тисках депрессии, а в её собственной трусости. Или же равнодушии. И Бен, похоже, считал так же, потому что отрицательно покачал головой.
– Знаешь, у каждого поведения есть минимум две причины, и твой случай не исключение. Но если одну я выяснил точно… – Бен опять усмехнулся, видимо, вспомнив гору капсул на туалетном столике в ванной, – то вот со второй всё было так непонятно. Месяцами я искал ответ на тот самый вопрос и сомневался. В тебе. В себе. Пытался понять, что делал не так? Как ещё мне следовало поступить, чтобы получить что-то? Но теперь всё стало ясно. Так просто. Дело лишь в том, что где должно было быть что-то, оказалось пусто. И искать нечего. У обоих. – Бен задумчиво отбил ритм в такт доносящейся мелодии и со вздохом закончил: – За эти месяцы я наговорил тебе многое, и остановиться было почти невозможно. Но я это сделал. Теперь всё. Тянуть это дальше бессмысленно. Полагаю, как мой политтехнолог ты будешь этому рада.
Но Джиллиан не была. И стоило Бену лишь немного скривить губы в неровной усмешке, как на неё навалилось отчаяние. Она знала, что должна открыть рот и сказать. Просто не могла из-за всей своей проклятой трусости, неуверенности и сомнений. Джиллиан понимала, что Рид зол. На неё – за ложь и наркотики, на себя – за потрясающую слепоту. Но вместо всех таких нужных слов она сидела на холодной земле поджав ноги и не могла отвести взгляд от его профиля. Возможно, в последний раз… Возможно, так и правда будет лучше для всех… Теперь можно смело поставить очевидную точку, перелистнуть страницу и закрыть книгу – ничего нового они здесь уже не прочитают и не напишут. Столь лихорадочно создаваемый роман закончился на самом интересном месте, оборвавшись её непоправимым пренебрежением и его очевидным прозрением.
Но последние лучи солнца всё путались и путались в лакрице волос, вспыхивали знакомой медью, и Джил никак не могла насмотреться. Как ей теперь быть? Она готова была отдать Бену жизнь, но, кажется, со своей трусостью давно опоздала. Та ему уже не нужна.
«В тебе я оправдал бы что угодно…» Ах, если бы!
А молчание тем временем неизбежно затягивалось в тоскливую окончательность. Она смотрела на него. Он не смотрел на неё. И оба тонули в безысходности момента и горечи принятых решений. Неожиданно где-то совсем поблизости заиграл ещё один оркестр, и Джил невольно прислушалась. Ей нечего было ответить, но она зачем-то произнесла:
– Я знаю эту песню. Ты часто напеваешь её… Про Чикаго.
–Шикагоу, Шикагоу, – неожиданно тихо пропел Бен, пока ему вторил весёлый мотив. – Думал, ты уже спишь.
Она лишь отрицательно покачала головой. А в мозгу неожиданно прорезалась мысль, что вопреки всем сомнениям и разочарованиям Бен пел ей о своём городе. Круг за кругом, шаг за шагом рассказывал историю своей любви к Чикаго, не понимая, как выдаёт самое тайное. Нечто такое, что будет невозможно разорвать ни расстоянием, ни временем. Несуразное, слишком высокое, чрезмерно каменное и одновременно хрупко-стеклянное. Несокрушимое ни ветрами, ни снегами, ни палящим солнцем. Цинично-деловое, одухотворённо-музыкальное, полное неоновых огней и экстравагантных скульптур. Себя самого. И осознать эту простую истину только сейчас оказалось так невероятно больно, что Джил едва не застонала, однако прикусила язык и скованно улыбнулась. Она в сумасшедшем порыве поднялась на ноги и в знакомом до сведённых скул жесте протянула Бену руку.
– Потанцуем? – спросила Джил и добавила скороговоркой, когда Рид поднял удивлённый взгляд. – Обещаю, последний каприз испорченного ребёнка.
