class="p">По незапамятной тарусе
по незапамятной Тарусе
гуляют дряхлые старухи
в последних поисках тепла
в скупом дожде на босу ногу
в своём уме и слава Богу
их бесконечность истекла
стоят у каменной Марины
а Он приходит на смотрины
всё не решаясь выбирать
которой раньше умирать
Кондуктор курит на подножке
кондуктор курит на подножке
такой же рыжий как борян
рябиновые неотложки
летят к разбитым фонарям
четыре детства по трамваям
и только в пятом по любви
нас со стихами покрывали
нас со стихами берегли
в карманах ныло в окна дуло
коньяк не старился никак
а осень красилась как дура
бродила ноги в синяках
и целовались мы хамея
и отражались от стекла
и танцевала саломея
где анька масло разлила
у мироздания в наброске
смотри какие молодцы
светлановские недопёски
неопытные образцы
мы жили по диагонали
звуча открыто налегке
на каждом радиоканале
на каждой радиореке
не усреднённые огранкой
и логикой как таковой
пока ночная петроградка
несла трамвай сороковой
нам снова нечего бояться
нам снова нечего терять
я начинаю повторяться
ты начинаешь повторять
кондуктор курит на подножке
такой же рыжий как борян
рябиновые неотложки
летят к разбитым фонарям
Погоны
там где выход из-под контроля скорее вход
табуны осаждают трою который год
и купают в автоматных очередях
кобылицы стоеросовых жеребят
осторожно свободная касса горит табло
самый дерзкий заходит в ствол говорит алло
потому что предпочитает не замечать
как погоны рук летят по твоим плечам
Зарастают поля тетрадей не-тронь-травою
зарастают поля тетрадей не-тронь-травою
просто добрые злые дети ушли на волю
собирая живых в альбомы а мёртвых в стаи
против целого мира разбитый ни в грош не ставя
если джобс всемогущий однажды проверит сети
из глубин покажутся добрые злые дети
их глаза это чёрные дыры любой розетки
выключая свет понимаешь кругом лазейки
карусельная конница мчится в монтажной пене
водосбор колоколится
словно назло системе
в параллельной вселенной без никаких америк
каждый третий – дилан каждый четвёртый – эрик
злые яблоки стива в космических пальцах шивы
там запрет на апрели и все непременно живы
Валентина Россинская
Разделяя пламя на боль и огонь…
Училась в Литературном институте им. Горького. Стихи печатались в журналах «Полутона» и «Гвидеон». Создатель школы перформанса, проекта «Нарратив».
Разбитая речь
П.Л.
* * *
Как паралич разодранной землицы,
Эпоха и на речь мою продлится, —
Твои ладони наизнанку голоса моего положи
И круши эти скелеты агонии, речи, лжи,
А горечь оставь моим дитяткам в поле вполне —
Волна за землей, будто плач за судьбой наравне,
О ты о кромешность истории проклявши честь,
Дыши тем чем дышится
Или умри тем кем есть,
Я так говорила о инвалидное место жизни, о речь,
Камень твой в невесомость подброшенный сколько еще мне стеречь
* * *
И голод возраста в обрыве человека
Сорвавшись с голоса в блокаду этих дней,
Стряхивая зерно элегии с любви твоей,
Насытится руин простого хлеба
* * *
Около эпоса имя героя нетленно, —
Последняя чахотка мысли в античном аду иллюминации,
Я люблю тебя Антигоной болезни первой,
Но помирать нам по разные стороны цивилизаций
* * *
Как бедность трагедии сжигает протянутую ладонь
Разделяя пламя на боль и огонь,
Так переходя на лезвие мифа мой Аполлон,
Рассекает Олимп на эпоху и небосклон,
И сыплются боги человеком новейших дней,
И любить его становится все больней
* * *
И во свидетельство речи я сердце твое назову, как слово, —
Голодом голоса выкормлю этот синтаксис новый,
Чтобы и громовержец околоречевых раскатов
Лепетал среди нас невиновных, любящих, виноватых
* * *
Во поверхности катастрофы прорезается жар глубины,
Теперь вина вскипает вдребезги млеком войны,
И только живые ожоги останки наши смахивают с пожара,
Приводя в порядок гримасу кошмара
* * *
Проклятьем античности окропи мой рот,
Как пережиток речи, то ли наоборот,
Поколение завтразаговорящих
Проклинает нас глухонемых незрячих,
И в расщелину рока галдит народ, —
Где ты и я, точно разбитая речь и память,
Расколоты одновременно и живы, —
И каждое слово ранит,
И каждое неуязвимо
9 дней
* * *
это девять дней до войны,
ты, я, он, она, они, вы, мы,
гора каждого дня —
у подножия огня
9
теперь огонь рисуют на знаменах
и раздают на улицах, в домах,
уже крыла разбрасывают птицы
и призывают от огня напиться
и человеческий выклевывают страх,
и мы идем, в руке у каждого крыло,
по-птичьи бьется о стекло
8
а на вершине горы
они разжигают костры,
а потом тушат каждый костер
кровью братьев, сестер
7
после усекновения века
что останется от человека,
камень истории преткнулся о ядерный меч,
побивая собственную речь,
и человек вне времени и места
среди того что подло, а что честно
напоминает новорожденные руины
до отсечения пуповины
6
и создана гора
из ядерного ребра,
и человек
к подножию её несет свои ребра, как хлеб
5
вооруженный головой войны идет на войну,
а посреди еще
