— Мне бы тут прибраться, помыть, а где воды взять не знаю.
— А вот это правильно! Как можно жить в такой холостяцкой берлоге, молодой женщине. А вода у нас в колодце, в соседнем дворе справа. Ведро в кладовке найдешь — объяснила тетя Маша.
Так женщины-соседки ввели ее в курс дела, и она уже знала, где кастрюля, где плита… Подкрепившись, Роксана повеселела, теперь она знала, чем она сегодня займется, нужно привести в порядок эту унылую каморку. Она схватила ведро и направилась было в соседний двор, как столкнулась со вчерашним хулиганом, которого Сила называл Рябым.
— Давай ведро — сказал он и ухватился за дужку.
— С какой стати? — она потянула ведро на себя, что за хулиганы пошли, ведра у людей воруют среди бела дня.
— Я сам тебе воды принесу, давай, чего ты в него вцепилась? — буркнул Рябой, и она, растерявшись, отдала столь ценную вещь…
В этот день она узнала, что хулиган Рябой — это сын Лизаветы Матвеевны и зовут его Родион. Он вернулся со станции, где ночью разгружал вагоны. Жить на что-то надо. В этом бараке жили фабричные рабочие, но фабрику закрыли, кто смог уехали к родичам в деревню, а кому ехать некуда, остались и перебивались случайными заработками…
Силантий пришел вечером, открыл двери и тут же закрыл, не туда попал.
— Сила, ты что? Проходи — сказала Роксана, улыбаясь.
— Что это?
— Я прибрала здесь.
Сила оглядел помещение удивленно. Стекла в окне казались прозрачными, и комната стала светлой и уютной, исчезла паутина в углах, на окне появились белые занавески, а на чисто вымытом полу лежал полосатый половик. Силантий разулся и поставил сапоги в угол возле порога.
— Как хорошо здесь стало… Это ты все сама сделала?
— Воды Родион принес, половик Матвеевна дала, а занавески тетя Маша подарила. Садись за стол, Сила. Я сварила кашу. Нашла крупу в шкафчике — сказала Роксана.
— Вот это здорово! — обрадовался Сила — а я паек получил, принес.
— Как хорошо, Сила, поедим…
На столе чистая скатерть, Роксана наполнила миски, себе поменьше, Силе побольше. Он заметил.
— А что так?
— Мне много не надо… А ты мужчина.
— Я не хочу, чтобы ты голодная была.
Роксана села напротив него, застучали ложки. Мужчина и женщина посматривали друг на друга. Оба думали об одном и том же, кровать была аккуратно заправлена. А на Роксане — чистое симпатичное платье. Платье хотелось с нее снять, а кровать примять. И Роксана поняла его желание, смутилась, щеки порозовели.
— Мы ведь вместе? Ты будешь, моей? — спросил он, с надеждой глядя в зеленые глаза.
Она, опустив голову, кивнула. Сама расправила кровать, чистое белье притягивало взгляд. Сила скинул с себя гимнастерку, приблизился к Роксане со спины, она неспеша расстегивала пуговки на платье, он вынул шпильки из ее волос, и они упали на спину тяжелой волной, ему не терпелось поскорее получить доказательство ее любви, но он вспомнил урок Акулины. «Не торопись, Сила, приласкай…» И он не спешил, помог освободиться от платья, она осталась в нижней сорочке — тонкие лямочки, на груди кружевная вставка. Роксана повернулась к Силантию лицом, увидела шрам на плече, ее глаза расширились.
— Что это, Сила? Шрам? Ты был ранен?
— Да…
Неожиданно она прикоснулась губами к шраму, поцеловала нежно, а мужчину, словно током ударило. Он опустил лямки ее сорочки с плеч, его взору предстала аккуратная небольшая грудь с розовыми сосками. Сорочка падает к ее ногам, а Сила подхватывает Роксану на руки.
— Пушинка моя, Сана…
Она уже лежала на кровати полностью обнаженная. Губы сомкнулись в нежном сладостном поцелуе, а рука его бродила по ее молодому упругому телу, он ласкал тонкую талию, плоский живот, бедра. Прервав долгий поцелуй, Силантий припал губами к соблазнительной груди, одной рукой приподнимая Роксану за талию, заставляя слегка прогнуться, а другой — гладил внутреннюю часть бедер, постепенно раздвигая ее ноги и прикасаясь к влажным складочкам, наконец, Роксана, как цветочный бутон под солнцем раскрылась, впуская его естество в себя, при этом тихо простонала, он втиснулся внутрь, наблюдая за ее лицом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тебе не больно, Сана?
