– Она вам поможет? – обрадовалась Жданка.
– Она поможет вам. Расскажете ей всю правду. Сделаете, как она велит.
– А она кто? – забеспокоился Варка, который страсть как не любил делать что велят, – крайна?
– Она – тётка Таисья, – соизволил объяснить крайн и отвернулся к стене.
***
Жданка резвилась, как щенок, спущенный с привязи. Пусть день холодный и пасмурный, пусть Фамкины башмаки велики и виснут на ногах как колодки, пусть штаны норовят свалиться и путаются в ногах. Зато всё бело от первого лёгкого снега, дышится свободно, не то что в душной прокопчённой лачуге, а рядом Варка, и пробудет рядом с ней целый день, а то и больше, никуда не денется.
С холма они слетели парой вспугнутых серых воробьёв, шустро проскочили мимо дома дядьки Антона. На крыльцо выполз сам хозяин и долго смотрел им вслед. Взгляд у него был тяжёлый как колун, но Жданкиного настроения это не испортило. Свобода! Целый день можно бродить где угодно и не видеть перед собой чёрные постылые стены.
Посвистывать, подпрыгивать и напевать Жданка перестала, только когда они вошли в лес. В лесу она отродясь не бывала. Даже в Садах наместника ей побывать не пришлось. Её миром были улицы, дома, мостовые, замусоренные площади базаров, грязные портовые тупики и переулки, никогда не утихающий шум и безумная пестрота красок.
В лесу царили два цвета: чёрный и белый. Чёрные скелеты обнажённых деревьев и белый снег под ними. На снегу чёрные точки упавших шишек и чёрточки сломанных веток. Да ещё колея, две чёрные линии на белой дороге.
Починок-Верхний исчез за спиной, дорога поворачивала, чёрные стволы смыкались плотней и плотней. Тишина стояла такая, что закладывало уши. Вокруг их одинокой хижины никогда не было так тихо. Там, на вершине холма, никогда не умолкал ветер. И краски там были поярче: бурая трава, серые скалы, густо-синяя тень на снегу, кусты, усыпанные оранжевыми ягодами…
– Вар, – шепнула Жданка, – чего это они страшные такие?
– Кто?
– Деревья.
– Почему страшные? – Варка бодро шагал рядом, прямой, спокойный, прекрасный, как принц, даже в мерзкой лохматой шапке.
– Чёрные. Вроде ёлки, а иголок нету. Одни шишки на ветках торчат. Может, тут пожар был?
– Ну, курица, ты даешь. Лиственницы это. Зима же идёт.
– А-а, – сказала Жданка. Про лиственницы под Мостом никто ничего не рассказывал, но раз Варка считает, что всё в порядке, значит, так оно и есть.
Колея круто пошла вниз. Лес густел, темнел, под деревьями появились низкие ползучие кустики с ярко зеленевшими на снегу круглыми листочками, потом голые кусты повыше и погуще. Наконец показались и обычные лохматые ёлки.
Дорога крутила, ныряла в распадки, потом снова начинала карабкаться вверх, виляла, огибая особенно толстый ствол, крутосклонный овражек или болотину с тёмными озерками замёрзшей воды. Жданке стало ясно, что они заблудились и вообще никогда никуда не придут. Колючие ветви сошлись над головой. Здесь снега почти не было. Под ногами непривычно пружинила опавшая хвоя. Жданке вспомнился неприятный взгляд дядьки Антона. Теперь ей казалось, что эти пустые глаза глядят в беззащитную спину из-за каждого ствола.
– Вар, а звери здесь есть?
– Есть, наверное.
«Звери – это дичь, – пронеслось у него в голове, – а дичь – это мясо». С некоторых пор Варку не покидало ощущение, что сейчас дичью является он сам.
– Вар, а можно, я тебя за руку возьму?
– Можно, но лучше не надо.
– Почему?
– Идти неудобно будет.
Ельник оборвался, потянулись густые путаные кусты, колея испортилась, начались глубокие колдобины, покрытые льдом. Лёд оказался тонким, трещал под ногами, и Варка велел пробираться с краю. Не хватало ещё промочить и без того холодную обувь.
Так они пробирались, скользя и цепляясь за тонкие ветки, и вдруг кусты кончились. Вид, открывшийся перед ним, был огромным, как новый, неведомый мир. Сбоку и слева над ними сквозь туман смутно просвечивали горные вершины. Жданке казалось, они спускались так долго, что ниже уже некуда. Но просторная долина между двумя расходящимися грядами лесистых холмов лежала далеко внизу. Белые пятна полей, чёрные или синеватые – леса. Далёкий изгиб реки, чётко очерченный тёмной полосой кустов. Кое-где странные коричневатые кучки, над которыми курился прозрачный дымок. «Дома, – сообразил Варка, – деревни».
Впрочем, один дом обнаружился неподалёку. Дорожная колея, миновав его, бодро бежала дальше.
