– Мы баллы сейчас будем ставить? – бас Баашара останавливает собравшегося ругаться Берронзия. – Потому что если нет, я пойду, дела у меня.
У Берронзия гневно трепещут ноздри, он испепеляюще смотрит на меня, но… выдыхает:
– Ты снимешь платье?
– Нет.
– Ладно. Но ты… – Он судорожно выдыхает и отворачивается. – Так, готовимся к оценке и поздравлению победительниц. Кофе мне! Живо!
Выдохнув, поворачиваюсь к Джель. У неё такой вид, словно она сейчас грохнется в обморок.
– Мы победили, – приободряю её. – Эти баллы ничего не значат, ты останешься на шоу.
Надо только пережить фуршет после выступления так, чтобы не столкнуться нос к носу с Берронзием. Не нравятся мне его взгляды.
***
На столе разложены сладости всех мастей: и пирожные, и конфеты, и сухофрукты с орехами, халва, пахлава, варенья, мармелад. Но эти соблазнительные радости не в силах унять тоску и тревогу собравшихся в гостиной женщин.
Некоторые не могут сдержать слёз.
– Это похоже на поминки… – всхлипывает одна.
– Не надо похоронных настроений, – голос другой бывшей жены отца Шаакарана дрожит.
– Может, вообще обойдёмся без упоминания смертей, похорон, поминок? – предлагает третья. – Кто «за»?
Она поднимает руку, и за ней повторяют почти все, даже те, с кем она в напряжённых отношениях. Шаакаран традиционно объединяет всех.
– Итак, кажется, ситуация вышла из‑под контроля.
– Шаакаран не пользовался деньгами, услугами салонов. Нет никаких цифровых следов его присутствия в Нараке.
– Да, камеры тоже нигде его не зафиксировали.
– Выкуп никто не попросил. И сам Шаакаран не явился прогнать занявшего его место самозванца.
– Нет свидетелей, видевших его в других местах. Видели только изображающего его инкуба.
– Кстати, по поводу инкуба: он плохо изображает, даже в соцсетях заметили изменения в поведении. Пока списывают это на влюблённость в какую‑нибудь из невест, но, сами понимаете, долго это не продлится.
– Мне кажется, пора заканчивать этот маскарад и объявлять Шаакарана в розыск. И повиниться в использовании инкуба, чтобы полиция могла провести нормальное расследование.
– Но что, если Шаакаран сбежал в другой мир поразвлечься? Его же тогда накажут за нарушение межмировой границы!
– Тогда посидит с комфортом, подумает о своём поведении.
– Но его же могут надолго посадить!
– А вдруг его похитили какие‑нибудь нехорошие демоны? Или он попал в другой мир и потерялся? Может, он страдает! Ранен! Умирает! Нуждается в помощи! А мы сидим ждём, когда всё само разрешится.
Это пылкое воззвание заставляет всех задуматься. Представить. Содрогнуться.
И после непродолжительных споров собрание бывших и нынешней жён решает во всём признаться и объявить Шаакарана в розыск. Ведь вдруг он страдает, ранен, умирает и нуждается в срочной помощи!
***
– А‑а! – стонет Шаакаран, лежащий под ярким лучом светильника. – Я умираю!
Манакриза, пинцетом выдёргивающая из ран на его лице каменную крошку, закатывает глаза и тяжко вздыхает:
– Не умираешь.
Сквозь узкое окно в её комнату пробиваются отголоски пения. Манакриза сбрасывает кровавый осколочек камня в чашку к другим таким же.
– Моё лицо! – стонет Шаакаран и трясёт прижатыми к груди руками. – Моё прекрасное лицо… я теперь урод, да? Всё плохо? Совсем плохо?
Снова Манакриза вздыхает, прекрасно понимая, почему их лекарь переложил на неё заботу о «страшно раненом».
– У тебя раны заживают очень быстро, – терпеливо поясняет она. – Надо выдернуть кусочки камня прежде, чем всё срастётся, иначе придётся заново вскрывать рану, так что, пожалуйста, не дёргайся и не жалуйся. Представь, что я… делаю тебе эпиляцию. Интимной зоны.
– О‑о, – Шаакаран ёрзает на тонком матраце Манакризы. – Да, эпиляцию бы неплохо сделать, а то там немного жарко из‑за поросли. Непривычно.
