– Это мое изобретение – специально для людей, склонных к полноте, – пояснил Милославский. – Как только я перестаю пролезать в проем, тут же сажусь на диету и скидываю лишние килограммы.
– Но зимой же ты ходишь в пальто, а летом без? – австралиец заинтересовался изобретением.
– Все очень просто. Летом я отодвигаю шкаф от стены на пять сантиметров. И мой вес контролируется в тех же параметрах.
– Гениально! – похвалил Смит.
Женька зарделся от удовольствия и даже забыл предложить гостям тапочки. Пол был ужасно холодным. Оксана не выдержала первой и напомнила хозяину о том, что не мешает что-нибудь надеть на ноги.
На что он ужасно удивился:
– А вы зачем сапоги сняли? У меня не Версальский дворец. Никто из моих гостей уличную обувь не снимает.
Убранство его холостяцкого жилища, действительно, не поражало роскошью, если не сказать большего. Оно было просто бедно. Изготовленная местной мебельной фабрикой стенка давно лишилась части дверок и сейчас представляла собой своего рода стеллаж, на котором были разбросаны как попало книги, газеты и журналы, а из платяных отсеков выглядывали скомканные трико, майки, свитера и прочая одежда явно не первой свежести. Зато на письменном столе, подвинув старенький телевизор «Горизонт», разместился вполне современный компьютер с цветным монитором.
– Я этот компьютер три года назад у родной редакции выкупил, – пояснил Женька не столько Смиту, сколько Оксане, не сумевшей вовремя скрыть своего профессионального интереса к дорогостоящей вещи. – У него материнская плата была бракованная. Поэтому мне он обошелся в полцены. Но сколько еще денег пришлось в него вложить, чтобы он работал! Меня уже вызывали в отдел по экономическим преступлениям по этому поводу. Ничего, отпустили.
Он усадил своих гостей на потертый диван. Включил телевизор. Показывали «Карнавальную ночь» с Гурченко. Выложив на столик кипу иллюстрированных журнальчиков, хозяин сам смылся на кухню.
Вскоре квартиру наполнил аромат жареной картошки. И у гостей засосало под ложечкой. Они вдруг почувствовали ужасный голод и вспомнили, что с утра у них во рту не было маковой росинки.
Наконец из кухни выкатился разрумянившийся Женька, такой забавный в красном в белый горошек фартуке.
– Мы где будем ужинать? – спросил он. – В гостиной или на кухне?
– Давай на кухне, Джошуа. Помнишь, как мы тебя называли в универе? Маленький, усатенький Джошуа. Как в старые добрые времена брежневского застоя. Оксана, ты, наверное, не помнишь эти кухонные посиделки, где можно было отвести душу в дружеской беседе? А вот мы с Евгением Федоровичем это время еще захватили, – разоткровенничался Смит.
– А как спорили до самого утра о путях перестройки! – вспомнил Милославский.
Георгий строго посмотрел на старого приятеля и перевел разговор на другую тему:
– Ты кормить нас будешь? А то затащил, понимаешь, в гости, а потчуешь одними разговорами.
– Какие проблемы! – воскликнул Женька. – Прошу к столу!
Троица кое-как разместилась на тесной кухоньке. Пришлось отодвинуть стол от стены, чтобы все могли сесть. Хозяин дотянулся до форточки и достал из естественного холодильника между рамами бутылку шампанского. Зубцом вилки оторвал проволоку, удерживающую пластмассовую пробку. Но не совсем удачно, потому что пробка выстрелила и треть игристого напитка пролилась на стол: в сковороду с жареной картошкой, тарелки с кабачковой икрой, нарезанными кусочками сала и черного хлеба.
– Давно шампанское не открывал. Потерял квалификацию, – оправдался Женька, вытирая грязной тряпкой липкую жидкость с клеенки.
– А что это мы с тобой будем мелочиться, Георгий? Может быть, как настоящие мужики спирту бабахнем? Шампанское – это ж дамский напиток. Да и осталось его немного. Только Оксане и хватит, – предложил хозяин.
– Спирт, поди, технический? – настороженно спросил Смит.
– Обижаешь, Жора. Я что, враг своему здоровью? От гидрашки многие у нас дуба дали. Настоящий зерновой. Товарищ из Курска прислал. Мы с ним стажировку в «Советской России» вместе проходили. Ответственным секретарем в областной газете работает. Уже больше года обмениваемся посылочками. Я ему клюкву, кедровые орехи высылаю. А он мне сахар, спирт вот подкидывает. В три полиэтиленовых пакета упакует и на почту. Недавно почти пять литров от него пришло.
– Да ты, я смотрю, богач!
– А чего бы я тебя в гости зазывал, если бы угостить не мог?
– Тащи свой курский суррогат. К вам попадешь, и не то пить научишься, – махнул рукой австралиец.
Переводчица испуганно посмотрела на своего подопечного.
– Ну, за встречу! – торжественно объявил Евгений.
Мужчины опустошили свои рюмки до дна, а Оксана едва пригубила шампанское.
– Черт! – выругался Георгий, прикрывая ладонью рот. – Что ты мне подсунул, убийца?
– Как что? – удивился Женька. – Спирт. Я же тебя предупреждал.