— Ты такой… он большой — глухо проговорила она.
Сила был внутри, а Роксана кусала губы.
— Сила, пожалуйста…
Она нетерпеливо заерзала под ним, требуя движения, обвила ногами его талию. Тогда он начал двигаться, сначала медленно, постепенно темп наращивался, все быстрее и быстрее. Его нетерпеливое рычание, ее тихое постанывание, потом она почувствовала, как все внутри наполняется им и, кажется, взорвется, они одно целое, она не смогла сдержать громкого стона. «Как стыдно, а если соседи услышали мой крик» — подумала она, обнимая руками его спину, прижимаясь, как можно ближе.
— Силушка, милый…
— Сана, любимая. Теперь ты вся моя, не отдам никому.
После бешенного темпа, наступила разрядка, а после нескольких завершающих толчков, он неохотно покинул ее лоно, откинулся на подушку, прижал Роксану к себе, она прилегла на его грудь, слушая, как его сердце колотится.
— Ты устала, пушинка? Я боялся, что раздавлю тебя.
— Сила… А что, если вдруг я забеременею — озвучила она свое опасение.
Он слегка отодвинулся, пытливо взглянул в ее лицо.
— Никаких «если» и «вдруг» — сказал он строго.
Роксана удивилась, широко распахнула глаза и смотрела на него недоуменно.
— Но… это может произойти.
— Это обязательно произойдет, ты родишь мне сына. Я очень хочу ребенка.
— Правда?
— Конечно… А ты разве не хочешь? — спросил он.
Она немного растерялась, не знала, хочет ли. Слишком тяжела была утрата, когда она потеряла Стефана. А сейчас, такое заявление: родишь мне сына. Герман тоже хотел наследника. Все мужчины одинаковы?
— Хочу, но… а если это будет девочка?
— Нет. Маркеры делают мальчиков — улыбнулся он — и сейчас мы этим и займемся. У нас получится замечательный парень.
Он ловко подхватил ее и усадил на себя сверху. Она видела восторженный взгляд, направленный на нее снизу вверх. Сила, придерживал ее за талию, регулируя плавные движения… Нет, мужчины не одинаковые, ощущения были совсем другие, мужа она боялась, стеснялась, когда он рассматривал ее тело, ласкал, она чувствовала себя игрушкой в его руках. Его оценивающий взгляд говорил: а не переплатил ли я за это? Конечно, он ведь помог ее матери деньгами, и смотрел на Роксану, как на ценное приобретение. Да, заботился. Хорошо одевал, тяжелой работой не загружал: не для того куплена лошадка, чтобы заездить ее. От нее требовался наследник, она его родила, но не уберегла, не сохранила, чем разочаровала мужа… А с Силантием она вдруг желанной женщиной себя почувствовала, и даже робкая совесть замолчала, перестала ныть: «Он ведь чужой муж». Ночь эта была страстной.
— Разве тебе не нужно отдохнуть? Завтра, на службу? — спросила Роксана, восстанавливая сбившееся дыхание, когда «наездница» приняла горизонтальное положение.
— Мне? Нет… Я забыл сказать, что на завтра мне дали увольнительную… Так что вся ночь наша, и день — сказал он — а вот ты, точно устала. Отдыхай, моя пушинка…
Она послушно уснула в плену его крепких рук.
25. Письмо
Роксана открыла глаза, в постели она находилась одна, приподнялась. Силантия в комнате не было. «Где же он? Неужели ушел? Говорил, весь день со мной пробудет» Почему-то стало обидно и одиноко, как быстро она привязалась к нему, словно всем телом приросла.
Дверь отворилась, и на пороге появился Силантий, в руках сковородка.
— Проснулась, моя пушинка? Сейчас буду тебя кормить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он поставил сковороду на подставку, умопомрачительный запах жаренных макарон распространился по комнате, и Роксана сглотнула слюну.
— Ты сам приготовил?
Он улыбнулся, сел рядом с нею на кровать, поцеловал, проводя рукой по обнаженной спине.
— Если честно, макароны поджарила Матвеевна.
