— Поясни, какой — «такой».
— Бессердечной.
— Честно?
— Да. Всегда ли Эрин был настолько бессердечной?
— Мне взаправду трудно ответить, Шони. — Дэмьен говорил тихо, будто думал, что ему следует быть очень осторожным и не ранить ее своими словами.
— Просто скажи правду, даже трудную, — попросила она.
— Ну, знаешь, честно говоря, пока вы не расстались, было трудновато сказать, на что похожа каждая из вас по отдельности. Я никогда не знал одну без другой. Вы с полуслова заканчивали фразы друг друга. Вы казались двумя половинками одного целого.
— А сейчас нет? — подстегнула Шони, когда он заколебался.
— Нет, сейчас все по-другому. Теперь вы разные личности со своей собственной индивидуальностью. — Он улыбнулся. — Самое хорошее во всем этом то, что для большинства из нас очевидно — у твоей индивидуальности сердце точно есть!
Шони посмотрел вслед Эрин. — Я это и раньше знала, и это меня доставало. Ну, знаешь, то, какой она бывает язвительной, болтливой и противной. Но она ведь бывает и такой прикольной, и тусоваться с ней круто.
— Прикольность обычно бывает за чужой счет, — сказал Дэмьен. — А крутизна оттого, что она никого к себе не подпускала, чтобы заставить себя выглядеть лучше других.
Шони встретилась с ним взглядом. — Я знаю. Теперь я это вижу. А все, что видела раньше: это мы — лучшие подруги. Мне ведь так был нужен лучший друг.
— И что теперь? — Спросил он.
— А теперь мне просто необходимо понравиться себе самой, но я не смогу этого сделать, если я всего лишь полчеловека. Меня тоже достало напрягаться постоянно говорить что-то саркастичное или остроумное, или попросту жутко злобное. — Она покачала головой, чувствуя себя печальной и жутко старой. — Это не значит, что я считаю Эрин ужасной. Вообще-то, я хочу, чтобы она по-прежнему была такой же крутой, прикольной и классной, как я привыкла раньше думать. Я просто прихожу к выводу, что она могла быть такой, а могла и не быть, но это только ее заморочки. Ко мне все это отношения не имеет.
— Ты умнее, чем я думал, — признался Дэмьен.
— Да ладно, в школе-то я по-прежнему хлам.
Он улыбнулся. — Есть и другие разновидности ума.
— Так это ж для меня отличная новость.
— Эй, не стоит себя недооценивать. На самом деле, ты могла бы вполне прилично учиться в школе, если бы чуть-чуть постаралась.
— Знаю, для тебя это хорошо прозвучит, но мне классно и с «другими разновидностями ума».
Дэмьен рассмеялся, а Шони добавила: — Я отправляюсь к костру. Может, торчание там поможет.
— Тебе или воинам?
— Или мне, или им. Или всем сразу. Не знаю, — со вздохом сказала Шони.
— Хочу верить, что это поможет вам всем, — сказал он. — Я собираюсь облететь все кругом, как воздух. Попытаюсь выдуть отсюда немного Тьмы, которая тут прицепилась.
— Ты тоже это чувствуешь?
Он кивнул. — Я чувствую, что энергия здесь скверная. За короткий срок тут было столько всего плохого. — Дэмьен наклонил голову, внимательно рассматривая Шони. — Знаешь, я еще раз все обдумал, и не считаю, что ты должна держаться подальше от конюшен. Огонь совсем не плохой. И ты не плохая. И Ленобия это знает. Помнишь, как ты раскалила подковы лошадей, чтобы мы смогли проехать под ледяным штормом?
— Помню. — Шони не забыла, и это воспоминание помогло ей чувствовать себя чуть лучше.
— А сейчас иди к костру, помоги там, а потом приходи в конюшни. Напомнить всем, что огонь способен на большее, чем разрушение. Важно то, как им владеют.
— Я полагаю, ты имеешь в виду что-то вроде «важно то, как с огнем обращаются»?
По лицу Дэмьена расплылась ухмылка. — Видишь, говорил же я тебе, что со школой у тебя может быть все в порядке. «Владеть» — это превосходное словечко для словарного запаса. «Иметь или быть способным управлять — властью, влиянием или воздействием.»
— Ты заставляешь мою голову кружиться, — тоже рассмеявшись, ответила Шони.
— Ну, так, я увижу тебя потом на конюшне?
— Увидишь!
Дэмьен уже собрался уйти, но вдруг обернулся и быстро, крепко обнял Шони. — Я рад, что ты стала своей собственной личностью. И если тебе нужен друг, я всегда рядом, — проговорив это, он заторопился в сторону конюшен.
Шони сморгнула слезы и улыбнулась, глядя на то, как его пушистые темные волосы приплясывают от его же собственного ветерка. — Огонь, — прошептала она, — пошли вместе с Дэмьеном маленькую искорку. Он заслуживает отыскать себе горячего парня, который сделает его счастливым, особенно потому, что сам всегда так старается осчастливить всех остальных.
Чувствуя себя хорошо, как никогда за последние недели, Шони пошла в другую сторону. Ее шаги были медленнее, неторопливее, чем у Дэмьена, но ее не пугало, что она забредет куда-то не туда. Она не предвкушала ни погребального костра, ни сожжения — она же не Эрин. Она не могла, заморозив чувства, просто взять и отгородиться от боли и печали. И знаете что? Я не желаю быть ни холодной, ни замороженной изнутри, хотя это и означает, что страдать мне придется сильнее, решила она про себя.
Шони сосредоточилась и зачерпнула силы из надежного, ровного тепла своей стихии. Благодарю тебя, Никс. Я постараюсь верно владеть ей, — подумала она, когда бессмертный голос ворвался в ее мысли.
— Я так и не поблагодарил тебя.
Шони подняла голову и увидела Калону, стоявшего рядом с величественной статуей Никс, что была перед школьным храмом. Он был одет в джинсы и кожаный жилет, очень похожий на тот, что обычно носил Дракон. Только этот жилет был больше и с прорезами, сквозь которые появились, а затем скрылись за спиной черные крылья Калоны. А еще на жилете не было отличительной эмблемы Богини, но раздумывать об этом было сложновато, когда бессмертный так смотрел своими неземными янтарными глазами.
Он действительно был абсолютно и нечеловечески прекрасен. Шони выкинула эту мысль из головы, вместо нее сосредоточившись на том, что он сказал. — Спасибо? Мне? За что?
— За то, что дала мне свой сотовый. Без этого Стиви Рей не смогла бы позвонить мне. Если бы не ты, Рефаим был бы мертв.
У Шони вспыхнуло лицо. Она пожала плечами, сама не зная, почему вдруг так занервничала. — Но, когда она позвонила, пришел-то ты. А ведь мог бы просто не отвечать на звонок и продолжать быть дерьмовым папашей. — Выпалив это, Шони осознала, ЧТО она сказала, и сжала губы, убеждая себя заткнуться!
Последовало долгое неловкое молчание, а затем Калона произнес: — То, что ты говоришь — правда. Я не был хорошим отцом своим сыновьям. И до сих пор им не являюсь — для всех моих сыновей.
Шони смотрела на него, раздумывая, что именно тот имел в виду. Голос его прозвучал как-то странно. Она ждала, что он будет грустен, серьезен или даже разъярен. А вместо этого он казался всего лишь удивленным, и еще ему было слегка неловко, словно мысли о том, что же сейчас с ним происходит, застали его врасплох. Ей захотелось увидеть выражение его лица, но он отвернулся в сторону. Он смотрел на статую Никс.
