2) общепризнанные договорные нормы международного права, закрепленные в Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г., Конвенции о правах ребенка 1989 г. и иных договорах;
3) общепризнанные обычные нормы международного права, содержащиеся, в частности, во Всеобщей декларации прав человека 1948 г.;
4) договорные нормы, не являющиеся общепризнанными. Договоры, в которых содержатся эти нормы, подразделяются на три группы: договоры универсального уровня, региональные договоры, партикулярные договоры. Закон о международных договорах РФ 1995 г. выделяет межгосударственные договоры, межправительственные договоры, договоры межведомственного характера. При этом приоритетом в отношении законов РФ могут обладать только договоры, согласие на обязательность которых было выражено в форме федерального закона.
Необходимо отметить, что вопрос о наличии в том или ином договоре общепризнанных норм международного права имеет самостоятельное значение, так как данные нормы обладают особым статусом и позволяют говорить об особом статусе самого договора.
Положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ получили развитие в ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г., ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 г., в отраслевых кодексах и иных нормативно-правовых актах.
В целом можно констатировать, что в рамках национальной правовой системы нормы международного права реализуются путем:
1) отражения во внутригосударственном законодательстве посредством разработки и принятия новых законов, внесения дополнений и изменений в действующие;
2) применения на основе ч. 4 ст. 15 и иных норм Конституции РФ, указанных законов, соответствующих норм отраслевых кодексов (ст. 7 ГК РФ, ст. 1 и 11 ГПК РФ, ст. 3 и 13 АПК РФ, ст. 6 Семейного кодекса РФ, ст. 10 Трудового кодекса РФ и др.), а также иных правовых актов;
3) использования в целях толкования внутригосударственных нормативно-правовых актов.
Необходимо особо подчеркнуть, что независимо от того, содержатся ли указания на общепризнанные принципы и нормы международного права в отраслевых кодексах и иных законах, они в применимых случаях являются регуляторами отношений в рамках отраслей российского права на основе Конституции РФ в силу ее прямого действия.
Часть 4 ст. 15 Конституции РФ получила развитие и в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 11 июня 1999 г. № 8 «О действии международных договоров Российской Федерации применительно к вопросам арбитражного процесса», а также в информационных письмах Высшего Арбитражного Суда РФ.
Новым этапом развития судебной практики, призванным повысить эффективность реализации норм международного права в деятельности судов, стало принятое 10 октября 2003 г. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации». Постановление, разъяснившее вопросы применения норм международного права при рассмотрении гражданских, уголовных и административных дел, уделило особое внимание проблеме самоисполнимых и несамоисполнимых договорных норм, а также различным аспектам применения норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Повышенное внимание к Конвенции закономерно, так как применение именно этого обеспеченного собственным уникальным механизмом имплементации договора, нормы которого постоянно подпитываются практикой Европейского суда по правам человека и интерпретируются в ее свете, традиционно вызывает наибольшие трудности у правоприменителей. В ряду данных Пленумом Верховного Суда РФ разъяснений особо выделяется разъяснение о том, что «неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации может являться основанием к отмене или изменению судебного акта» [3].
Существенная роль в формировании практики применения норм международного права принадлежит постановлениям и определениям Конституционного Суда РФ. Решения Конституционного Суда содержат значительное число ссылок на международные документы различного уровня. Как подчеркивает В. Д. Зорькин, «практика Конституционного Суда демонстрирует тенденцию, предопределяемую Конституцией, к возрастанию роли судебной власти в упрочении взаимодействия между национальной и международной правовыми системами, в обеспечении все более активного вхождения России в международное правовое пространство, в том числе в правовое поле Европы» [4].
Важные рекомендации по применению общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ были приняты на Всероссийском совещании в г. Москве 24 декабря 2002 г. В их числе необходимо особо выделить рекомендации о необходимости проведения обязательной экспертизы рассматриваемых законопроектов с точки зрения их соответствия международно-правовым обязательствам Российской Федерации, формировании банка данных международных договоров РФ. В рекомендациях отмечается, что «использование Конституционным Судом в своих решениях общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации способствует совершенствованию действующего законодательства и прямому действию Конституции Российской Федерации, толкованию не только конституционных, но и международных, включая европейские, правовых норм в сфере содержания прав и свобод граждан, облегчает задачу других судов в применении норм международного права в конкретных делах» [5].
Положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ оказали воздействие на все элементы национальной правовой системы, включая правовую идеологию и правовую психологию, и потребовали теоретического переосмысления целого ряда подходов к вопросам взаимодействия международного и внутригосударственного права. Этот процесс уже принес ощутимые результаты. Однако и сегодня, более чем через тринадцать лет после принятия Конституции, приходится констатировать, что ряд проблем продолжает оставаться нерешенным. Нередко в процессе правоприменительной деятельности еще срабатывают стереотипы, сформировавшиеся в период, когда национальная правовая система была интровертной, а правовая действительность не отличалась особой лояльностью к международному праву. Научные дискуссии о роли, месте и пределах непосредственного применения норм международного права в национальной правовой системе, и в особенности общепризнанных принципов и норм, нельзя считать исчерпанными. Не на все вопросы дали ответы и указанные постановления пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ. Очевидно, что цели ч. 4 ст. 15 Конституции РФ могут быть достигнуты только в тесном, скоординированном взаимодействии норм международного права, норм права, создаваемых в государстве, правосознания и юридической практики.
Необходимо подчеркнуть, что в общем механизме реализации норм международного права в национальной правовой системе судебной ветви власти принадлежит особая роль. От деятельности судов во многом зависит эффективность реализации в рамках правовой системы РФ положений, вытекающих из принципов всеобщего уважения прав человека и добросовестного выполнения международных обязательств, иных общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров РФ. Рассматривая вопросы применения общепризнанных принципов и норм международного права судами, Т. Н. Нешатаева подчеркивает, что «истинная реализация общепризнанных принципов права возможна лишь в решениях, вынесенных по конкретным делам» [6].
Эффективность реализации положений ч. 4 ст. 15 Конституции РФ в деятельности судов, в свою очередь, во многом предопределяется уровнем доктринальной проработанности вопросов, касающихся всех аспектов имплементации норм международного права в национальной правовой системе, общим состоянием правовых и организационных основ, создающих условия для осуществления данных норм в ее рамках.
Задача повышения эффективности реализации норм международного права в деятельности судов сопряжена с комплексом взаимосвязанных вопросов и проблем, требующих своего решения на теоретическом, правотворческом и правоприменительном уровнях.
В ряду вопросов теоретического характера, по мнению автора, необходимо выделить следующие требующие дальнейшего доктринального анализа и развития положения:
1) о делении международно-правовых источников, являющихся в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ интегральной составной частью национальной правовой системы, на первичные и вторичные с включением в группу первичных общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров РФ, согласие на обязательность которых было выражено в форме федерального закона; вторичных – международных договоров РФ, согласие в отношении обязательности которых было выражено не в указанной форме. Делению на первичные и вторичные должны быть подвергнуты и все иные формальные источники права, действующие в правовой системе России, в том числе формальные источники гражданского процессуального права и арбитражного процессуального права. Вторичные источники занимают по отношению к первичным подчиненное положение. При решении вопроса о применении того или иного источника определяющим должно выступать правило о принятии решения в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу, что прямо установлено в ч. 3 ст. 5 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г. Деление формальных источников на первичные и вторичные обусловлено требованиями внутрисистемной иерархии источников права, действующих в национальной правовой системе, и учитывает опыт стран континентальной Европы, к семье национальных правовых систем которой принадлежит правовая система России [7]. В части международно-правовых источников оно соответствует требованиям Закона о международных договорах РФ от 15 июля 1995 г. и согласуется с разъяснениями, данными в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5. Необходимо отметить, что ввиду множественности классификационных критериев деление действующих в национальной правовой системе формальных источников права на первичные и вторичные не умаляет теоретической и практической значимости других подходов к их классификации, и в частности предложенного в науке подхода, обосновывающего необходимость деления формальных источников на традиционные и нетрадиционные [8]. Более того, деление формальных источников на первичные и вторичные направлено и на определение четкого иерархического положения в правовой системе РФ нетрадиционных для нее источников, и в частности общепризнанных обычных норм международного права;
