нам пиши — попросила Акулина.
— Ну я писарчук, так себе, а Роксана напишет…
***
Роксана написала письмо матери, сообщила, что приедет скоро с мужем и сыном, соседский парень Мишка то письмо на почту унес, а Роксана чемоданы собрала: один большой, с железными уголочками, на ключ его закрыла, другой поменьше, с которым прошлый раз сбежать хотела, ну и узел еще приличный получился. Жалко, конечно, кой какое добро нажили. Что-то соседям раздала, что-то осталось, придут другие люди, им пригодится.
Вечером на кухне сидели, соседки горевали, привыкли к Роксане и Силе, жалко, соседи хорошие. Родя Рябой пришел, мать проведать, он женился и жил отдельно теперь.
— Какой-то мужик мутный про вас спрашивал, Роксана.
— Какой мужик? Что спрашивал?
— Та не знаю, какой-то в ватнике, кепке, вроде как рабочий, а руки-то белые, интеллигентные. Говорю же мутный, у вас тут в бараке, говорит, живет мужик Сила с женой, так тот ли это Сила, что в Чертогове жил? Я его односельчанин… Ну врет же точно, я сказал: не-а, это не наш.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Роксана заволновалась, предчувствие какое-то. В ту ночь уснуть не могла. Сила с малышом в деревню уехали, а Роксана при своем хрупком телосложении ночью мерзла одна, и только, прижавшись к горячему телу мужа, засыпала спокойно. Укутываясь в тонкое одеяло, ватное она в узел упаковала, ворочалась и думала, как там сынок с Силой? Внезапно к горлу подступила тошнота. «Знакомое ощущение. Неужели снова?» С волнениями, что связаны с переездом, она перестала следить за своим циклом, а тут спохватилась. Села на кровати, потрогала грудь набухшую. Вроде точно, беременная. Не знала, радоваться или нет. «Хоть бы мама дождалась. Одного внука мечтает увидеть, а тут еще и второй на подходе. Хорошо бы девочка»
