Наталья снова расплакалась, шумно сморкаясь и причитая без остановки о моей грядущей незавидной доле. Я молчала, не перебивая ее. Пусть выговорится. То, что позвонила, уже хорошо. А то после похорон замкнулась в себе, не желала никого видеть. И тот факт, что аварию она считает результатом моего неосторожного управления автомобилем, тоже радовал. Меньше знает, крепче спит. Ей и без того досталось. Но когда она выговорилась, я все же сделала попытку ее немного успокоить:
— Зря ты так на него нападаешь, Наташ. У нас с ним что-то вроде притяжения.
— Да, притяжение? — передразнила она меня, протяжно всхлипнув. — Знаю, каким местом вы притягиваетесь!
— Нет, правда! Оказывается, он меня еще со школы помнит, представляешь! — Мне решительно нечего было сказать в его оправдание, потому что со стороны развитие наших отношений не впечатляло романтизмом. Чтобы исправить положение, я в двух словах рассказала ей историю, происшедшую несколько лет назад в школьном коридоре. Закончила я на подъеме. — Поняла теперь? Он же еще тогда меня приметил.
— Да? Может быть, я не знаю… — По тому, как она это произносила, было понятно, что она озадачена. — Даш, а ты часом ничего не путаешь?
— Нет! Ничего не путаю.
— Ты это сама помнишь или он рассказал?
— Он рассказал, — решила я быть до конца откровенной. — Его я, конечно же, не запомнила, столько лет прошло. Нет, тот день помню хорошо, а Сережу нет. Лица его, вернее, не помню.
— Ага! — обрадованно изрекла Наталья и чертыхнулась. — А скажи-ка мне, подруга, смогла бы ты забыть такого мужика? Хоть сколько тебе лет было, смогла бы? Думаю, вряд ли…
— Это ты к чему?
Я опешила от того, с каким чувством Наталья все это произнесла, и оттого, что она, кажется, как всегда, оказалась права. Сколько бы мне лет ни исполнилось — а было мне не так уж и мало в ту пору, — не обратить внимания на такого красавчика я бы не смогла. Во всяком случае, под стеклом на письменном столе у меня лежали фотографии и Митхуна Чикраборти, и Ричарда Гира. Ничто человеческое мне не было чуждо ни в те далекие годы, ни сейчас. Почему тогда я не запомнила Аракеляна?
— Да потому что он, если и учился в какой-нибудь школе, то за сотни километров отсюда! — торжественно провозгласила Наталья и продолжила развивать свою мысль. — Мне еще Володя, помнится, говорил, когда дело этого афериста попало к нему, что парень приезжий. Как же он мог с тобой беседовать, если оканчивал школу в Армении, к примеру? Э-ээх, Дашка! Ну, взрослая же баба, ей-богу! Ну, как можно так попадаться, я не знаю!!! Отсюда и все твои неприятности! Кстати, тебе чего хочется на день рождения?..
Надо же, не забыла! И так ловко увела меня от неприятной темы, поняв, что я снова вляпалась в очередную историю. Только теперь эта история больше смахивала на настоящую катастрофу. Но об этом Наталье знать не надобно. Я приняла подачу и развила тему предстоящего дня рождения, посетовав, что Ирина и Нина в отъезде. На этой ноте мы и закончили разговор, договорившись встретиться через два дня у меня на квартире.
— Вот и все! — горестно проговорила я своему несчастному зеркальному отражению. — Конец иллюзиям!
Все буквально обернулось обманом. От начала до конца обманом. И рассказ Сергея о школьном знакомстве, и чувства его лживые, и вся его озабоченность…
Надо же быть такой непроходимой дурой и отрицать очевидное! Ведь подозревала в неискренности с первого дня знакомства, а находила этому какие-то нелепые объяснения.
Когда была в ванной на дне рождения Василиски и слышала за дверью его разговор с кем-то… Аракелян тогда соврал мне впервые, сказав, что никого там не было и он ни с кем не разговаривал. Потом его необъяснимое появление на вокзале в момент гибели Володи. Затем Сергей внезапно вламывается ко мне на дачу, так же внезапно исчезает, оставляя мне записку на листке в косую линейку. А листок этот он мог найти, только изрядно покопавшись в моих шкафах, я и сама еле отыскала эту старую тетрадь в родительской спальне на втором этаже. Так… Аракелян уезжает, попросив меня (письменно) дождаться его возвращения. Он успел хорошо меня изучить, знал, что буду ждать минимум день-два. А за это время мою квартиру переворачивают вверх дном, что-то выискивая. Что могли искать у меня на даче и в квартире? И кто из них: Игорь или Аракелян. Причастность второго к обыску я теперь уже не отрицала. Единственное, в чем я не решалась его заподозрить (но это, правда, пока), так это в покушении на меня. Потому что, на мой взгляд, от моей смерти Аракелян ничего не выигрывал. Только было подумала о возможной кандидатуре на роль своего убийцы, как в дверь позвонили.
