Я видел эту единственную фашистскую демонстрацию в Москве. Я до сих пор помню бравых генералов и офицеров, которые четкими рядами вышагивали во главе колонны, грязных солдат с распущенными обмотками, которые кое-как плелись в середине, и поливальные машины в конце колонны. Сменяя друг друга, эти машины шли за пленными фашистами по улице Горького и Садовому кольцу и смывали с мостовой грязь.
Какие сведения передавала моя учительница в последние минуты? Никто, наверно, этого сейчас уже не знает. Но мне почему-то кажется, что передавала она именно те сведения, которые помогли окружить под Минском несколько вражеских дивизий.
Встреча в метро в часы «пик»
— Витька! Какая встреча! Это же нужно, чтобы меня притиснули именно к тебе, а не вон к той старушке!
Я бы тогда тебя не увидала…
— Здравствуй, Белка! Это очень здорово, что мы встретились.
— Ты прости, я даже не могу протянуть тебе руку.
Так сдавили со всех сторон… Меня буквально внесли в вагон…
— Я видел…
— Знаешь, давай-ка поменяемся местами… Я стану в твой уголок… Вот так… А теперь охраняй меня от этой буйной толпы…
— С удовольствием…
— Ты стоишь сейчас совсем как тогда… Ну, когда мы ездили из института… Помнишь?
— Я все очень хорошо помню, Белка.
— А знаешь… Ты ведь до сих пор мне снишься… И так… Ну… В общем, об этом никому не расскажешь…
Особенно мужу.
— Ты вышла замуж?
— Представь.
— Давно?
— Да уж второй год пошел.
— Счастлива?
— Не задавай глупых вопросов… Все как у людей… Ты давно в Москве?
— Неделю.
— Где остановился?
— В «Украине».
— Дико! Коренной москвич приезжает в свой родной город и останавливается в гостинице…
— Не хочется стеснять родню. Они, правда, обижаются…
— Дело даже не в этом. Просто сама ситуация…
— Ситуация естественная. Прости. Так напирают…
— Я вижу… А от тебя пахнет сигаретами. Когда-то ты их терпеть не мог.
— А ты по-прежнему душишься «Красной Москвой»?
— Такие привычки меняются медленно. Знаешь, я привезла из Афганистана такие духи! Чудо! Но ведь много не привезешь. — Что ты делала в Афганистане?
— Ездила с мужем. Он экономист. Во внешторге. А какие мы там купили покрывала! Если б ты только видел! — Представляю…
— Нет! Ты даже не можешь представить! С албанскими коврами их и не сравнить! Я посдирала их дома отовсюду и снесла в комиссионку. Сразу же, как приехала…
— Уф! Вот теперь полегче.
— Ты так торопишься от меня отодвинуться… Как будто тебя может увидеть жена… Кстати, что это за станция?
— Ботанический. — Ну, еще далеко! И часто ты бываешь в Москве? — Когда как… В нынешнем году — четвертый раз.
— И ни разу не позвонил…
— Зачем? Разве это что-нибудь изменит?
— А ты бы хотел что-то изменить?
— Не надо об этом, Белка. Все, наверно, получилось правильно.
— Да, конечно… Если не считать того, что ты изломал жизнь и себе и мне… Но для тебя ведь всегда высшая правильность была самым главным…
— Белка! Все равно ведь мы сейчас не разберемся… Если тогда не разобрались…
— Да-да… Разумеется…
— Ты работаешь все там же? — Да.
— Не надоело? — Какое это имеет значение? Конечно, я никогда не увлекалась железобетоном. Но ведь все это… второстепенное… Не этим же живет современный человек…
— Смотря какой…
— Ну, я, конечно, не говорю о тебе!.. Ты ведь всегда был сверхправильный! У тебя главная жизнь была в институте, на заводе… В общем, не там, где у нормальных людей…
— Мы, кажется, опять начинаем с тобой ругаться…
— Да… Как сильна инерция, а?.. Через столько лет… А скажи, Витька, ты меня во сне видишь?
— Раньше видел.
— И — как?
— Всяко.
— Боже, какие мы с тобой дураки!..
— Возможно.
— Ну, ты хоть что-то понял за эти годы?
— Я живу сейчас так, как хочу, Белка. А ты мне этого не давала.
— То есть живешь на своем заводе?
— Я перешел в НИИ.
— У вас там даже есть НИИ?
— И не один.
— И что ты в нем делаешь?
— Проектирую то, что раньше собирал.
— Какая-нибудь кибернетика?
— Да, Белка, кибернетика.
— Сейчас это модно…
— Ты же знаешь, я и раньше…
— Да, конечно… Когда мы учились в институте, это считалось низкопоклонством и чуть ли не черной магией… Как тогда из-за этого трепали нервы!
— Было времечко!
