Доктор Джон Доггет – лондонец до мозга костей. Однажды он поведал ей, что его дед был пожарным во время немецкого блица. Сам доктор был еще и куратором Музея Лондона, куда она недавно устроилась на работу.
Сара любила музей. Тот находился в большой пешеходной зоне в нескольких минутах ходьбы от собора Святого Павла. Окна музея выходили на крупный, красивый фрагмент древней римской стены, когда-то окружавшей Лондон. Наплыв туристов неуклонно возрастал. Здесь нравилось и школьникам, приходившим экскурсионными группами. Музей задумали как место для прогулки сквозь века от доисторических времен до дня сегодняшнего. Кураторы воссоздали целые сцены с сопровождением визуальным и звуковым: доисторическое стойбище, покои XVII века, улица XVIII века, викторианские магазины – даже макет старого Лондона, который вспыхивал под чтение отрывков о Великом пожаре из дневника Пипса. Каждая экспозиция дополнялась предметами соответствующей эпохи: от кремневых наконечников до настоящей, полностью укомплектованной тележки костермонгера.
Она знала, что все это опиралось на тяжкий труд ученых. Это ее и привлекло, благо она получила диплом археолога. Находки, а часто и крупные открытия не прекращались: сначала был найден маленький храм Митры, а всего несколько лет назад выяснилось, что старый Гилдхолл занимал место огромного римского амфитеатра. Исправно обнаруживались римские дороги и средневековые постройки. Недавно у древней стены нашли и вовсе нечто чудесное: монеты и мульды римского фальшивомонетчика, явно брошенные в спешке. Куратор сумел в точности показать, как изготавливали подделки.
Не стоило, конечно, забывать и о молодом докторе Доггете. Его знали все, ошибиться было трудно – всегда энергичный, с белой прядью в волосах. Забавно, у него перепончатые пальцы. «И плавать удобно, и копать», – сказал он Саре в шутку. Он был постоянно занят, а девушка, зеленый новичок, все надеялась, что на этих раскопках Доггет обратит на нее внимание. Одно интересно: нравились ли ему голубоглазые блондинки так же, как римские артефакты?
Траншея находилась на небольшой площадке с видом на Темзу. Археологам редко удавалось вести раскопки в лондонском Сити, но это можно было устроить при сносе здания и возведении на его месте нового. После блица, когда Ист-Энд и Сити лежали в руинах, построили столько всего, что качество зданий разнилось. По мнению Сары, кое-что было к лучшему – например, кипучее развитие территории доков после того, как огромные суда и контейнеры сместили их деятельность намного дальше по направлению к эстуарию. Она считала, что здание, являвшееся предметом раскопок, скрывалось ниже, и вдвойне радовалась строительству. Если археологи найдут нечто действительно ценное, то владельцы новой постройки были даже согласны защитить это место атриумом. Археологи уже углубились на десять футов ниже старого фундамента, и это означало, что если Сара стояла на дне, то на уровне ее глаз находился слой почвы, который лежал на поверхности во времена Юлия Цезаря.
Делегация во главе с сэром Юджином Пенни пожаловала в середине дня, когда на ясном весеннем небе появилось несколько барашковых облачков. Он тщательно осмотрел участок, спустился в траншею, внимательно выслушал объяснения доктора Доггета, задал пару вопросов – весьма толковых, как отметила Сара, – и отбыл, всех поблагодарив. Будучи представлен Саре, сэр Юджин вежливо пожал ей руку и больше уж на нее не смотрел.
В музее знать не знали, что ее семья владела большой пивоварней, и всяко не ведали, что олдермен сэр Юджин Пенни приходился ей родственником. Она предпочитала помалкивать. Но музею, как любому учреждению подобного рода, никогда не хватало средств на амбициозные проекты, и если кто-то, по ее мнению, мог изыскать их, то это был Пенни.
После его ухода Сара позволила себе прогуляться до безмятежной реки. Та была чище, чем веками до этого. В ней даже снова завелась рыба. За рекой зорко присматривали. Медленный, многовековой наклон суши, приводивший к повышению уровня воды, уравновесили элегантной дамбой. Лондон отчасти напоминал Венецию, но не собирался уходить под воду. Бросив последний взгляд на Тауэрский мост и собор Святого Павла, Сара вернулась на раскоп.
В Лондоне бывало поразительно тихо. Безмолвие воцарилось не только в крупных парках, но и за величественными стенами Темпла, и в старой церкви Святого Варфоломея, как будто время сдвинулось на столетия вспять. Даже здесь, в Сити, высотные деловые здания над узкими улицами создавали экран, не пропускавший шума лондонского транспорта. Сара глянула в небо. Нетронутая лазурь.
