против другого государства, наступательной военной операцией можно решать политическую задачу защиты страны».
Чтобы убедиться в том, насколько трудным и мучительным был процесс осознания большинством ведущих историков России этого очевидного факта, достаточно сравнить позицию авторского коллектива нового 12-томного фундаментального издания «Великая Отечественная война 1941–1945 годов», изложенную в двух разных его томах.
К примеру, в первом томе, изданном в 2011 году, говорится о том, что «рассекреченные в 1990-е годы документы военно-стратегического планирования не дают оснований для утверждений о подготовке им (Советским Союзом. — Прим. автора/ нападения на Германию. Более того, нет достаточных оснований и для утверждений о подготовке Генеральным штабом Красной армии упреждающего удара по сосредотачивающимся у границы немецким войскам. СССР не намеревался нападать на Германию»[80]. Но уже во втором томе, увидевшем свет годом позже, авторы вынуждены были признать, что «при разработке последнего предвоенного варианта плана стратегического развертывания Красной армии на западном театре военных действий Генеральный штаб предусматривал нанесение упреждающего удара по противнику, который сосредотачивал силы у границ Советского государства»[81]. И хотя далее авторы продолжают утверждать, что этот план якобы не был одобрен Сталиным, тем не менее прежняя категоричность в их суждениях куда-то испарилась. Рассуждая по поводу того, рассматривался ли такой вариант начала войны с Германией, при котором инициатором начала военных действий выступил бы СССР, авторы этого тома уже употребляют выражения типа «подобные выводы сделаны., без серьезного обоснования», «вряд ли политическое руководство страны решилось бы на упреждающий удар»[82] и т. д. При этом каких-либо веских аргументов в пользу своей версии об отказе Сталина от предложенного военным руководством страны плана нанесения упреждающего удара по Германии представлено не было.
О том, что подготовка Красной армии к войне с Германией велась в строгом соответствии с наступательными планами советского Генштаба, убедительно свидетельствует тематика учений и командно-штабных тренировок, которые проводились в войсках в первом полугодии 1941 года.
Кстати, еще задолго до В. Суворова об этом очень откровенно поведал видный политработник Красной армии генерал-лейтенант Н. К. Попель. В своих воспоминаниях «В тяжелую пору», изданных еще в 1956 г., он писал:
«В апреле 1941 года в Ровно, в штабе армии, мы, как говорят штабники, «проигрывали» на картах начало войны. Исходным пунктом игры была вероятность, что враг не помешает нам отмобилизоваться, сосредоточиться и развернуться для боевых действий… В штабных играх и на учениях мы — упаси Господи! — ни в коем случае не допускали преимущества сил противника… Не предусматривали мы и оборонного варианта пограничных боев, не говоря уже об отступлении. Только вперед, только на чужой земле! У нас не было плана взаимодействия с пограничными войсками, плана взрыва мостов, минирования бродов и тому подобное. У нас не было даже удовлетворительных карт своей территории, только карты района к западу от границы».
Этот фрагмент из воспоминаний Н. К. Попеля после 1960 года был изъят. Да это и неудивительно. Ведь он прямо свидетельствовал о подготовке Сталиным в 1941 году наступательной войны против Германии.
Бывший начальник штаба 4-й армии Западного ОВО генерал Л. М. Сандалов также свидетельствует, что войска его армии настойчиво готовились не к обороне, а к форсированию реки Буг и наступлению к Висле. В марте — апреле штаб армии участвовал в окружной оперативной игре на картах. В ходе ее отрабатывалась фронтовая наступательная операция на Бяла Подляску. 21 июня прошло штабное учение 28-го стрелкового корпуса на тему «Наступление стрелкового корпуса с преодолением речной преграды», а на 22 июня было запланировано новое учение «Преодоление второй полосы укрепленного района»[83].
В Киевском ОВО еще 5 февраля 1941 года командующим 5-й, 6-й, 26-й и 12-й армиями было предписано в первом полугодии отрабатывать только наступательные операции, что они и делали. В марте — апреле состоялись учения стрелковых корпусов на тему «Наступательная операция», 7—10 мая во Львове была проведена фронтовая наступательная игра под руководством командующего округом генерал-полковника М. П. Кирпоноса.
Несколько иной была тематика учений в Прибалтийском особом военном округе, где Генеральный штаб РККА вначале планировал вести активные оборонительные действия против германской армии. В 8-й армии в феврале 1941 года было проведено командно-штабное учение на тему «Оборонительная операция фронта с последующим переходом в наступление для уничтожения противника при равенстве сил и средств». В марте на сборах комсостава отрабатывались вопросы «Организация прорыва укрепленной полосы и ввода в прорыв механизированного корпуса». В апреле — состоялась полевая поездка на тему «Наступательная армейская операция», а в июне — командно-штабное учение «Вариант контрудара в Тильзитском направлении».
Таким образом, можно сделать вывод о том, что тематика учений для вышеперечисленных округов соответствовала их месту и роли в общем замысле, четко прописанном в «Плане стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 года. Одни должны были наносить упреждающий удар по врагу, другие — первое время обороняться, а потом…
Ко всему вышесказанному следует добавить, что совсем недавно появились авторитетные свидетельства того, что планы наступательной войны существовали не только против Германии, Румынии и Финляндии, но и против Японии. Об этом поведал в своей книге «Дневники, записки, воспоминания 1939–1946 гг.» Маршал Советского Союза А. И. Еременко. В отличие от ранее изданных его воспоминаний «На западном направлении» (1959 г.) и «В начале войны» (1963 г.), по понятным причинам подвергнутых серьезной корректировке со стороны цензуры, эта работа, созданная на основе личных дневников известного военачальника, отличается предельной откровенностью и честностью.
В конце 1940 — начале 1941 года командующий Закавказским военным округом генерал-лейтенант А. И. Еременко, как и другие советские военачальники, принимал участие в многодневном совещании, проводимом Наркоматом обороны. По его окончании он получил новое назначение — на должность командующего 1-й Отдельной Краснознаменной армией, которая дислоцировалась на Дальнем Востоке.
Нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко 15 января 1941 года в ходе личной встречи с А. И. Еременко поставил перед ним следующую задачу: «Не трусить перед японцами, японцы большие консерваторы. В случае возникновения войны, на первых порах, нужно обороняться, опираясь на УРы, которых там много, а потом перейти в наступление. Продумайте насчет опытных учений, главным образом оборонительного характера»[84].
Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что в начале 1941 года руководство Вооруженными силами СССР на случай войны на Дальнем Востоке планировало вести оборонительные операции с последующим переходом в решительное наступление. Судя по последующим записям в дневниках маршала, эта установка последовательно отрабатывалась в ходе окружного совещания командного состава Дальневосточного фронта (3—15.03.1941), а также в ходе сборов командного состава 1-й Отдельной Краснознаменной армии (8—12.04.1941). Оборонительная тематика была также присуща и