– Ага, – сказал Варка, – это, наверное, и есть Починок-Нижний. Как там эту тётку зовут? Анфиса?
– Таисья.
– Пошли, обрадуем её. Скажем, господин Лунь вернулся.
– Думаешь, не обрадуется?
– Кто её знает. Я бы не обрадовался.
Дом, такой же приземистый и широкий, как у дядьки Антона, под такой же травяной крышей, точно так же был огорожен нестругаными жердями. Имелись и ворота, старательно завязанные верёвочкой. На задах, со стороны леса, припорошенный снежком огород, десяток высоких пеньков неизвестного назначения и дальше, до самой опушки ряды приземистых корявых деревьев.
– Яблони, что ли? – неуверенно предположила Жданка.
– Яблони, вишни, сливы, – просветил её Варка, – хороший садик у тётки Таисьи. Варенье, небось, варит… или пастилу делает…
– Может, расщедрится, – размечталась Жданка, – хоть лизнуть даст.
Осторожно оглядевшись и убедившись в том, что никто не собирается метать в него поленья, Варка нырнул под нижнюю жердь. Ещё летом он перемахнул бы через эту хлипкую ограду одним прыжком, но сейчас старательно оберегал своё изломанное, изголодавшееся тело от лишней работы.
Оставляя на запорошенной тропинке две цепочки чёрных следов, они приблизились к трухлявому, покосившемуся крылечку. Варка заранее снял шапку и постучал. Никакого ответа.
Он постучал сильнее, от леса долетело смутное эхо, но в доме по-прежнему было тихо. Только тут Варка заметил, что дверь наискось заложена толстыми навозными вилами.
– Нету здесь никакой тётки, – с тоской протянула Жданка. Как видно, мечты о варенье пробрали её до глубины души.
– Точно, нет, – вздохнул Варка.
– Может, ушла куда. Подождем – придёт.
– Не… Тут давно уже никого нет. Дымом не пахнет, скотиной не пахнет, тропинка к крыльцу не протоптана…
Варка неторопливо обошёл дом.
– Ну вот, и дров нет. Значит, зимовать тут никто не собирается.
Надвинув шапку на глаза, он плюхнулся на крыльцо. Жданка пристроилась рядом, прислонилась к его плечу. Они глядели вниз, на долину с рекой, полями, деревнями и, возможно, славным пригорским городом Трубежем.
– Надо идти вниз, – неуверенно пробормотал Варка.
– А крайн сказал – вниз не ходить, опасно.
– Не пойдём – ничего не добудем.
– Сходил уже один такой.
Варка помолчал. Довод был сильный, убедительный.
– Вернёмся пустые – твой крайн первым с голоду сдохнет. Ему хорошую пищу надо.
– Он не мой, он наш, общий, – сказала Жданка и для тепла покрепче прижалась к Варкиному боку.
Посидели, повздыхали, глядя на тёмную колею. Жданка совсем затосковала и от тоски тихонечко затянула «Позабыт, позаброшен, с молодых юных лет я остался сиротою, счастья – доли мне нет».
– Вот умру я, умру я, – подхватил Варка, – похоронят меня…
«Нет, не похоронят, – уныло размышлял он, выводя жалостные высокие ноты, – не добудем еды – и хоронить-то нас будет некому».
Слёзная песня кончилась. Надо было на что-то решаться.
– Хм, – сказали рядом густым нутряным басом.
Варка сам не понял, как это у него получилось, но в следующий миг он уже оказался на ногах, поставил позади себя, спиной к запертой двери ошеломлённую Жданку и попытался незаметно отнять у неё любимую заточку. Жданка, дура такая, сопротивлялась и нож не отдавала.
Над ними, заслонив весь белый свет, навис мужик самого зверского вида. Между лохматым отворотом шапки и лохматой, торчащей во все стороны бородищей виднелся только могучий грушеобразный нос. Глаза, брови и прочие мелкие подробности отсутствовали. Шапка была чёрной, борода – чёрной, огромный, колом стоящий тулуп – тоже чёрным.
Варка сжал кулаки. Вроде пора драться, а куда бить – непонятно. Разве что в нос.
– Эй, – сказал мужик из глубины пышной бороды, – а весёлые знаете?
– Чего весёлые? – прохрипел Варка.
– Знаем! – пискнула Жданка.
– А ну-ка, спойте, я послушаю.
Варка ещё только пытался разжать кулаки и восстановить дыхание, а Жданка уже завела:
Хороша наша деревня,
только улица грязна,
хороши наши ребята,
только славушка худа.
***
Под лесом у дядьки Валха оказался лохматый вороной жеребец, легко тянувший под гору здоровенную связку жердей. Жданку усадили на жерди. Варка пошёл рядом с конём.
– Супрядки сегодня у нас, – доносилось из недр бороды, – девки обрадуются. Поёте больно хорошо. Накормят, напоят и спать положат, не сомневайтесь.
