2. «Заплетается вновь в перелесках весенняя вязь…»
Заплетается вновь в перелесках весенняя вязь.Снова горы багряные рвутся ко мне, громоздясь.Полуденник скользнет — не пройдешь, не отыщешь соседства.Теплый ливень в гольцах. О, мое бесприютное детство!
Одиночество сердца, не знавшего детства. ГлухиеЗавитимские дали. За прииском — грохот телег.В десять лет из отцовского тесного дома побег.О дорожные камни изранены ноги босые.
И где путники пели — там след мой короткий прошел.Злая хвоя в тайге осыпалась на дикое поле.Мимо душных становий и черных загубленных селЯ, как странник, прошел и узнал всю страну поневоле.
Песню пел мне шахтер о страданиях каторжных лет,Пел рыбак, что до света в озера закидывал невод,Как зажжется в снегах на соленых озерах рассвет.Крепнет в сердце моем это властное слово напева.
То, что слышал тогда от солдат и прохожих людей,От сказителей верных, в ночи, на дворах постоялых, —
Стало радостью сердца, и лучшею песней моей,И свершеньем судьбы, и началом надежд небывалых.
1937
3. «Что же, я знаю, рассказы твои пособили…»
Что же, я знаю, рассказы твои пособилиРадости первой, и воле, и доблести всей.Каторжный ветер кружил по размытым долинам Сибири…Реки сибирские: Лена, Иртыш, Енисей.
Сердце вселенной, открытое вечному шумуХвойных лесов и грустящих о полюсе рек…Зоркий охотник таил вековечную думу.В лютых пожарах кончался прославленный век.
Мамонты ходят на древние стены Китая,Режет глаза поднебесная темная синь,Зыбким узором снегов азиатских пугая,Льдами морей и песчаным безлюдьем пустынь.
Детство свое перечту, как старинную повесть.Стонут орлы, и поблекла трава в сентябре.Поле в цветах, и безоблачно небо, как совесть.Я ли тот мальчик, который грустил на заре?
1937
4. «Журавель задремал у колодца…»
Журавель задремал у колодца,Свечи жгут в деревянных церквах,Поздно вечером песня поетсяО летящих в Китай журавлях.
Как мне сызмальства это знакомо,—Там, где каторжный стынет централ,В тихой смуте холодного домаЯ старинные книги читал.
Разбираться в кудрявом уставеНаучил меня добрый старик…Звали вдаль журавлиные стаи,И орлиный мне слышался крик.
В нищем крае, где с золотом краденымШлялись парни в двойных поясах,Где заря по глухим перекладинамС горных рек собирала ясак,
Где насупились ель да ольшаникИ во мхах не отыщешь следов, —Мне рассказывал сумрачный странникО приволье больших городов.
По траве, теплым ливнем примятой,Стлался медленно дым-вертопрах,И бежал по возгорьям сохатыйСо звездой на дремучих рогах.
Я до света в мечтах заповедныхСвоевольному зову внимал,Ярым топотом всадников медныхШумный город меня призывал.
Я мечтал тогда стать капитаномИль в счастливые горы уйти, —По ночам, за пылающим станом,Все мои начинались пути.
Твоего не забуду наследства,—Звездный берег грозой потрясен.Снова кличет из бедного детстваЭтот утренний праздничный сон.
1937
22. СКАЗКА
Сказка твердила,Что мимо заветных горУбегает дорогаНа самый безвестный север.Горят облака,Якуты с тунгусами жгут костры,А потом и они пропадаютВ зеленой да синей пустоши.Там живут староверы,У них, во скитах больших,Пляшут медвежата,Испивши хмельного зелия.А селенье стоит на столбахПосреди болот,И оленьи следыВплоть до самого моря синего.Не пробиться туда,Не пройти никому в ночи,В омутах речныхТам горбатые пляшут окуни,А в волне стрежневой,По теченью великих рек,Желтоватое брюхоКупают всё лето стерляди.А начало той сказкиПовелось из грозовых дней.Был казак молодой,И ушел он на север некогда,Повстречал он в пути,У распутья сибирских рек,За сосновыми падями,Уходившего к морю странника.«Ты откуда идешь,Где корабль души твоей?» —Вопрошает его Тихий странникВ лаптях с оборником.«Из-за Дона бежал я,От царевых слуг-воевод,От купцов вороватых,А зовут меня Бахтиаровым.Покусих же ся аз.Многогрешный и тихий сын,От мирской отойтиКратковременной суетной прелести,Здеся-де земли все вольные,И ко пролитью дождейДыму и смраду из тучИспокон веков не видано».Вот и с той-то порыБудто всё началося там.Словно с маслом вода,Не смешалась со лжою истина.Там над кедрами солнцеПылает и день и ночь,По заветным тропамБахтиарова ходят правнуки.…………………………Как, бывало, метельЗаметет по тайге пути,К слюдяному окнуПрислонившись лицом обветренным,Говорил мне старик,Как пройти в отдаленный скит.Только годы прошли,Я забыл про былые россказни,И порой лишь приснитсяСтаринный дремучий сон,Слюдяное оконцеИ первая дума детская.
1938
23. ЖЮЛЬ ВЕРН
Я книгу твою запомнилПро звездный чужой простор.Где вьется в сияньи молнийКондор Скалистых гор.
Я тех берегов не видывал.Гремела в ночи труба.О, как я тебе завидовал,Неведомая судьба!
И снилась мне ширь заката,По рваным снастям ползу,Срезаю концы каната,Костры стерегу в лесу.
Не зная в пути преграды,Орел в облака зовет.Грустят на заре громадыУ края Великих Вод.
Как яростен рев гортанный,А берег земли высок!Но встретился друг нежданный,Волшебный лесной стрелок.
Не видно в лесах рассвета.По джунглям слоны бегут.В тугих парусах корветаВсе ветры земли ревут.
Звенящая в ливнях пестрых,Как факел луна горит.Плывем на безвестный остров,Где сердце земли стучит.
За то, что ты сделал крашеСтраницами дерзких книгХолодное детство наше, —Спасибо тебе, старик.
1937
24. ОФЕНЯ
По деревням ходил тогда офеня,Игнатий Ломов, в старом зипуне.В своеобычной нашей сторонеОн был лошадник и знаток оленей.
В престольный праздник зимнего МиколыВ больших бараках пляшут или пьют.Бывало, песни девушки поют,И пляшет он, беспечный и веселый.
Свои лубки показывал он мне,И весел был кошель его лубочный,Где русский снег в дремучей вышинеРаскрашен яркой выдумкой восточной.
И вот в бараке нищем иногдаТакой лубок трескучая лучинаВдруг освещала, — кралась паутинаТуда, где стынет черная вода.
И мы смеялись; в месте нежилом,Где так томило долгое ненастье,С ним приходила песня о быломИ тайный сон о славе и о счастье.
Уехал раз он — больше не пришел.Напрасно мы его всё лето ждалиИ письма слали в край далеких сел,На короля трефового гадали.
И только бедной памятью о немВ чужих домах лубки его остались…Где он теперь, неведомый скиталец?В каком краю его веселый дом?
1937
25. «Мне часто снятся на рассветах синих…»