– Так ты его не развел, что ли?
– А ты меня об этом не просил!
– Все внутренности спалил мне!
Милославский испугался и засуетился:
– Огурчиком, Жора, закуси. Полегчает. Или, может быть, водички холодненькой?
Смит вначале выпил одним глотком стакан водопроводной воды, а затем захрустел огурцом, приговаривая:
– Искры из глаз посыпались!
– Теперь вторая легко пойдет, – успокоил гостя хозяин.
– Нет уж, уволь. Чистый спирт я больше пить не буду. Разбавь его до водочной концентрации, пожалуйста.
Женька быстро выполнил его просьбу и вновь наполнил рюмки.
– Ну, за Новый год! – сказал он, поднимая свою рюмку.
– Емкие ты тосты произносишь, Федорович. Прямо, как генерал в фильме «Особенности национальной охоты».
– Классный фильм, да? Я его уже раз двадцать смотрел, а все равно смеюсь до упаду. Вся русская душа, как на ладони. С ее удалью залихватской, безрассудством и великой мудростью! – Женька даже забыл выпить.
– У меня такое ощущение, что это наши предки лет тысячу назад уехали на такую охоту в лес и не вернулись. Остались гудеть в свое удовольствие. Русалки им детей родили. Те, когда выросли, тоже в отцов пошли. Пьют, гуляют – дым коромыслом. А в свободное от веселья время зверя убьют, еды запасут – и опять давай куролесить. Сколько веков миновало, сколько поколений сменилось, а мы все не можем с охоты вернуться. Иногда, раз в сто лет, рождается умный, который зовет соплеменников выйти из леса к людям. Но его мало кто слушает, а если кто и пойдет за ним, то дальше лесной опушки все равно носа не сунет. Там же цивилизация, и люди живут как люди. Много работают, много думают, в Бога верят. Тяжело! То ли дело в родном лесу, в родном болоте! Напился, опохмелился. Напился, опохмелился. Так жизнь и прошла. И думать не надо.
– Грустные вещи говоришь, Георгий Константинович, – задумчиво произнес Милославский. – Что-то тебя чужбина на философию потянула. Прав, наверное, поэт: «Большое видится на расстояньи». Ну, за охоту! Великую российскую охоту, господа-товарищи! Кто-кто, а я с нее, точно, не вернусь. Мое это. И другого мне не надо, – сказал хозяин и, не дожидаясь остальных, выпил свой неразбавленный спирт.
– А знаешь, Оксана, как я с этим товарищем познакомился? – заплетающимся языком спросил Смит.
Они уже сидели часа три и открыли вторую поллитровую бутылку спирта. Лицо австралийца раскраснелось, по широкому лбу стекали крупные капли пота, глаза налились кровью, видимо от поднявшегося давления, и сделались сальными и похотливыми.
Он недвусмысленно поглаживал руку спутнице и, навалившись на нее плечом, продолжал свой рассказ.
– Я только что поступил на первый курс отделения журналистики. Меня поселили в общежитии, в комнате с такими же желторотыми первокурсниками. А Женька уже учился на четвертом курсе и тоже жил в общежитии, только в соседней комнате. Для нас он тогда был таким авторитетом! Надо же, четвертый курс! Сродни небожителю. Как-то вечером в первых числах сентября зашел он к нам в гости по-соседски. Попил чайку с вареньем и начал про студенческую жизнь рассказывать. Какие на факультете порядки, традиции. Кто из преподавателей – изверг, а кто – отец родной. И как бы между делом обмолвился. Мол, в начале каждого учебного года в общежитии проводятся учения по гражданской обороне. Среди ночи вдруг начинает выть сирена. Прибегают юристы из соседнего общежития и начинают вытаскивать всех прямо из постелей в бомбоубежище, которое в подвале. И здесь главное – быть готовым к этому. Спать в эту ночь лучше ложиться в одежде. Иначе потом в подвале в одних трусах придется сидеть. И противогаз необходимо подобрать по размеру. А то однажды один студент с большой головой схватил впопыхах маленький противогаз и просидел в нем часа три, пока учения не закончились. Чуть Богу душу не отдал. Еле-еле откачали. Он подсел ко мне, пальцами измерил мою физиономию и твердо сказал, что мне нужен только третий размер противогаза. Через пару дней, так же вечером, Женька заглянул к нам в комнату и предупредил, что учения по гражданской обороне начнутся сегодня ночью. Мы ему понравились, и он нас записал в оргкомитет по их проведению. Поэтому не нас будут вытаскивать среди ночи из комнаты, а мы сами будем вламываться в другие комнаты и спасать «пострадавших» студентов. Мы, конечно, обрадовались. Надо же, такое высокое доверие первокурсникам! Конечно же, мы его оправдаем. Особенно нам хотелось покрасоваться перед девчонками из нашей группы, жившими в комнате напротив. Какие мы, мол, крутые. Время приближалось к полуночи. Но в нашей комнате никто не спал. Раздался настойчивый стук в дверь. Мы тут же вскочили со своих кроватей. На пороге стоял одетый в штормовку Андрей Котелкин, Женькин сосед по комнате, тоже четверокурсник.
