– Нет…
– Нет! И я готов биться об заклад, что она время от времени занимается любовью и этот вопрос ее беспокоит, а может быть, и ее мужчин, раз уж она испугалась, что спираль ее больше не защищает ! Но этот негодяй об этом не подумал. Или подумал, но сказал себе: «Плевать!» А вы, что вы об этом думаете? Что это мелочь ?
– Нет… нет, это… ошибка. Каждый может ошибиться.
Его лицо было совсем близко от моего.
– Четыре пациентки за полгода. Если это случается единожды, то это, возможно, ошибка. Если это повторяется – это преступление.
КАТОРЖНЫЙ ТРУД
Подойдя к двери кабинета, он обернулся и ледяным тоном сказал:
– Помните, что на протяжении нашей пробной недели вы должны делать все , о чем я вас прошу?
Я смерила его взглядом. Если он думает меня напугать…
– Помню. Что вы хотите, чтобы я сделала?
Я заметила, что он подавил улыбку.
– Я хочу, чтобы вы навели порядок в моих ящиках.
– Простите?
– Вы меня слышали. В этом кабинете три выдвижных ящика. Наведите в них порядок.
– Но… как?
– Как хотите. Сами разбирайтесь.
И он исчез в кабинете консультанта.
Чертчертчерт. Как справиться с этой каторжной работой? Этот тип самый осточертелый из всех осточертелых руководителей, которых мне приходилось терпеть, пока я была экстерном. Были такие, что отправляли тебя за результатами анализов, заставляли приносить кофе, говорили, что, если с ними переспишь, это хорошо отразится на твоей карьере и даже вообще тебе от этого станет лучше (и тогда нужно было просто ответить: «Почему нет, но я жду результат анализа своей крови на серологию [24] , у меня много партнеров, и у меня аллергия на латекс», чтобы тебя оставили в покое). Разумеется, были и такие, которые мучили просто ради того, чтобы мучить, красивая женщин, а, которая занимается медициной, – уже бедствие, их слишком много развелось, но сейчас чем больше им хочется оперировать, тем больше им стоит показать, что хирургия – мужское дело. Посмотрим, простоит ли она на ногах в операционной восемь, десять, двенадцать часов подряд со скальпелем в руке, не попросившись при этом выйти, эта девчонка.
Я всех их видела, всех слышала, всех ставила на место. Результаты анализов и рентгеновские снимки лежали на столе, еще до того, как они просили их принести. Кофе был готов до того, как они о нем вспоминали. А что до того, чтобы простоять восемь часов в операционной, то кто начал шататься уже через три четверти часа и наконец, пристыженный, попросил одну из медсестер дать ему penilex с мешочком на кончике, после того как намочил свои трусы, штаны и ботинки? Парень, а не девчонка. Да, я кофе не пила. Но мочегонные средства не имеют вкуса, а этот придурок совершенно растерялся и выпил три чашки.
Но разбирать ящики?
Мне хотелось хлопнуть дверью, но я сдержалась, не хотела, чтобы он понял, что ему удалось вывести меня из себя.
Я перешла на «половину для осмотра», открыла кран и намочила руки и лицо, чтобы успокоиться.
Обвинять коллегу в убийстве – как будто это он трахался без всяких предосторожностей.
Я подняла голову. В зеркале на меня смотрело лицо мадам В.
Проклятие.
Я вытерла щеки рукавом, подошла к письменному столу, села на место Кармы, глубоко вздохнула и открыла первый ящик.
В нем лежали карандаши и разный хлам. Плоский ящик, квадратные или прямоугольные лунки, в которых в беспорядке собраны ручки, ножницы, скотч, блокноты с самоклеющимися листочками, таблица со сроками беременности с одной стороны и весом тела – с другой, ластики, канцелярские скрепки, упаковка жвачки с хлорофиллом и груда мусора, среди которого кусок ластика размером со спичку, голубой и мягкий, как плетеная тесемка.
Я разложила карандаши по размеру по убыванию, ручки по цвету, и только собиралась бросить огрызок ластика в мусорное ведро, как подумала, что, если это сувенир, который ему подарила одна из пациенток, меня ждет скандал. Так что я положила его поверх канцелярских скрепок в самое маленькое отделение ящика.
В третьем большом ящике (я это знала, так как видела, как Карма его открывал) хранились документы: рецепты, заявления о беременности, формуляры больничных листов, ведомости с результатами биологических анализов (гематология, биохимия, эндокринология, моча), конверты. Разбирать тут было нечего, все было аккуратно разложено. Я не сомневалась, что секретарь проверяет бумаги каждое утро.
Второй ящик – это была еще одна головная боль: ящик огромный, а у меня зазвонил телефон.
– Вы не забыли, что у нас сегодня вечером контрольная?
Я поколебалась долю секунды, пока не узнала голос: это была Милена, самая усердная студентка моего курса в интернатуре. Не слишком умная, но пахала за десятерых.
