том же
дальнем уголке, где работала Мария. Сестра уже достала из корзинки стопочку фетровых
квадратов и начала шить игрушки. Постепенно девушки стали подходить к ней, смотреть за её
работой и хвалить за выдумку.
Дуняша подвинулась в сторонку и продолжала сидеть, смотреть по сторонам, слушать бабью
болтовню и сматывать в клубочки или на палку нитки. Вскоре в горницу вошла жена князя
Мария Борисовна с сопровождавшей её ближней.
— Наташка сегодня как вырядилась, — ядовито заметила полная боярышня, сидевшая
впереди Дуни и недовольно косившая взглядом на суету возле Маши.
— Это ейный муж взятку у Боровичей получил. Люди говорят, что берёт он много, а делает
мало, — ответила ей такая же пышная телом соседка. Но если первая при всей своей полноте
казалась миловидной, то вторая напоминала перекормленного поросенка.
— Значит, недолго её муженьку дьяком быть, — обрадовалась миловидная боярышня и, не
глядя, подпихнула Дуне новую корзинку с мотками ниток.
Дуняша понимала, что самая младшая здесь, но нарочитое небрежение будило в ней вулкан.
И самое обидное: злоязыкая пышка сидит в том же углу, что и Дуня, только перед ней, а значит
не особо родовита. Девочке захотелось пнуть корзинку обратно, но она всего лишь ещё немного
подвинула свою скамеечку вбок, чтобы лучше было видно вошедшую княгиню.
Мария Борисовна, как и рассказывала Маша, оказалась приятной женщиной. Княгиня
постаралась приветливо кивнуть или улыбнуться каждой девице. Машеньку так вообще
подозвала поближе к себе и поговорила с ней. Потом сестра и княгиня поискали взглядами
Дуню, нашли и что-то сказали той Наталье, что была сегодня особенно нарядна по словам двух
завистливых пончиков .
Наталья поднялась, подошла к Дуняше и улыбнувшись, позвала пересесть поближе к оконцу.
Дуня чуть ли не вприпрыжку побежала вон из выделенного ей угла. Там было душно и темно, хотя последнее помогало скрывать безделье.
Ближняя княгини посадила Дуню на отдельную скамеечку, и взяв в руки кусочки
разноцветного фетра, спросила:
— Это же войлок, что татары делают?
— Э, ну-у-у почти, — замялась девочка. Секрет таял на глазах. Известный войлок был толще
и рыхлее, но не сложно догадаться, как сделать его более плотным и гладким.
Наталья внимательно посмотрела на неё и наклонившись, чтобы оказаться ближе, с улыбкой
понимающе произнесла:
— Скажешь с уха на ухо, узнают с угла на угол.
Дуня согласно кивнула и постаралась оправдаться:
— В нашей семье есть женщина Аксинья, она будет делать игрушки и продавать.
— Хм, женщина? Родственница?
— Нет, наша… дворовая. Всю жизнь при нас жила, а теперь вот… награда за верную
службу.
Наталья чуть удивленно посмотрела на неё и неожиданно выпалила:
— Какая ты славная, боярышня Евдокия!
Дуня отложила корзинку, поднялась и поклонилась. Она не знала, из насколько знатной
семьи Наталья, но женщина была ближней великой княгини и только что уважительно назвала
её полным именем. Это было вроде как в шутку, но одновременно всерьёз, и на таких мелочах
строилась карьера. У мужчин так вообще подобное считалось созданным прецедентом, которое
будут помнить и использовать потомки. Шутка ли, получить право называться полным именем
с детства? А ведь первый шажок к этому сделан и, если княгиня подтвердит… Дуня эту
возможную перспективу увидела в глазах других девушек и еле сдержала насмешливый фырк.
Никто из боярышень не умел или не считали нужным контролировать свои эмоции и выглядели
сейчас забавно.
Гостьи с любопытством тянули шеи, чтобы услышать разговор Машки с великой княгиней и
о чём говорит Наташка Полуэктова с младшей Дорониной. Но двери открылись и в горницу
вплыла ещё одна великая княгиня.
Княгиня-мать! Все вскочили и низко поклонились.
Дуня сразу же обратила внимание, что когда входила Мария Борисовна, то все кланялись
спокойно, а тут повскакивали, будто вожжами ударили. Вслед за величавой Марией
Ярославной вошла её дочь, княжна Анна.
К сожалению, Дуня согнулась в поклоне так, что не видела, как приветствовали друг друга
Мария Борисовна и Мария Ярославна. Когда она распрямилась, то все уже рассаживались.
Как-то так получилось, что все наиважнейшие боярышни распределились кружками вокруг
своих княгинь. Дуня осталась там, где её посадили, а вот Маше не повезло. Сначала её к себе
подозвала старая княгиня и расспросила об игрушках, потом юная княжна Анна соизволила
заметить Машу и тоже была ласкова с ней, а дальше Машке надо было вернуться к работе и в
каждом образовавшемся кружке её ждали.
Дуня видела, что сестра готова упасть в обморок из-за множества направленных на неё
выжидающих взглядов, но девочка свой выбор сделала и устроилась поближе к Марии
Борисовне.
Княжну Анну повеселила эта ситуация и она только хмыкнула, а вот княгиню Марию
Ярославну перекосило в недоброй усмешке. Дуне стало страшно за Машу. Заслужить даже
малое недовольство женщины, которая сумела выжить во время жесточайшей борьбы за власть
между её мужем и его дядей с сыновьями, не хотелось.
Эта княгиня, будучи в изгнании, нашла мужу союзников и стояла за его спиной за время его
правления, а после осталась при сыне и не уступила первенства невестке. Сейчас главной
должна быть Мария Борисовна, но старая Ярославна поставила себя выше.
Обстановку разрядило появление княжича. Он был ровесником Дуняши. Все сразу же
заулыбались, засуетились… Княжич стремительно подбежал к бабушке, клюнул её в щеку, быстро выкрутился из её рук, чтобы попасть в объятия матери. Все следили за тем, что
происходило, с нездоровой жадностью. Неожиданно для всех княжич огляделся и выбрал Дуню
для общения.
Она, увидев, что мальчишка движется к ней, широко раскрыв глаза, чуть помотала головой, но княжич лишь притормозил. Тогда она повернулась боком и показала ему кулак. Теперь
сопляк распахнул свои глазищи и остановился. Дуня облегченно выдохнула. Ей только
внимания любимчика двух княгинь не хватало!
Она сделала вид, что никакой заминки и взглядов княжонка в её сторону не было, с крайне
сосредоточенным видом взялась за моток с нитками.
— Почему ты не хочешь со мной играть? — строго и громко спросил княжий наследник. «Ах
ты ж!»
Дуня даже вздрогнула от неожиданности. Она как раз нашла кончик нитки и раздумывала
начинать или не начинать работу.
Ей пришлось подняться и поклониться. Великокняжеского сынка хотелось пристукнуть, тем
более после его вопроса. Женский коллектив услышал маленького стервеца, заохал, завозмущался...
Дуня состроила печальное лицо и показала на нитки:
— Меня же посадили нитки мотать, а тебе это скучно будет, — так же во всеуслышание
произнесла она — и краем глаза увидела, что княгини снисходительно улыбнулись.