Доктор Доггет ушел. Еще одна женщина-археолог терпеливо расчищала поверхность. Сара спустилась в траншею помогать. Внизу она вспомнила слова Джона Доггета, обращенные к группе старшеклассников. Он рассказал им о работе музея и археологов. А после, желая поговорить о последних подробнее, произнес речь, которая ей очень понравилась.
«Представьте себе. Лето заканчивается, и падают листья. Они устилают землю. И кажется, что они разлагаются полностью, но не совсем. На следующий год это повторяется. И опять. Истонченные, сплющенные листья и другие растения образуют слои, которые напластываются год за годом. Это естественный, органический процесс.
Нечто похожее происходит с людьми, особенно в городах. От каждого года, каждого века что-то да остается. Оно, конечно, спрессовывается, исчезает с поверхности, как сам человек, но малая толика сохраняется. Римская плитка, монета, глиняная трубка шекспировских времен – все это покоится издревле. Мы копаем, находим, показываем. Не думайте, что это просто предметы. Монета и трубка кому-то принадлежали. Человеку, который жил, любил и ежедневно, как мы с вами, видел реку и небо.
И потому, вторгаясь в почву и находя на глубине то немногое, что осталось от мужчины или женщины, я стараюсь не забывать, что соприкасаюсь с колоссальными и бесконечными напластованиями жизней. И порой мне кажется, что мы попадаем в слой спрессованного времени и разворачиваем былую жизнь, пусть даже единственный день с утром, вечером, синим небом и горизонтом. Мы приоткрыли только одно из миллиона миллионов окон, сокрытых в земле».
Сара улыбнулась про себя. Она оценила. Глядя на место, где мог стоять Юлий Цезарь, потянулась и тронула почву.
Благодарности
Я нахожусь в глубоком долгу перед всеми, кто перечислен ниже. Каждый из них, будучи специалистом в своей области, снабжал меня сведениями, а многие вычитывали и помогали выправить текст. Все возможные ошибки остаются на моей совести. Итак: миз Сузан Бэнкс и мистер Дэвид Бентли из археологического отдела Музея истории Лондона; мистер Джон Кларк, куратор Музея истории Лондона; преподобный отец К. Каннингем, из церкви Святой Этельдреды, Эли-плейс; мистер А. П. Гиттинс из «Tom Brown, Tailor»; миссис Дженни Холл, куратор Музея истории Лондона; мистер Фредерик Хилтон; мистер Бернард Кернс, мировой судья; доктор Ник Мерриман, куратор Музея истории Лондона; миссис Лили Муди; мистер Джеффри Парнелл, куратор лондонского Тауэра; мистер Г. Пирс; мистер Ричард Шоу из справочной библиотеки Лавендер-Хилл; мистер Кен Томас, архивариус, пивоварня «Courage»; миссис Розмари Вайнштейн, куратор Музея истории Лондона; мистер Алекс Вернер, куратор Музея истории Лондона; мистер Р. Дж. М. Уиллоби.
Я благодарен директорам и сотрудникам библиотеки Гилдхолла, библиотеки Музея истории Лондона и, как обычно, Лондонской библиотеки за безграничную любезность и содействие.
Я не нахожу слов, чтобы в достойной мере поблагодарить миз Эймир Ханнафин и миссис Джиллиан Редмонд из «Magpie Audio Visual» за перепечатку и постоянную переделку рукописи.
Отдельной признательности заслуживают Дэвид Бентли и Сузан Бэнкс, составившие карты, а также Эндрю Томпсон из «Siena Artworks», Лондон, за оформление и напечатание карт.
Мои дела, как всегда, были бы плохи без моего агента Джил Коулридж и двух редакторов – Кейт Паркин из «Century» и Бетти А. Прешкер из «Crown Publishers». Я благодарен им за неустанную поддержку и содействие.
Спасибо моей жене Сузан, детям Эдварду и Элизабет и моей маме, которым я глубоко обязан за терпение, поддержку и доброе отношение.
Наконец, еще раз я должен отметить, что эта книга не была бы написана без помощи кураторов Музея истории Лондона, особенно Джона Кларка и Розмари Вайнштейн. Все время, пока я долго и бережно вынашивал роман, Музей истории Лондона оставался источником постоянного вдохновения.
Примечания
1
Плотник, пекарь, маляр и портной соответственно. – Здесь и далее прим. перев., кроме особо оговоренных.
2
Знатная и большая семья в романе «Крошка Доррит».
3
Силверсливз (Silversleeves) – «серебряные рукава»; в переносном смысле обозначает страдающего хроническим насморком человека, который утирается рукавом, оставляя на нем следы. Но главный герой, беря ее, не понял насмешку и расценил как признание его достатка.
