Горлум мгновенно свалился с сучьев дерева на четвереньки, а хоббиты последовали за ним более медленно.
Как только они очутились внизу, они снова двинулись за Горлумом к востоку, вверх по тёмным склонам. Они мало что могли различить, поскольку ночь была теперь так глубока, что они с трудом замечали стволы деревьев, если не налетали на них. Почва стала менее ровной, и идти теперь было труднее, но Горлума, по-видимому, это нисколько не заботило. Он вёл их сквозь заросли и поросшие ежевикой пустоши, то огибая по бровке глубокие расселины или тёмные ямы, то ныряя в чёрные, поросшие кустами впадины и выбираясь из них обратно; но каждый раз, когда они немного спускались, противоположный склон был длиннее и круче. Они постоянно карабкались наверх. Остановившись первый раз, хоббиты оглянулись назад и смогли смутно разглядеть оставшуюся позади крышу леса, похожую на бескрайнюю плотную тень, чернеющую, словно еще одна ночь под тёмным, пустым небом. И казалось, что с востока медленно встаёт другая громадная чернота, пожирая по пути бледные, расплывчатые звёзды. Чуть позже закатывающаяся луна вырвалась из преследующей её тучи, но она была окружена болезненным жёлтым кольцом.
Наконец Горлум повернулся к хоббитам.
— Скоро день, — сказал он. — Хоббиты должны спешить. Небезопасно стоять открыто в этих местах. Торопитесь!
Он двинулся быстрее, и они устало пошли за ним. Вскоре они начали подниматься на крутую, как спина дикого кабана, гряду. Она была почти сплошь покрыта густыми зарослями дрока и барбариса и низкими подушками колючих кустарников, хотя то там, то здесь открывались прогалины: шрамы недавних пожаров. Когда они приблизились к гребню, дрока стало больше; здесь он был очень стар и высок, внизу голый и редкий, вверху густой и уже покрытый жёлтыми цветами, которые слабо угадывались во мраке и издавали нежный медовый аромат. Колкие заросли были так высоки, что хоббиты могли идти под ними не сгибаясь: они пробирались по длинным сухим нефам, устланным мощным слоем колючего опада.
Достигнув противоположного края вершины этой широкой гряды, они закончили свой ночной переход и заползли в поисках укрытия под сплетение колючих ветвей кустарника. Его густые сучья опустились до самой земли под весом спутанного клубка побегов старой плетистой розы. Глубоко внутри этих зарослей был пустой зал, устланный мёртвыми сучками и ежевикой и укрытый молодыми побегами и первой весенней листвой. Здесь они некоторое время лежали, слишком уставшие, чтобы есть, и наблюдали через отверстия в пологе за медленным наступлением дня.
Но день не пришёл: только мёртвенный буровато-серый сумрак. На востоке под опускающейся тучей было тусклое красноватое свечение, не похожее на зарю рассвета. На горизонте, за неровными предгорьями хмурились горы Эфель Дуат: внизу, где лежала густая, не собиравшаяся уходить ночь, чёрные и бесформенные, вверху с зазубренными пиками и хребтами, которые чётко и зловеще вырисовывались на фоне красного свечения. Справа от них выдвигалось к западу большое горное плечо, чернеющее среди теней.
— Куда мы пойдём дальше? — спросил Фродо. — Это и есть вход в… в долину Моргула, там, за той чёрной массой?
— А стоит ли думать об этом сейчас? — подал голос Сэм. — Мы ведь наверняка не собираемся идти дальше сегодня днём? Если только это можно назвать днём.
— Возможно, нет, возможно, нет, — сказал Горлум. — Но мы должны пойти скоро, пойти к Перепутью, да, к Перепутью. Это дорога там, наверху, да, хозяин.
Красное свечение над Мордором умерло. Стало ещё темнее, когда на востоке поднялись густые пары и поползи по направлению к ним. Фродо и Сэм немного поели и улеглись, но Горлум никак не мог угомониться. Он не захотел съесть ничего из их пищи, но выпил немного воды и принялся ползать под кустами, принюхиваясь и бормоча. Затем неожиданно скрылся.
— На охоту, я полагаю, — сказал Сэм и зевнул.
Была его очередь ложиться первым, и вскоре он крепко заснул. Ему снилось, что он ищет что-то в саду Торбы, но на спине у него тяжёлый мешок, заставляющий сгибаться. Всё выглядело запущенным и одичавшим, и колючие кусты и папоротники вторглись на грядки рядом с нижней изгородью.
— Вижу, что делов тут куча, но я так устал, — всё повторял он, а потом вдруг вспомнил, что именно он ищет. — Моя трубка! — воскликнул он, и тут же проснулся.
— Дурак! — сказал он сам себе, открыв глаза и удивившись, чего ради он лежит под живой изгородью. — Она же всё время была у тебя в мешке!
Затем до него дошло, что, во-первых, трубка-то, может, у него и в мешке, да нет табака, а во-вторых, что он за сотни миль от Торбы. Он сел. Было почти совсем темно. Как это хозяин разрешил ему спать без просыпа прямо до самого вечера?
— Вы совсем не спали, мистер Фродо? — спросил он. — Сколько времени? Кажется, что уже очень поздно!
— Нет, — ответил Фродо. — Но день становится всё темнее, вместо того чтобы светлеть: темнее и темнее. Сколько могу судить, сейчас нет ещё и полудня, а ты спал всего около трёх часов.
— Интересно, что это находит? — сказал Сэм. — Надвигается буря? Если так, то хуже её, пожалуй, ещё и не бывало. Нам бы забиться в нору поглубже, а не торчать под этими кустами. — Он прислушался. — Что это? Гром, барабанный бой или что-то ещё?
— Я не знаю, — ответил Фродо. — Это продолжается уже довольно долго. Временами кажется, что дрожит земля, а временами — что тяжёлый воздух бьётся в ушах.
Сэм огляделся.
— Где Горлум? — спросил он. — Он, что, до сих пор не вернулся?
— Нет, — ответил Фродо. — Его не видно и не слышно.
— Ну, не выношу я его, — сказал Сэм. — Вот уж точно никогда не брал с собой в путешествие ничего такого, что было бы менее жалко потерять по дороге. Но это было бы как раз в его стиле: после всех этих миль взять и потеряться как раз тогда, когда он больше всего нам нужен, — то есть, если, конечно, он вообще собирался нам помогать, в чём я лично сомневаюсь.
— Ты забыл про Болота, — возразил Фродо. — Я надеюсь, что с ним ничего не случилось.
— А я надеюсь, что он ничего не подстроил. И, во всяком случае, я надеюсь, что он не попал, так сказать, в чужие руки. Потому что если попал, то у нас очень скоро будут неприятности.
В этот момент снова раскатисто громыхнуло, на этот раз глубже и громче. Казалось, сама земля затрепетала у них под ногами.
— Думаю, нам в любом случае предстоят неприятности, — сказал Фродо. — Боюсь, что наше путешествие приближается к концу.
— Может быть, — сказал Сэм. — Но, "пока живешь, надеешься", как говаривал мой старик, "и жуешь", как он обычно добавлял. Вы перекусите пока, мистер Фродо, а потом сосните.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
