9. СИБИРЯКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ С КАРПАТ В 1917 ГОДУ
Есть белый туман на малиновых взгорьях,—Как скатертью белой покрыта скала,И в губы отставших на утренних зоряхВпиваются черные когти орла.
Проходят солдаты дивизий сибирских,Лавины летят, грохоча, с высоты,Шинели трещат на плечах богатырских,Пылают вдали ледяные мосты.
Идут впереди трубачи молодые,Идут знаменосцы сибирских полков,Идут позади ополченцы седые,Возносятся к небу шесть тысяч штыков.
Идут молодые добытчики меди,Крестьяне густых и могучих кровей,Разведчики троп, где таятся медведи,Лошадники из барабинских степей.
В тот час по Сибири у каждого тына,Свистя, пробивается кверху репей,Кончается день лисогона Мартына,И ворон в раздел выпускает детей.
А тут затаили измену Карпаты.Как гаубица грянет вдали с высоты —Приходят саперы, приносят лопаты,Копают могилы и ставят кресты.
Орел пролетит над обрывом зеленым,Увидит — внизу, словно белый навес,Кресты смоляные по кручам и склонам,Огромный, негаданно выросший лес.
«Довольно!» — кричат, сатанея, шахтеры,К словам прибавляя реченье штыка.Корниловцы ринулись в дальние горы,Но беглых настигла разведка полка.
И новый идет командир, запевая,Кудрявоголовый казак с Иртыша,И песня летит, на зубах остывая,Двенадцатью тысячами легких дыша.
А знамя полка вверх стремится упрямо.Что там нарисовано? Кони летят?Снегов бесконечных блистанье? Иль мамонт,Трубящий в зеленое небо Карпат?
Нет, в зареве войн и наставших усобиц,С газетой, зажатой в тяжелой руке,На знамени этом встает полководецНе в форме военной — в простом пиджаке.
Он встретит солдат после долгих ненастий,Веселый, с улыбкою доброй такой,Он ласково скажет дивизии: «Здравствуй»,Махнет, улыбнувшись, могучей рукой, —
И каждое слово, как пулю литую,Немного прищурясь, стремит во врага,И душу оно обжигает простую,Волнует моря, зажигает снега.
1934
10. СОБОЛИНАЯ ОХОТА
Встану в час охоты соболиной,Три силка поставлю на пути,Млечный Путь раскинется былиной,От которой следа не найти.
Будто в небе тоже эта заметь,Шум снегов и шастанье пурги,И ведет глухой тропою память,И снега глушат мои шаги.
Душен мертвой лиственницы запах,Но уже бежит навстречу мнеБурый зверь на красноватых лапах,С ремешком широким на спине.
Бурундук прошел, за ним поодаль,По следам разымчатым спеша,Ноготь в ноготь, пробегает соболь.Как тоска, черна его душа.
Но дорога ринулась прямая,Выстрел грянет издали, пока,Ничего еще не понимая,Держит он в зубах бурундука.
Вот звезду сдувает, как соринку.Шкурку сняв чулком, я на зареКуренгу соболью по старинкеОбкурю на медленном костре.
Но года пройдут с центральным боемДоброго и верного ружья,И когда смертельным перебоемНа весах качнется жизнь моя,
Я скажу, что прожито недаром:Грудь под ветер подставлять любил,Золото намыл я по бутарам,По тайге я соболей губил —
Чтоб в твоем, республика, богатствеЧасть была и моего пайка.Как никто, умел я пробиратьсяПо глухим следам бурундука.
1933
11. БИОГРАФИЯ
Сначала малиновка пела в детстве,Бабушкины букли, посыпанные мукой,Крючок на удочке, пруд по соседству,Форель, запыхавшись, плывет рекой.
От игры на поляне и детской забавы —Лишь пачка тетрадей да смутный дым,И в юности долго грустит о славе,Идет, торопясь, по путям земным.
И в цирке, в тоске обезьян бесхвостых,Мечтал он, что жизнь — вся впереди,Что скажет цыганка, сгадав на звездах:«Строитель, твой час наступил. Иди!»
