я был не всегда. Я был слишком занят и мало времени уделял своему мальчику. А он по наивности видел только внешнюю сторону актерской славы, как и многие люди, как, возможно, и вы. И не хотел задумываться над тем, какие трудности за этим стоят. Что касается моего имени или авторитета для его карьеры… Все относительно. Ему было бы легче добиться успеха, если бы его не сравнивали постоянно со мной. Мы разные. Каждый талантлив по-своему. Хочешь или не хочешь, а его все равно будут оценивать по моей мерке».
Жан Габен тогда заказал кофе, выпил чашечку и развернул для чтения свежую парижскую газету. Я понял, что мой попутчик хочет отвлечься от своего волнения и не настроен на дальнейшую беседу. Жан Габен опустил газету на колени и задремал.
– Когда мы прощались в Женеве, он мне даже дал свою визитную карточку с адресом и телефоном и расписался там: «С наилучшими пожеланиями, Жан Габен». И знаешь, что я тогда подумал? Вот ведь такой великий артист, такой гениальный, знаменитый, и переживает за своего сына! Да что там в этом цирке может случиться? Наверное, и наши родители за нас тревожатся! Как бы моим папе с мамой было интересно узнать, что я вот сидел в шикарном салоне-вагоне и разговаривал с самим Жаном Габеном… А сейчас я познакомлюсь с Эдит Пиаф! Что только в жизни не бывает!
– Если познакомишься! Я уже начинаю сомневаться! Для нас, похоже, просто нашли повод, чтобы выудить деньги за шампанское, которое нам совсем не нужно, – устало огрызнулся Жан Жильбер.
Мужчины действительно потеряли всякую надежду на общение с певицей и собрались уходить. И именно в это время в глубине ресторанного зала показалась Мариан Мишель. С ней рядом была какая-то эффектная дама в туфлях на высоком каблуках. Женщины шли к столику, где сидели Винсенте и Жан Жильбер. Незнакомка была одета в роскошное бархатное платье. У нее была экстравагантная вечерняя прическа. Винсенте сразу же обратил внимание на дорогие ювелирные украшения. И даже на то, что ногти незнакомки покрыты ярко-красным лаком.
– Знакомьтесь, это Эдит, – низким бархатным голосом представила подругу Мариан.
– Очень приятно. Винсенте Сьерра. Жан Жильбер. Пожалуйста, присаживайтесь, – Винсенте вскочил со своего стула, галантно поцеловал дамам ручки и помог им разместиться за столом.
– Шампанское? – учтиво предложил Жан Жильбер.
– Да, пожалуй, – согласилась Эдит Пиаф.
– А я сразу и не узнал вас в этом шикарном платье, – признался немного смущенный Винсенте.
– О, не стоит ничему удивляться, – Эдит сначала бегло посмотрела на обоих мужчин, а потом еще раз чуть дольше задержала свой оценивающий взгляд на Жильбере, – я пленница своего контракта. На сцене я должна быть такой, как вы меня видели. А в жизни, как любой женщине, мне хочется носить красивые платья и дорогие украшения. Имею право! И, святая Дева Мария, теперь я могу себе это позволить!
Дамы выпили по глотку шампанского. Поболтали немного о разных марсельских новостях и под предлогом, что им нужно еще подойти к некоторым другим столикам, покинули Винсенте Сьерра и Жана Жильбера. Разглядывая Эдит Пиаф, Винсенте невольно сравнивал ее с Маргарет. Нет, о чем это он? Как тут можно сравнивать! Маргарет была ему дороже всех певиц и красавиц на свете! Ему захотелось скорее вернуться домой. К своей любимой, прекрасной, самой родной женщине на свете.
В ту же ночь он во всех подробностях рассказал своей Блондинке и про Эдит Пиаф, и про давнишнюю встречу с Жаном Габеном. И даже признался, что в Женеву он ездил тогда не просто на экскурсию, а чтобы встретиться с резидентом советской разведки в Швейцарии, и что так совпало, случилось это как раз в то время, когда умер ее муж Эрнест.
Отношения с Жаном Жильбером становились все напряжённее. Как и в Брюсселе на вилле Следер, так и в Марселе, Жан не стеснялся оставаться на ночлег у Винсенте и Маргарет несмотря на то, что их квартира была малюсенькой. Кента в бывшем приятеле начинало раздражать почти все. Даже то, что Кент не мог самостоятельно передавать сообщения в Центр и вынужден был это делать через Париж. При этом в какой-то момент Кент начал сомневаться, что собранная им информация передается в точности и от его имени. Все чаще разговоры Винсенте с Жаном Жильбером велись на повышенных тонах, и это еще больше тяготило Маргарет. Она не понимала, зачем принимать в их доме этого неприятного человека. Но Винсенте каждый раз пытался убедить ее, что это делается исключительно для того, чтобы получать деньги от «Симекско» и «Симекс».
Взаимные упреки с Жильбером переросли в настоящий скандал, когда по марсельскому адресу Винсенте и Маргарет, о котором знало очень ограниченное число людей, пришла большая посылка с вещами из Бельгии, брошенными в спешке на улице Следер. Посылка представляла собой довольно увесистый тюк.
Маргарет простодушно обрадовалась, получив свои любимые платья и туфли. К тому же здесь была посуда и прочая домашняя утварь. Она почему-то решила, что раз эти вещи вернулись к хозяевам, то это как бы подводит черту под всеми их злоключениями, и теперь все окончательно наладится.
Зато Винсенте был в бешенстве. Он не сомневался, что инициатива в отправлении багажа из Брюсселя в Марсель принадлежит именно Жану Жильберу. А это значит, что бельгийская полиция и германская разведка в Бельгии знают точное местонахождение человека, скрывшегося от них при аресте радистов и связных советской резидентуры. Впору было вспомнить поговорку: нам не нужны враги, когда у нас есть такие друзья.
При очередной встрече Жан не стал скрывать своего участия в пересылке вещей. Он в свою очередь очень обиделся, что Кент не оценил такую его заботу и покинул неблагодарных хозяев, демонстративно хлопнув дверью.
После этой ссоры на марсельской квартире воцарилось некоторое затишье… Передавать в Центр больше было не через кого, да и особо нечего. С разведкой было покончено. Впрочем, было непонятно – временно или насовсем.
Винсенте проснулся утром первым. Волосы Маргарет, как всегда, растрепались по подушке, и Винсенте, приподнявшись на локоть и подперев ладонью щеку, аккуратно собрал их и любовался своей Блондинкой. Ее мягким розоватым телом, прикрытым старым пледом.
– Ты что, любишь меня? – спросила, лукаво приоткрыв один глаз, Маргарет.
– Очень! – признался Винсенте, притянул к себе женщину и прошептал ей на ухо, – Никогда ни одна женщина в мире не была мне так дорога, как ты…
– Но ведь ты был влюблен когда-то раньше и был уверен, что это на всю жизнь. А потом все прошло. Ведь прошло?
– Не знаю. Это было в другой жизни, я не могу сейчас про нее рассказывать. Наверное, прошло.
– Расскажи, какая она была, твоя прошлая любовь?
– Ну,
