сон, но и этого не могла сказать наверняка, потому что в тот момент их с папой уютный мир рухнул. Было ужасно холодно. И страшно. Кажется, там были мыши. И пауки. Она боялась. До дрожи. До искусанных в кровь ладоней. Но она сидела, забившись в угол старого шкафа и не зная, где еще она сможет спрятаться.
Агату нашли спустя сутки. Она вяло реагировала на окружающих и не разговаривала. Отказывалась от еды, но жадно пила предложенную воду, пока кто-то не отобрал у нее бутылку. Кажется, кто-то – отчим, наверное – настаивал на том, что ей нужно лечь в больницу. А мама обнимала ее и плакала, не переставая. У мамы она не осталась. И домой ехать тоже отказалась. Тогда дядя Алекс отвез ее в свою маленькую городскую квартиру, в которой изредка останавливался, когда приезжал в город. Там она просидела неделю, по-прежнему не разговаривая и отказываясь встречаться с мамой. И тетей Лизой тоже. Но однажды утром дядя Алекс принес ей щенка. Рыжий с подпалинами пищащий комочек, пахнущий молоком и еще чем-то едким, ткнулся ей носом в лицо и лизнул. И тогда она засмеялась. Алекс облегченно выдохнул.
– Это корги, – сказал он. – Говорят, они умеют разговаривать с феями.
– Как его зовут? – спросила Агата.
– Это твой пес, – усмехнулся дядя, – тебе и придумывать ему имя.
– Тогда я назову его Бином!
– Так нельзя, – возразил дядя Алекс, – в нашей семье уже есть Бин.
– И что же делать? – растерянно спросила девочка.
– Давай назовем его Дарси.
– А кто это? – Девочка посмотрела на дядю с интересом, а потом перевела взгляд на щенка.
Тот сидел на толстой мохнатой попе, смешно растопырив короткие лапы, и с интересом наблюдал за ними.
– Это друг Бингли, – ответил дядюшка, а щенок заливисто тявкнул.
Только через два года ей в руки попался потрепанный томик «Гордости и предубеждения» Джейн Остин. Она долго смеялась, поняв, кто такой мистер Дарси.
На улице грохотало, и в комнате от бесконечных вспышек молний было светло. Поднявшись со скамьи, Агата сделала несколько махов руками в попытке согреться и выглянула в окно. Вода сплошным непрерывным потоком лилась с неба. Она не помнила дождя такой силы. Но мыслями она все еще была на «Флиппере». Удалось ли Яну добраться до яхты? Или он пережидает грозу в лесу? А что, если сейчас он находится посреди бушующего шторма? Она смахнула набежавшие слезы. Когда-нибудь дождь обязательно стихнет, и тогда она выйдет на шоссе и отправится в сторону деревни. Ее ищут. Не могут не искать. Но даже когда ее найдут, она никого не сможет отправить на помощь Бергу, ведь все знают, что неделю назад он покинул остров. Закутавшись в промокший насквозь свитер Яна, Агата снова легла на скамью и закрыла глаза.
Сначала она подумала, что собачий лай ей почудился. Но он приближался. Сквозь гром и шум дождя она слышала заливистый лай Дарси. Все еще не до конца доверяя своим ушам, она бросилась в темные сени и распахнула дверь. Пес влетел в дом и кинулся к ней, радостно повизгивая. Он был ужасно грязным, мокрым и весь в репьях и колючках, но это был он. Дарси без устали вилял коротким хвостом и вставал на задние лапы, требуя ласки. Агата упала на колени, обнимая собаку, зарываясь лицом в мокрую, пахнущую болотом шерсть и шепча:
– Дарси! Мой хороший, Дарси!
А слезы все лились и лились. За окном бушевала гроза, а она лежала на пыльном холодном полу в заброшенном доме и обнимала грязную собаку. Она плакала и смеялась одновременно. Смеялась до икоты и боли в животе. И не могла остановиться. Она была счастлива.
Когда Александр Колбецкий вошел в старый дом на окраине деревни, что расположилась у подножия мельничьего холма, он увидел спящую девочку и грязного рыжего пса. Приподняв темные брыли, корги сердито зарычал, стоило мужчине подойти ближе. Рыжая шерсть на его холке встала дыбом.
– Ну же, Дарси, дружок, пусти меня, – уговаривал Алекс собаку.
Агата открыла глаза и недоверчиво спросила:
– Дядя?
– Да, девочка моя, – произнес Александр.
Он устало опустился на пол рядом с ними, облокотившись спиной на стену, и позволил себе прикрыть глаза.
Дождь наконец закончился.
Эпилог
Николай Орлов в светлом костюме и начищенных ботинках легко спрыгнул на палубу прогулочного «Флиппера» и обернулся к Агате. Она попыталась свободной рукой приподнять полы длинного вечернего платья цвета индиго, прежде чем сделать следующий шаг, но все равно споткнулась. Он не дал ей упасть – подхватил на руки и аккуратно усадил на обитый белой кожей диван на корме.
Нежно коснулся ее губ своими, и она ответила, обняв его за плечи.
– С днем рождения! – прошептал Николай, разрывая поцелуй.
– Спасибо, – улыбнулась в ответ Агата.
Сегодня ей исполнилось восемнадцать. Через два года Николай получит университетский диплом – и они поженятся. И тогда он увезет ее из коттеджа «Чайка».
Послышались шаги: Елисей торопился к ним, держа в одной руке бутылку с шампанским, а в другой – поводок. Дарси несмело подошел к краю причала и жалобно заскулил. Елисей бесцеремонно схватил его за шкирку и опустил на палубу. Пес огрызнулся, брезгливо отряхиваясь, и отправился к хозяйке.
– Агата, это тебе, – брат протянул ей увесистый сверток, перевязанный бечевкой, – сегодня утром принесли, пока тебя не было.
Девушка нетерпеливо разорвала коричневую оберточную бумагу – и замерла: в ее руках было издание «Гордости и предубеждения» Джейн Остин с акварельными иллюстрациями Чарльза Эдмунда Брока.
На колени упал сложенный вдвое листок бумаги. Он пах табаком и, почему-то, грозой. Короткая надпись на нем гласила:
«На память. Любимой. От пирата».
Вальпургиева ночь
«Никому и никогда не испытать чужую боль, каждому суждена своя…»
Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»
Пролог
Нервы сдавали. Его трясло от одной только мысли об этой глупой затее. От того, что он собрался выйти в море в ночь, солгав лучшему другу. От того, что так ничего и не рассказал родителям. О том, что «Флиппер» Берга может постичь участь катера Ильинского, Павел старался не думать. Он просто оделся потеплее, нашел шапку и варежки, закинул их в рюкзак, следом отправил в него шоколадку и бутылку с водой. А то мало ли что…
Идти по спящему городу к марине было неприятно. И как-то тревожно. Пашке казалось, что кто-то пристально наблюдает за ним издалека. И от этого неприятного, вязкого чувства хотелось прибавить шагу.
Алька и Инга, обе укутанные в свитеры и штормовки, ждали его в условленном месте