Друзьям говорил: «Ведь и вы упретесьВ такой же бесплодный и злой тупик,В фурункулах будет душа-уродец,И станет невнятным ее язык».
Так наедине прозябал с мечтами,Но черта ли в стену стучаться лбом?И шел, получив перевод в почтамте,В гремящий мазуркой публичный дом.
В цветах из майолик, в узорах странныхЗлорадные тени по всем углам,И в толстые груди красоток пьяных,Шурша, зарывается мадаполам.
А годы меж тем проходили, записьВ матрикуле вдруг к концу подошла,И душу, как жжет бородавку ляпис,Любовь неожиданная прожгла.
Счастливая пара молодоженов,Покуда еще на подъем легка,Спешит, по совету дельцов прожженных,На самые дальние прииска.
Они повезли с собой пианино,На случай бессонницы — белый бром,Платья из бархата и поплина,С орлами развесистыми диплом.
И стал поживать инженер богатый,Семейный уют не спеша потекНа дом двухэтажный, забор покатый,Площадку для тенниса и каток.
И вдруг — революция. Красногвардейцы.Шахтерские вышли в поход полки.Ночами Иванов не спит — надеется,Что всё же отступят большевики.
И только по кочкам, в росе туманов,Колчак на Россию повел войска,Все списки зачинщиков сдал Ива́нов,И кончилась сразу его тоска.
Гуляет ночами в калошах, с зонтиком,Не гнутся прямые его шаги,—Спешат казаки с белокурым сотником —И выстрел доносится из тайги.
Колчак побежал, и с ордою беженцев,Под присвист немолчных сорочьих стай,С последним отрядом его приверженцевИванов бежит на восток, в Китай.
Случайно раздавлен на самой границе,Спиной перебитой к земле приник,Недвижно лежит под колесной спицей,И страшен высунутый язык.
И тянется снова в покой диванов,В семейный уют, в двухэтажный домОбрубком руки инженер Иванов,И ночь опускается над прудом.
1933
12. ПЕСНЯ («Спит Алдан и спит Олёкма…»)
Спит Алдан и спит Олёкма,Реки северные спят,И метель стучится в окна,Распустив два дымных локона,Космы серые до пят.
Парню рыженькому снится,Будто ходят копачи,Долго цвинькают синицейИ зовут его в ночи.
В шали рыжей, в шали черной,Накрест сшитой на груди,Вдоль по улице просторнойХодит старший впереди.
По снегам, по хрусту галекОн проходит налегке,Полуштоф большой да шкаликВ окровавленной руке.
Парень рыженький проснется —Прииск снегом занесло,Снег высокий у колодца,Дремлет дальнее село.
Спит Алдан и спит Олёкма,Реки северные спят,И метель стучится в окна,Распустив два дымных локона,Космы серые до пят.
Темнота на дальнем стане,Осторожна тишина.Шахта тихая в туманеПотаенна и страшна.
Он спускается по лестнице.Темь, мохнатая как шерсть.Знать дается пулей-вестницей,Что взаправду гости есть.
Кто там ходит? Кто шурует?Пулю целит мне в висок?Наше золото ворует?Промывает наш песок?
Чья там торкается поступь?Чьи тут ходят копачи,На лицо наводят фосфор,Чтоб светилося в ночи?
У крепей, у старых кровельТень большая копача.«Вас я, братцы, не неволил», —Вынимает он револьвер,Заряжает сгоряча.
Копачи бегут украдкой,Чтобы бить наверняка,И тяжелою перчаткойС сокровенною свинчаткойУдаряют паренька.
Жизнь окончена в ночи,Сон уж больше не приснится —Ни дорога, ни синица,Ни ночные копачи.
Убегают вверх убийцыСо свинчатками в руках —Только некуда пробиться:Десять выстрелов дробится,Дым холодный на штыках.
1933, 1937
13. УПРАВЛЯЮЩИЙ ПРИИСКОМ
