полет на воздушном шаре прямо здесь, в Зионе, в качестве особого удовольствия и способа забыть, пусть и ненадолго, ужасную реальность джихада. Он должен был признать, что это было увлекательно, но все же….
— Конечно, воздушные шары! — рявкнул Мейгвейр гораздо резче, чем обычно разговаривал с Дючейрном в последние дни.
— Но… я не понимаю, — сказал казначей. — Я хочу и пытаюсь, но как воздушный шар может быть оружием? Вижу, как ими можно было бы напугать какого-нибудь харчонгского крестьянина. И полагаю, что один из них мог бы дать генералу возможность взглянуть на позиции другой стороны. Но они не могут долго оставаться в воздухе. Тот, на который я водил мальчиков смотреть в позапрошлом году, мог оставаться на высоте всего около двадцати минут, и он никогда не поднимался выше пары сотен футов. Позже я поговорил с одним из аэронавтов, и он сказал, что ограничение связано с топливом. Оно тяжелое, и воздушный шар не может нести много топлива, чтобы нагреть достаточно воздуха и дольше оставаться вверху. Теоретически можно было бы оставаться там намного дольше, но он сказал, что горячий воздух не создает достаточной «подъемной силы», чтобы нести очень много топлива.
— Это может быть правдой, но это также не имеет большого значения, черт возьми. Они не используют горячий воздух.
— Что? — безучастно спросил Дючейрн. — Они должны! Аэронавт, с которым я разговаривал, объяснил, что воздушный шар — это, по сути, дымоход с закрытым верхом, который улавливает горячий дым от огня и поднимается им. У Джво-дженг и Сондхейма есть пара отрывков, в которых тоже говорится об этом. Но все они подчеркивают, что именно тепло делает захваченный воздух намного легче.
— Знаю. Я проверил те же самые отрывки. Но они не используют горячий воздух. Я не имею ни малейшего понятия, что они используют, но от них нет дыма и никаких признаков пламени. Если уж на то пошло, здесь нет… дымохода, за неимением лучшего слова. Там просто эта… эта огромная сумка, вероятно, из шелка стального чертополоха. Видит бог, чарисийцы, похоже, способны производить километры этого шелка! Они также имеют сигарообразную форму, а не круглую, и, согласно Рейнбоу-Уотерсу, они поднимаются на высоту до нескольких тысяч футов. И они остаются там, Робейр. Я не могу даже начать рассказывать вам, какое большое преимущество это дает таким людям, как Грин-Вэлли или Истшер! Если они держат пару наблюдателей там, наверху, — Мейгвейр махнул рукой в потолок в каком-то рассеянном штопорном движении, — они могут видеть все — все — и передавать отчеты своим людям на земле!
— Несколько тысяч футов? — Дючейрн повторил очень осторожно, и Мейгвейр резко кивнул.
— По крайней мере. И я понятия не имею, как чертовски далеко кто-то может видеть с такой высоты. Предполагая, что любой, кого они могут видеть, глядя вниз, может видеть их, глядя вверх, однако, это должно быть не менее пятидесяти или шестидесяти миль. Это ужасно долгий путь — более двух дней марша для пехоты — и знание того, где находится другая сторона и что они делают в любой данный момент, является огромным преимуществом. Это как кулачный бой, когда у одного парня на голове мешок!
— Милый Лэнгхорн. — Дючейрн подписал себя скипетром Лэнгхорна. — И ни одно из шпионских донесений Жэспара не предупредило вас об этом?!
— Ни одного проклятого слова об этом, — мрачно подтвердил Мейгвейр.
— Насколько это серьезно на самом деле?
— Не знаю… пока, — сказал Мейгвейр с мрачной честностью. — Из того, что произошло до сих пор, я уже могу сказать вам, что это будет плохо. Действительно плохо. Епископ воинствующий Арналд вывел из Тэлмара очень немногих своих людей — дивизия «Холи-Мартирс» и дивизия «Ракураи» в основном просто исчезли, а в «Сент-Биртрим» осталось меньше половины личного состава — так что у нас мало информации из первых рук. Судя по тому немногому, что у нас есть, артиллерия чарисийцев была даже более эффективной, чем когда-либо прежде. Во-первых, никто никогда не беспокоился о том, чтобы прятать вещи на земле от кого-то, парящего в воздухе. Это означает, что их проклятые воздушные шары могли видеть все, включая угловые пушки и ракетные установки, спрятанные на обратных склонах, и сообщать своим стрелкам, где их искать. Также нет причин, по которым они не могут наводить свою собственную артиллерию во время длящейся бомбардировки. Это огромное тактическое преимущество, и это, вероятно, объясняет, как они смогли так быстро взять Тэлмар.
— С другой стороны, независимо от того, насколько хорошо их аэронавты могут видеть наши войска и укрепления, их войска на земле не смогут видеть дальше, чем наши парни, когда они действительно нападут на нас. Не зная, насколько хороша может быть способность воздушных шаров связываться с войсками, которые не находятся непосредственно под ними, я не могу оценить, какой тактический эффект они будут иметь в этот момент. Но даже если они вообще не будут иметь никакого эффекта — в этот момент — они все равно позволят своим командирам выбирать лучшие места для атаки. И никто с нашей стороны ни за что не сможет размещать войска незамеченными при дневном свете, независимо от того, какова местность, Это означает практически нулевой шанс застать их врасплох. Это достаточно плохо, но, судя по тому, что произошло в Тэлмаре, они наконец-то могут в полной мере воспользоваться дальнобойностью своих тяжелых угловых орудий. Если они могут видеть на сорок или пятьдесят миль, то они чертовски хорошо могут обнаружить артиллерию на расстоянии четырех или пяти миль — или десяти миль, насколько я знаю! — независимо от того, какие препятствия на местности стоят на пути.
— О скольких из этих воздушных шаров Рейнбоу-Уотерс сообщил до сих пор?
— Он не может сказать наверняка, — сказал Мейгвейр и фыркнул с чем-то похожим на настоящий юмор, когда Дючейрн недоверчиво посмотрел на