– Нет.
Ответ оказался вполне предсказуем, но Джил не опустила руки и лишь с мягкой настойчивостью ещё шире открыла ладонь.
– Я не умею, но ты-то точно должен. Научи. Пожалуйста.
– Нет, я же сказал… – огрызнулся Бен.
–Шикагоу, Шикагоу…
– Джил… – пробормотал Рид, затем длинно выдохнул и сел, устало прикрыв глаза. Он явно не желал смотреть на своеобразную инверсию прошлых событий. – Это не место и не время для урока танцев!
– Думаешь? – Она подошла ближе. – Что это… Блюз? Джайв?
– Свинг. Просто свинг… Господи! – взмахнув рукой, Бен оборвал себя на полуслове и уставился на её босые ноги. – Это безумие.
– Мне не впервой сходить с ума.
Ещё один шажок, и вот она уже стоит между его разведённых ног. Джиллиан посмотрела сверху вниз в самые золотисто-закатные глаза на свете, осторожно улыбнулась, и Бен сдался. Пробормотав что-то на тему будущего сожаления о своей глупости, он поднялся, помедлил ровно одну секунду, словно хотел убедиться в собственном помешательстве, а потом осторожно обнял Джил за талию. Её пальцы надёжно легли в несуразно большую, но крепкую мужскую ладонь.
Она немедленно вдохнула запах сигарет и лакрицы, к которому сегодня присоединился горьковатый аромат жжёного сахара, а другой рукой скользнула по слишком широкому плечу. Джиллиан задрала голову и всмотрелась в лицо Бена. Господи! Он ведь действительно чертовски устал… И снова до сведённых судорогой рук захотелось разгладить собравшиеся в уголках глаз тревожные морщинки, провести по высокому лбу и непривычно резко выделявшимся скулам, но она сдержалась. Поздно. Джил отвела взгляд и, лишённая помощи своих обычных каблуков, внезапно слишком отчётливо ощутила катастрофическую разницу в их росте. Во всей этой странной ситуации мозг решил заметить самое ненужное, но она никак не могла избавиться от мысли, что Бен действительно похож на… Стену? Дом? Скалу? Пожалуй, целое Килиманджаро…
– Что нужно делать? – почему-то шёпотом спросила Джиллиан.
– Скользящие шаги наискось, – негромко проговорил Рид, так и не посмотрев ей в глаза, а затем чуть потянул вперёд. Вопреки огромному росту и неимоверно длинным ногам, он ловко ступал в траве и умудрялся не отдавить её босые ступни. – Слушай музыку, акцент на два и четыре… В свинге весь смысл именно в этом.
– В чём? – она растерянно взглянула на Бена, который тихо рассмеялся.
– Закрой глаза, – сказал он, – я подскажу. Сначала просто квадрат.
Джил послушно смежила веки, но сама даже не представляла, как можно абсолютно ничего не видя перед собой станцевать хоть что-то. Однако она сделала наудачу пару спотыкающихся пробных шагов и… В один момент просто почувствовала. Ощутила всей кожей, каждой клеточкой. Над Грант-парком пролетело нежное «Шикагоу», когда Бен чуть отклонился назад, приглашая последовать за собой, и Джиллиан инстинктивно качнулась вперёд. Потом ещё и ещё.
Шаги сплетались в странную, непонятную вязь, пока она подчинялась лёгким намёкам Рида. А он то едва заметно сжимал руку, то касался бедром, давая возможность ступить дальше, легко проводил по спине пальцами перед поворотом и тихо мурлыкал знакомую мелодию. Бен двигался привычно, отсчитывал пальцами слабую долю и вёл за собой неумелую партнёршу так, что у неё не было ни единого шанса ошибиться. Шаг, ещё один, замереть. Примитивные фигуры под плотно прикрытыми веками казались Джиллиан чудом. Со звуками музыки она ступала по прохладной траве в окружении тёплых рук