Подобрав полы длинного халата, я прошла в прихожую и приложила ухо к двери. Человек за дверью не подавал признаков жизни. Доносился стук соседских дверей. Чей-то разговор этажом выше. С надрывом заработал лифт, опускаясь вниз. Слышимость почти идеальная. Не было слышно лишь того, кто продолжал терзать кнопку звонка.
Я запаниковала: открывать или нет? С одной стороны, это мог быть кто угодно, раз уж моя квартира стала местом сборищ для проходимцев и злоумышленников. А с другой, если подумать, убийца среди белого дня ко мне не сунется. Во дворе полно народу. Опять же, подъезд необитаемым назвать нельзя, двери то и дело хлопают. И я открыла…
— Привет! — буркнул недовольно Аракелян. По-хозяйски переступил порог моей квартиры, потеснив меня от входа, захлопнул дверь, закрыл ее на задвижку и после этого поинтересовался — не без участия, правда: — Как ты, жива?
— Слушай! — От того, с какой жалостливой гримасой он разглядывал сейчас мое лицо, мне сделалось так паршиво, что я шагнула к двери и, ухватившись за замок, с чувством проговорила: — Ступай отсюда! И впредь забудь ко мне дорогу!
— Все сказала? — Аракелян привалился к стене, чуть подумал и сполз по ней, усаживаясь на пол. — Умнее ничего не придумаешь?
Меня заколотило. Так обнаглеть еще надо было постараться.
— Ты чего себе позволяешь?! Что о себе возомнил?! Кто ты вообще есть?! Убирайся немедленно! Или я… Или милицию вызову, вот!!! Ненавижу тебя!!!
За все время моего монолога он не проронил ни слова. Смотрел с сочувствием и каким-то даже намеком на понимание. А вот на последних моих словах вдруг взорвался:
— Вот это ты врешь, милая. В это я никогда не поверю. Ты любишь меня!
— Да??? — Я уже даже орать не могла на него, а просто шипела, как потревоженный клубок змей. — Ты уверен???
— Уверен, иначе бы я не пришел к тебе сейчас и не слушал бы твой бред, который, в свою очередь, является смесью обиды и непонимания. Что также я тебе прощаю.
И тут я его ударила. Ударила достаточно ощутимо, совсем не рассчитывая на эффект. Просто сдали нервы, натянутые до предела его наглостью, я и ударила. А сделав это, пришла в ужас от того, каким вдруг страшным сделалось его лицо. Казалось, еще мгновение, и он набросится на меня и если не убьет, то покалечит непременно. Но, хвала небесам, Сергей сдержался. Какое-то время смотрел на меня потемневшими от ярости глазами, потом вдруг отвернулся и пошел в кухню, на ходу выкрикивая:
— Я и это тебе прощаю, хотя ты первый человек, кто мог позволить себе подобную вольность. Но я, как и ты, люблю, поэтому прощаю тебя, Даша. Иди сюда скорее, дело есть!
И я, как распоследняя закланная овца, поплелась на его зов. Почему? Да потому что… Он только что сказал, что любит меня! Это уже не наспех нацарапанное слово на клочке бумаги. Это уже кое-что посерьезнее. Из уст в уста, как говорится. А я его ударила!
Я вошла в кухню, встала у двери и стала ждать, что будет дальше.
— Ты проходи, присаживайся. — Аракелян уже вовсю хлопотал, мотаясь от холодильника к плите и обратно. — Готов поспорить, что ты ничего не ела со вчерашнего утра.
Я и в самом деле ничего не ела. Кусочек антоновки, который стащила со стола дяди Жоры в его сторожке, не в счет. Но странное дело, вспомнила я о том, что голодна, только сейчас. То ли этот человек таким странным образом действовал на меня. То ли слишком уж аппетитным выглядело то, что он готовил.
— Омлет с паприкой и ветчиной, — провозгласил Аракелян, с грохотом устанавливая тарелки на стол. Потом вернулся к рабочему столу и поставил передо мной отпотевший стакан со словами: — Ваш сок, миледи. А потом кофе со сливками. Свежих эклеров не обещаю, но в шкафу есть печенье, думаю, пойдет. Давай, Даш, приступай. Я двое суток ничего не ел…
Только тут у меня наконец хватило ума присмотреться к нему внимательнее.
Аракелян и в самом деле выглядел неважно. Под глазами темные круги. Губы потрескались так, как если бы его мучил жар минувшие трое суток. А руки, в которых сейчас подрагивали вилка с ножом, были в запекшихся ссадинах.
— С тобой-то что? — буркнула я неучтиво, когда он поймал мой изучающий взгляд и невесело хмыкнул. — Тоже авария?
