вели себя как молодожены, у которых главная проблема – катастрофически не хватает денег.
Винсенте привыкал к своей новой роли мужа, пусть и не зарегистрированной надлежащим образом ни в церкви, ни в мэрии, и находил ее вполне приятной. Все шаг за шагом стало налаживаться – Жан Жильбер вполне успешно продолжал коммерческую деятельность в Париже и привозил деньги из «Симекс». Кенту было на что содержать свою небольшую семью, пусть и скромно. Иногда Винсенте даже ухитрялся позволить себе такую забытую роскошь, как сходить вечером в какой-нибудь ресторанчик и выпить чашечку настоящего кофе или бокал хорошего коньяка. Маргарет не слишком любила рестораны, у нее появился панический страх, что они останутся совсем без денег, и она призывала своего мужчину отказаться от прежних привычек и стараться на всем экономить.
Как-то вечером, когда приехал Жан, мужчины вдвоем втайне от Маргарет отправились в одно марсельское кабаре. Хозяйкой этого заведения была актриса Мариан Мишель. Винсенте познакомился с ней в лучшие времена – в прошлом году в Париже, и сейчас в Марселе они встретились как добрые знакомые. Мариан подошла к столику, за которым сидели Винсенте Сьерра и Жан Жильбер, и, одарив мужчин улыбкой, похвасталась:
– Это замечательно, что вы пришли в наше кабаре именно сегодня. У нас сегодня будет петь сама Эдит Пиаф!
– Я обожаю ее! – обрадовался Винсенте.
– Не уходите после её выступления, я приведу Эдит за ваш столик, и вы познакомитесь! – пообещала Мариан.
– Что заказать для прекрасных дам? Коньяк, шампанское? – поинтересовался Винсенте.
– Шампанское, – улыбнулась хозяйка кабаре и упорхнула по своим делам.
– Кто такая Эдит Пиаф? – с любопытством встрепенулся Жан.
– Ты не слышал, как поет эта потрясающая певица? И не знаешь ее историю?
– Нет.
– Она из очень бедной семьи. И на мой взгляд, вовсе не красавица, еще и коротышка. Совсем юной девчушкой зарабатывала на жизнь продажей цветов. Потом стала петь. Ты знаешь, здесь, во Франции, певцы на улице никогда не поют за деньги.
– Ты что-то путаешь! – не поверил Жан и усмехнулся. – Да я много раз видел, как они поют. И люди из толпы совершенно спокойно давали им деньги, а они брали!
– Нет, ты смотрел невнимательно! Французские уличные артисты очень гордые. Им кажется, что, если они поют, а люди за это кидают им деньги, это похоже на милостыню. Милостыня – это для них очень стыдно, а вот что-то продавать – вовсе нет. Они поют на улице, собирая вокруг себя толпу слушателей. А потом продают благодарной публике ноты со своими песнями. Или бумажки с текстами песен. Продавать ноты – это совсем другое, это не милостыня, потому что в руках у слушателей остается что-то на память об услышанных песнях. Эдит – маленькая хрупкая девчушка – тоже когда-то пела на улице, раскачиваясь в такт словам своей песни. Она заламывала руки и прижимала их к груди. Ее пальцы всегда были в заусенцах и с обкусанными ногтями. Она была одета в бесформенное потертое пальтецо и старые стоптанные туфли. Ветер спутывал ее волосы. Пела она очень пронзительно, глубоко погружаясь в образ. У нее потрясающий голос! Просто мурашки по коже…
– И как же она попала в кабаре? Не будучи красавицей. У нее появился богатый покровитель? – прервал сентиментальный рассказ нетерпеливый и немного циничный Жан.
– Что-то вроде этого. Однажды ее услышал известный импресарио и предложил выступать на эстраде. Причем по контракту, для сцены она должна всегда одеваться очень скромно, как уличная певица. Импресарио сделал ставку на то, что с ее голосом именно в таком незатейливом облике она будет смотреться особенно трогательно. И будет выигрышно отличаться от наскучивших кукольных безжизненных или вульгарных лиц популярных певиц.
В этот момент на сцену кабаре вышла невысокая девушка в скромном черном платье. Волосы ее были слегка всклокочены, как будто их спутал ветер. Простые туфли без каблука подчеркивали невысокий рост. Если она и пользовалась гримом или декоративной косметикой, это было совсем незаметно. Бледное, почти белое лицо. Вцепилась обеими руками в микрофон – на ногтях не было даже и следов лака. Девушка запела, сначала очень медленно и тихо, а потом все добавляя мощи своему голосу. Зал застыл, все происходящее превращалось в сеанс массового гипноза. Её слушали как завороженные. Эдит Пиаф спела несколько песен. Последние куплеты были особенно громкими, казалось, звуки жили отдельно, сами по себе, отскакивали от стен и дребезжали в лучах люстр… И вдруг Эдит внезапно замолчала… Зрители еще несколько мгновений оставались в полной тишине, как будто боялись спугнуть эти разлетевшиеся по залу осколки нот. А потом зал взорвался овациями.
Как и все вокруг Жан Жильбер был потрясен пением Пиаф. И теперь он вместе с Винсенте с волнением ждал, когда хозяйка кабаре подведет к их столику певицу. Но в зале не было видно ни Эдит, ни Мариан.
Прошло довольно много времени. Заказанное шампанское оставалось не раскупоренным. Мужчины заскучали.
– Хочешь, я тебе сейчас кое-что расскажу, – Кент вдруг вспомнил историю, когда он вот так же волей случая оказался рядом с мировой знаменитостью, – в сороковом году, чтобы встретиться с нашим резидентом Шандором Радой, я поехал на поезде в Швейцарию, и моим соседом по купе оказался… ни за что не угадаешь кто! Это был шикарный вагон-салон Париж-Женева. Помню, как проводник услужливо забрал у меня чемодан и пальто и предложил выбрать любое место за любым столиком. Столы и мягкие кресла в свободном порядке были расставлены по всей площади вагона. Я сел поближе к окну. Поезд еще стоял, а официанты уже разносили еду и прохладительные напитки. Через несколько минут к моему столику, подошел пожилой господин.
«Добрый день, месье! У вас свободно? Могу я занять это кресло?» – спросил он по-французски.
«Да, да! Пожалуйста. Будьте любезны!»
Лицо попутчика показалось мне очень знакомым, и уже меньше, чем через минуту, я вспомнил, откуда я знаю этого человека. Конечно же! Жан Габен! Известный французский актер.
«Винсенте Сьерра, из Уругвая, но сейчас проживаю в Бельгии. Студент Брюссельского университета и начинающий бизнесмен», – подробно представился я.
«Жан Габен, актер!»
– Жан Габен? – переспросил Жильбер. – Ну, ты даешь! Почему я не вылезаю из Парижа и никого еще не встретил? Ты везунчик!
– Возможно! – согласился Кент – Меня тогда переполнял восторг, и я затараторил: «Очень люблю все фильмы с вашим участием. Вы – мой любимый актер! Какими судьбами в Женеву? На съемки? На отдых?»
«У меня там сын. Он артист цирка. Начинающий. Завтра у него первое большое выступление. И я очень за него волнуюсь. Не поверите, так за себя никогда не волновался».
«Вы, наверное, чересчур заботливый отец! Мне кажется, для него самая лучшая поддержка – это ваше имя».
«Нет, вы ошибаетесь, молодой человек! Заботливым