Вновь тяжко вздохнув, Манакриза возвращается к выдёргиванию грязи из ран на его посечённом стрелами и осколками лице. Шаакаран шипит и охает от каждого её движения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ты не представляешь, как тебе повезло: всё невероятно быстро заживает, – Манакриза берётся за бутылочку с перекисью водорода и под жалобным взглядом Шаакарана подносит к его раскуроченной скуле. – Глаза закрой.
Шаакаран зажмуривается.
Химическое вещество вспенивается в его ранах, покрывая щёку розовой шипящей пеной. Её Манакриза смывает водой и вглядывается в непривычно быстро стягивающуюся плоть.
– Ты просто счастливчик. Возможно, даже шрамов не останется. А люди мучаются с такими ранами очень долго, рискуют получить заражение. Тебе очень‑очень повезло. Я бы сказала, ты прирождённый воин. Если бы не твой характер.
– Я милый, – Шаакаран поджимает почти зажившие губы. – Что тебе не нравится?
– Только не дёргайся, – она ухватывает пинцетом слоистый кусочек камня и выдёргивает из раны.
– Ой! – дёргается Шаакаран.
– Если не будешь дёргаться, отведу на эпиляцию, – шёпотом обещает Манакриза.
– Да? – Шаакаран распахивает глаза. – А на маникюр и педикюр?
– Это ты сам поищешь, а я знаю только где сделать эпиляцию и договорюсь, чтобы тебя приняли.
– Отлично! – Шаакаран пытается улыбнуться, но мешают порезы на лице.
Впрочем, обещание одного из привычных благ смиряет его с этой проблемой.
***
Как хорошо, когда не хочешь победить: можно не переживать о поражении в одном из этапов, а гордо и спокойно идти к своей цели.
Вот и я иду – к Шаакарану, стоящему возле стола с угощениями.
Студентки вокруг него так и вьются, он им улыбается, но я смело вторгаюсь в круг чистопородных демонов и подхватываю Шаакарана под руку:
– Давай потанцуем, Котик.
Что‑то странно вспыхивает в его голубых глазах, рука чуть вздрагивает.
– Люблю смелых, – сообщает он. – Но ты всё равно меня не затмишь.
– Нет, конечно, – любезно соглашаюсь я и тяну его мимо остолбеневших от такой наглости демониц.
Сквозь музыку слышу возмущения: «Да что это мясо о себе возомнило?» «Люди совсем обнаглели, лучших демонов забирают!»
Перед тем, как влиться в число редких танцующих, среди которых и Катари с Илантихом, замечаю пурпурное лицо Принцессы. Похоже, она думает, я Котика перехватываю назло ей.
Шаакаран натянуто улыбается, я подступаю ближе, в каскаде кружений пытаясь отойти подальше от парочки студентов: мои вопросы не для чужих ушей. В один из поворотов наталкиваюсь взглядом на Принцессу, увлекающую к танцу инкуба под видом Лео. Ну‑ну, пусть танцуют. Она, заметив мой интерес, улыбается ехидно, но я улыбаюсь открыто и лучезарно. Принцесса аж спотыкается.
После чего я полностью сосредотачиваюсь на Шаакаране.
– Я хотела поговорить о моих подругах.
– Предлагаете себя вместе?
Теперь чуть спотыкаюсь я.
– Нет, я всё думаю, попали ли они туда, куда стремились.
Шаакаран шире приоткрывает глаза:
– А я откуда могу знать?
Я сбиваюсь с ритма, сдерживаю рвущийся возглас «Но ты же помог доставить их по домам!»
И продолжаю танец, кружение, скольжение между другими танцующими, вглядываясь в лицо Шаакарана, прислушиваясь к своим ощущением, перебирая всё то, что замечала прежде.
Это не Шаакаран.
Я танцую с инкубом!
Кто‑то подменил им Шаакарана.
Но если здесь сейчас инкуб, то где же Котик?! И что он сделал с Лиссой, Мадом и Манакризой? Они живы?!
Глава 59
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Клан Эл‑Имани умеет воевать как никто в их протекторате Гурун. Поговаривают, что и в соседних протекторатах равных им нет.
Но умея так хорошо воевать, они, как противовес этому, умеют и хорошо повеселиться после боя, с чувством проводить павших.