— А ведь мне тогда казалось, Витька, что ты прямо из студентов попадешь в самые типичные неудачники.
И я очень гордилась тем, что мне на это наплевать и что я тебя люблю, несмотря на это.
— Оказалось-то все-таки не наплевать…
— Ты же прекрасно знаешь — дело не в этом!
— И в этом тоже… Это работало подспудно. Чего уж теперь-то?…
— Ну ладно, оставим эту тему. А то опять начнем ругаться. Как твоя жена?
— Все так же — работает, воспитывает сына.
— Она у тебя, кажется, брюнетка?
— Да.
— Сейчас это модно. Я тоже думаю перекраситься.
— Не стоит. Перекрасишься — это уже будешь не ты.
— Ну и что? Нужно быть чем-то определенным. А то не блондинка, не брюнетка, не рыжая… Это что — уже Белорусская?
— Да.
— Ты сейчас в гостиницу?
— Ага…
— Знаешь, я еще не была ни в одной высотной гостинице… Странно, правда?.. Живу в Москве.
— Я там в двухместном номере…
— Слушай, ты стал хамом.
— Прости! Я не хотел тебя обидеть.
— Ты всегда так говорил! И всегда обижал.
— Извините, молодые люди, помешаю вам. Мне до Калужской надо. А тут на схеме ее что-то не видно.
— Переименовали, папаша. Это сейчас Октябрьская.
— Спасибо, сынок!
— Пожалуйста.
— Да, Витька, а кем ты числишься в своем НИИ?
— Старшим научным.
— Ого! Ты что — уже кандидат?
— Пока нет, но скоро, наверное, буду. У нас это, впрочем, несущественно. Это получается между делом.
— Ты верен себе! То, что для других «дело», для тебя «между делом». Тебе всегда не хватало целеустремленности.
— Смотря к чему.
— Ну, к тому, ради чего вообще живут люди…
— Не надо ссориться, Белка! Мне на следующей выходить.
— Да… не стоит… А как твоя мама? — Спасибо. Здорова. А как твои?
— Знаешь, они как-то очень быстро сдали. Постарели, сидят почти все время на даче.
— С новым зятем ладят?
— Да! У них полный контакт.
— И твой супруг, наверно, не жалеет времени, чтобы играть с отцом в шашки?
— Они иногда играют… Но папа сейчас редко бывает в Москве… В общем, это перестало быть дробленой. Все проблемы постепенно разрешаются.
— Да… Это только со мной они были неразрешимы.
— Ты просто очень тяжелый человек, Витька. Ты подчиняешь жизнь каким-то химерам и хочешь, чтобы все вокруг тебя делали то же самое. Если говорить честно, мне жалко твою жену. Чтобы жить с тобой в мире, надо отказаться от всего своего, от всего личного. Надо стать рабой.
— Она не жалуется…
— Тебе! А кому-нибудь другому наверняка плачется в тряпочку.
— Не думаю. По-моему, она считает нашу жизнь нормальной.
— Да ни одна уважающая себя женщина не может считать такую жизнь нормальной!.. Просто она не говорит тебе. Ей, наверно, некуда податься… Знаешь, если бы ты сейчас предложил мне отдельную квартиру в Москве, собственную машину и себя самого, совершенно свободного, в придачу, я бы, наверно, все-таки отказалась.
— Что-что?
— Ну, говорю, если бы ты вдруг снова предложил мне свою руку и за плечами у тебя была бы полная свобода, отдельная квартира и своя машина — я бы не согласилась.
Я многое поняла за эти годы…
— A-а… Дошло…
— До тебя по-прежнему медленно доходят иные элементарные истины.
— Да… Иные истины доходят медленно…
— Ты что-то скис…
Нет. Просто мне сейчас выходить. Передавай привет маме и папе.
— Может, ты проводишь меня?
— Извини, Белка! Никак не могу!
— Торопишься?
— Как всегда.
— Ну что ж, передавай привет маме.
— Спасибо. Передам.
— Да, ты хоть иногда встречаешь Юрку?
— Встречаю. Мы переписываемся и иногда подгоняем командировки в Москву. Весной я просто летал к нему в Саратов. А он сейчас собирается ко мне.
— Почему он не звонит? — Хоть изредка?
— Не знаю.
— Может, он на что-нибудь обижен?
— Вряд ли. За что он может на тебя обидеться?
— Вот и я думаю. Все-таки столько лет мы были друзьями, одной компанией…
— Да, были…
— В общем, передай ему, что он мог бы иногда и позвонить.
— Хорошо, передам. Ну, до свидания.
— Пока, Витька! Я очень рада, что встретила тебя.
— И я тоже, Белка! Просто очень рад!
— Врешь ведь!
— Нет, искренне! Ты даже не представляешь себе, как я рад!
