и почти видела их с Беном со стороны; ощущала обращённый на неё взгляд и чувствовала под ладонью мягкую ткань рубашки, тепло последних солнечных лучей и холод надвигающейся ночи. С сегодняшнего дня всё будет по-другому.
5
Песня ещё звучала признанием в любви к этому волшебному городу, когда Джиллиан резко разжала пальцы и неожиданно для поглощённого танцем Рида отступила. Открыв глаза, она осторожно улыбнулась и подняла небрежно брошенные туфли.
– Поезжай домой, Бен. – Джил посмотрела на застывшего перед ней мужчину, а потом сделала нелепый книксен и грустно улыбнулась. – И большое спасибо. За всё. Дальше я как-нибудь сама.
Развернувшись, она схватила очередной пончик, отсалютовала им молчавшему Бену и босиком двинулась в сторону виднеющейся высотки из красного кирпича.
– Джил, подожди.
Она оглянулась и удивлённо вскинула брови, почувствовав, как из головы резко исчезли последние туманные лоскуты. Всё наконец-то закончилось. Теперь предстояло разгрести невероятную мешанину собственных чувств, эмоций и пошатнувшихся приоритетов.
– Успокойся, Рид. Я не выйду из окна, не напьюсь кислоты, не перережу себе вены. Можешь сворачивать миссию Красного Креста. Ещё раз – спасибо.
«И прости меня, если сможешь. Я действительно заигралась…»
Махнув рукой, Джиллиан направилась в сторону выхода из парка и больше не оборачивалась. А дома проглотила две положенные таблетки снотворного, привычно сверила с Энн расписание грядущего дня и под вертевшееся в голове нежное «Шикагоу» провалилась в сон.
Ну а утро принесло с собой бьющее сквозь шторы солнце, спокойный серебристый блеск Мичигана и шум кофемашины. Кажется, закрывать на замок приют для сирых и убогих имени его святейшества Бенджамина Рида никто пока не собирался.
6
Наши дни
Вашингтон, округ Колумбия
Октябрь
10 дней до президентских выборов
Вечерний полумрак окутал резиденцию вице-президента, разбросав по углам тени и превратив в сказочных чудовищ витавшую в воздухе дымку. Сумерки дрожали на влажной асфальтовой дорожке отблесками фонарей за окном, куда вот уже полчаса бездумно пялилась Джил. Наверное, стоило зайти к Эми. Но было так страшно выдать дочери наполнившее до краёв отчаяние, что приходилось отсиживаться по самым тёмным уголкам дома и безрезультатно пытаться взять себя в руки.
Тянуть дальше было нельзя. Короткое предупреждение Джима поставило точку, а значит, поблажек больше не будет. Она должна достать документы, которые лежали в столе на первом этаже этого дома. И Джиллиан даже знала, как выглядела проклятая тёмно-синяя папка с золотым оттиском герба. Бен убрал её в верхний ящик. Вот так просто. Не таясь. На глазах собственной жены, которой доверял больше, чем самому себе.
«Я могу помочь…»
В голове неожиданно всплыл разговор с Джеймсом, и Джил усмехнулась, прижавшись лбом к усыпанному осенними каплями стеклу. «Ничего ты не можешь, Джим! Единственное, что ты был способен сделать и не сделал – оставить нас, наконец-то, в покое. Забыть о существовании бывшей жены и навсегда раствориться где-нибудь в книжной пыли истории». А ведь Джил дала ему шанс. Прикрыв собственный позор великодушием, позволила жить и не вспоминать о том, что случилось.
Господи! Всё могло быть иначе! Бен нашёл бы способ для мести, придумал бы повод или что-то ещё. Впрочем, какая теперь разница? Если не Джеймс, то появился бы кто-то другой – ещё менее честолюбивый, ещё более жестокий. Кто знает, быть может, именно благодаря О'Конноли фотографии до сих пор не опубликованы в каком-нибудь «Вашингтон Пост» или «Нью-Йорк Таймз». Забавно благодарить шантажиста, но вежливость требовала реверансов.
Джиллиан взглянула на подъехавшую к дому чёрную машину и стиснула тяжёлую портьеру, зажмурив болезненно воспалённые глаза. Она почти не спала сегодня, вдыхала запах Бена и отчаянно старалась не разреветься, пока муж пребывал где-то между живительным сном и смертельно усталым забытьём.
Дела президента Ван Берга шли всё хуже, чем вызывали ощутимые волнения среди народа и тревожное ожидание в Конгрессе. Белое здание Сената на Капитолийском Холме погрузилось в оцепенение, машинально проводило какие-то законы и вяло переругивалась в обязательных прениях. Джил посетила парочку заседаний, на которых согласно своим обязанностям председательствовал Бен, и мысли её были под стать атмосфере. Она не испытывала иллюзий и понимала, что случись скандал прямо сейчас, и их правительство рассыплется искрами праздничного фейерверка – ярко, красочно, шумно. Действительно, сложно было выбрать более удачное время для шантажа. Они с Беном повязаны с головы до пят, точно обмотанные пуповиной близнецы. Дёрнет один – не жить второму.
Тем временем из дома вышло несколько тёмных фигур, и Джиллиан отвернулась. Бен уезжал давать присягу временного президента страны, а она шла воровать главный козырь в чужой игре. Что же, ожидание действительно закончилось.
Плотный ворс ковра скрадывал эхо, пока Джиллиан торопливо шагала к кабинету мужа и из последних сил старалась не оглядываться по сторонам. Она бывала здесь миллионы раз, знала каждый дюйм и нюанс запаха. Помнила, что от стола пахло сигаретами почему-то сильнее всего, а желтоватые стены до сих пор отдавали сыроватым душком извёстки. Дом не был старым, но его переделывали столько раз, что, кажется, он уже сам позабыл, каков на самом деле.
Медная ручка под влажной ледяной ладонью поддалась привычно мягко, тихо щёлкнув язычком замка. Джил знала, что над правым плечом мигнула камера наблюдения, а ещё одна нагло пялилась в лоб, но включать свет всё равно было опасно. Притворив за собой дверь, она вошла в тёмный кабинет мужа, обошла вокруг тяжёлого стола и замерла, заметив стоявшие в ряд фотографии в одинаково светлых рамках. Формальная традиция и банальная вежливость, которую Бен превратил едва ли не в культ собственной семьи.
Муж любил фотографировать. За два года их первый общий дом плотно оброс снимками, на которых навсегда застыло счастье или минуты задумчивости, что перемежались видами на Иллинойс. Однако теперь их жизнь изменилась. В большой политике не место нежностям, а бездушная из-за сотен побывавших здесь людей резиденция оказалась слишком пуста и холодна. Теперь только стол да пять фотографий напоминали, что Бен остался прежним.
Джиллиан протянула руку и аккуратно взяла одну из рамочек, невольно улыбнувшись себе в ответ. Дурацкий был день, снежный, морозный. Снег скрипел под ногами и повсюду были сугробы. Они опоздали на собственную регистрацию из-за затянувшейся присяги, и мистер Ван Берг ещё долго