– Да, дорогая, – ответила я и тут же опомнилась. – «Да, Милена», – поправилась я. – Ты уже раздала всем задания?
– Да, но двое не придут.
– Да? И кто же?
– Этьен и Люк.
– Только в этот раз?
– Нет. Думаю, они больше не хотят приходить. Это для них слишком тяжело.
– Жаль. Если они предпочитают ходить черт знает куда, это их право, но нужно знать, чего хочешь. Так сколько вас будет?
– Восемь.
– Отлично.
Нет, это не отлично , у этого негодяя Жерара в группе одиннадцать бездельников , я снова буду выглядеть дурой , я уже слышу как он мне говорит: «Это все слабаки, но сделать из них борцов – твоя задача. Если они проиграют, то только потому, что ты недостаточно сильно тащила их за яйца».
– Ладно. Тогда до вечера. В девять в аудитории.
– Обычно вы начинаете в восемь…
– Я не успею. Это я делаю вам одолжение, забыла? Не надо думать, что я целиком и полностью в вашем распоряжении.
– Да, простите.
– И напомни им, чтобы платили в начале. В прошлый раз я ждала два дня, пока Люк не выплатил мне долг. На этот раз тех, кто не заплатит, я не пущу.
Я положила трубку. У меня во рту пересохло и появился горький привкус. Я совсем забыла об этой подработке. Будь у меня моя должность в Бреннсе, я бы в деньгах не нуждалась и отправила бы их на все четыре стороны.
Я отодвинула ноутбук Кармы к краю стола, пригоршнями стала вынимать хаос из ящика и раскладывать его перед собой.
КАВАРДАК
Здесь были большие пластиковые коробки с герметичными крышками, раскиданные в беспорядке листы бумаги, покрытые напечатанным текстом с пометками, книги, монографии в пластиковых обложках, проштампованные аббревиатурой лаборатории, а также многочисленные записные книжки «Молескин» в черной обложке. Как те, что я покупала, сама не знаю почему, два года назад и которые складывала на этажерке квартиры, ни разу не записав в них ни строчки, ни разу их не открыв, даже не освободив их от пластиковой обертки.
Мне захотелось открыть блокноты, но я сдержалась. Карма настоящий мерзавец, я не стану читать его личные записки, его дневник… или не знаю что еще… и изучать его охотничьи трофеи, одна страница за вечер: меню, фильм и женщина, которую он трахал, с заметками и комментариями обо всем этом: слишком грязными, слишком слащавыми, слишком шумными…
Я покачала головой. Да что со мной?
Я положила четыре черных блокнота в стопку на угол стола и стала рыться в коробках. В первой пластиковой коробке (квадратной) содержались образцы всех возможных разновидностей противозачаточных таблеток и некоторые другие лекарства – антибиотики, против головной боли, противогрибковые…
Разумеется, среди противозачаточных таблеток были и мои. И тогда я подумала… Я встала, открыла шкаф, достала свою сумку, порылась в ней, нашла упаковку таблеток и увидела, что пропустила вторник. Черт-черт-черт, из-за всего этого и из-за номера, который выкинул Карма, я забыла выпить таблетку. Я посмотрела на часы. Был всего только полдень, значит, все не так уж и страшно, прошло всего восемь часов с тех пор, как я…
Проклятие, как же мне все это надоело.
Я вдруг рассмеялась.
Я пришла к вам потому, что мне плохо от моих таблеток.
Трясясь от хохота, я сложила инструкции, уложила упаковки с таблетками в коробки и расставила их в алфавитном порядке: «Adopill», «BelleAura», «Celestia», «Ellover». Я поймала себя на мысли, что о существовании двух третей таблеток и не догадывалась. Здесь были упаковки с двадцать одной таблеткой одного цвета, с таблетками трех разных цветов, по двадцать четыре таблетки одного цвета и четыре таблетки другого цвета. Что это за карнавал? И откуда эти бабьи цвета – розовый, голубой, салатовый, сиреневый? Чтобы мы не боялись? За кого они нас принимают?
В пластиковой коробке также лежали пригоршни мужских презервативов в герметичных упаковках и одна-две упаковки женских презервативов. Интересно. Я их никогда не видела. Я слышала, как Галло, «номер 2» акушерской клиники, говорил, что он никогда не рассказывает о них своим пациенткам, потому что они слишком дурацкие, чтобы ими пользоваться. Из любопытства я вскрыла один из презервативов. Он был покрыт смазочным материалом. Напоминал прозрачный носок. Неэластичный носок. На закрытом конце имелось что-то вроде плотного кольца. А… поняла, благодаря ему презерватив держится, прижатый к шейке матки. Что он рассказывал, этот придурок Галло? Это так же просто, как засунуть тампон. Но, конечно, мысль о том, чтобы запихивать свой хвост в носок, крайне его стесняла. Кривляка!
