Но Зия только похлопал его по плечу и посоветовал не кипятиться на жаре, мол, вредно для здоровья.
— Это в наших с Саввой интересах, — говорит. — Даже и не думай, что я тебе просто так, за здорово живешь, такую штуку куплю!
Присмотрелся и пошел к охране одного из тентов, велев никуда не уходить и ждать. Егор присоединился к Ромке-джи и Лильке, которые во все глаза рассматривали в павильоне напротив здоровенного строительного робота. Тот бесшумно размахивал манипуляторами, зловеще стучал по земле стальным ковшом и время от времени с лязгом менял страшного вида насадки, демонстрируя ловкость и скорость. Робот был явно не новым, но выглядел вполне прилично. На дальнем помосте, там, где хозяева товара восседают, спорили трое, размахивая руками, — явно торговались. Еще дальше было видно, как торчат лапы машины, меньшей, чем у ментов, да, пожалуй, и грузовичка поменьше. Это мирные хунхузы издалека приехали, по одежде видно. У хунхузовских покрой комбеза другой, китайского образца, да и армейские косынки они не по-нашему повязывают, а узлом над левым ухом.
Пока на робота глазели, компания подошла, морды красные. Молодые еще, но уже «с большим кандибобером», как дед Егора говорил. Стоят, с хозяйским видом вокруг осматриваются. Да еще потный толстяк в белом комбезе и ярко-красном чепчике тележку подкатил с новенькими блестящими кастрюльками и сковородками. Остановился рядом с ними и о чем-то с этими красномордыми талдычит. Физиономия хитрая, сальная. У молодняка, надо заметить, лишь главарь с калашом за плечами, а дружки только с ножами на поясах, если, конечно, где-то под одеждой еще чего из оружия не прячут. Пошушукались, оглянулись, быстро обменялись чем-то.
«Ну ясно, — понял Егор. — Либо насвой-дурман толстяк продает, либо еще какую-то другую гадость. Впрочем, нас это не касается. Это уж пусть Города Челябы забота будет. Но только вот не нравится мне, как эта шантрапа на Ромку-джи с Лилькой поглядывает!»
Егор осторожно переместился ближе к компании. В дозоре он снял бы их за милую душу. Удобно стоят, сами на мушку просятся…
Вышло все, конечно, по-дурацки… Толстяк в белом перед клиентами своими хорохорится — видать, в постоянных покупателях они у него. Громко говорит, слюной брызжет, руками размахивает:
— Я уверен, что под комбинезоном этим зреет молодое упругое тело, услада ночей настоящего мужчины, дикарский огонь похоти и похоть огня, да простит мне, женатому, Господь-Аллах эти слова! Пылкая и опытная в дикарской любви дева пустыни!
— Сопля она, из пустыни… — тянет самый крупный из красномордых бездельников, в упор разглядывая налитыми кровью глазами Ромку-джи. — Она у мужика и не видела ни разу, и в руках не держала. Ну-ка, молодой, пошел отсюда! — И небрежно толкает Ромку-джи, а Лильку за грудь больно лапает.
Лилька, стоявшая до этого набычившись, сразу хватает с тележки сковородку за ручку и с размаху лупит красномордого прямо по физиономии! Тот и рухнул. На сковороде кровь красной жижей размазана.
Что тут началось! Ромка-джи, хоть и будет в плечах Егора поуже, но драться тоже обучен. Разворачивается и лупит одного из дружков красномордого в нос, только сопли кровавые полетели! Насели на него сразу трое, но тут уж Егор вмешался. Прикладом в затылок одного, стволом в солнечное сплетение другого — не убить бы только… должны отмахаться, должны!
Тут и толстяк-продавец в Ромку-джи вцепился, а Лилька, не долго думая, и ему засветила окровавленной сковородкой, с ходу! Толстяк только охнул и завалился набок, руки к затылку прижимая. Однако ненароком этой же сковородкой рикошетом и Ромке-джи попало. Глаза у него обессмыслились, ноги подогнулись…
Те из мордастых, кто на ногах остался, на Егора и Лилию наваливаются. Вот уже и ножи замелькали, ругань брызжет вперемешку со слюной. Пора стрелять, забьют ведь, сволочи!
— Назад! Стреляю на поражение!
И тут — благодарение Господу-Аллаху! Молитесь, братья, за друзей верных! — Зия подоспел. Одному с налету врезал, второго меж ног пнул, третьему рукояткой пистолета по зубам заехал, тот только кровью плюется. Толпа вокруг орет, пыль столбом… Кто-то уже посуду с тележки расхватывает.
— Пошли отсюда, — говорит Зия и хватает за руку Ромку-джи. — Лиля, цела?
— Да, — говорит она сквозь зубы и сковородку наотмашь держит. — Ну, еще кому? Кто моего парня ударил? Ты?! — Делает шаг к какому-то глупого вида бородачу в толпе.
Тот меняется в лице, назад пятится, лицо руками закрывает.
— Да ты же, малыш, сама ему нечаянно и приложила! — весело кричит кто-то, и все ржут.
— Лилия! — рявкает Зия. — С Егором — за мной!
И в толпу. Пистолет перед собой — ну моментально все расступаются! Так и пробились сквозь зевак, к своему грузовичку отправились. Ромка-джи очухался, синяк под глазом начинает набухать. Лилька торжествующе сковородку несет — трофей! Глянул на нее Зия… и давай хохотать…
В общем, присели под навесом, свистнули чайханщику, чтобы ген-кумыса на всех принес и принялись ущерб подсчитывать. Хохот стоит! Шайтан-сковородку уже Лильке в будущее приданое зачислили, синяк Ромки-джи «наградой за верность» назвали. Егор с приклада кровь с волосами вытирает и хохочет вместе со всеми. Зия делает вид, что из рукава зубы чужие вытряхивает — опять все от хохота сгибаются.
Чайханщику заказали самый большой, с трубочкой, стакан местного ген-кумыса для Саввы и собрались к родному грузовичку — продолжать победу праздновать. Соседи по чайхане, прослышав про такое дело, поднимают свои стаканы и пиалы, а один старик говорит им торжественно:
— Будьте осторожны. Воинов пустыни все боятся и недолюбливают. Здесь много говно-людей толчется. Лодыри насвойные. Смотрите, они теперь, как песчаники, по ярмарке рыскать будут, вас разыскивать, чтобы отомстить.
— Спасибо за совет, хан-батюшка! — говорит улыбающийся Зия. — Да продлит Господь-Аллах дни ваши в здоровье и радости!
— И вам благословение Вседержителя! — отвечает старик. — Помните, что я вам советовал.
Эх, жаль, Егор у красномордого калаш не забрал! А то и ухо бы оттяпал, не поморщился. Пусть знает, как себя на людях вести!
Вечером сидели в фургоне, и Савва сказал:
— Старик прав был. И совет он вам дал хороший. Ничего плохого вы не сделали, только хвалю вас за содеянное, но все же держите ушки на макушке. Народ здесь всякий понаехал. На камерах ваши лица есть, но, слава Господу-Аллаху, не убили вы никого, а Управе одна драка — тьфу!
— Ничего, Савва, — отвечает Зия, — не очень, конечно, ладно получается, но куда уж деваться. Иногда и поучить надо людишек, а, Лилия?
Лилия гордо кивнула головой. И сказала, что по рассказам родителей знает — ее предки из армейских вышли. И с детства она не в куклы любила играть, а в Джихад и боевых роботов! Ее отец подтвердил:
— Это уж точно! Вообще-то, мы с матерью мальчишку планировали, а вот, понимаешь, девка на свет выскочила. Вот она у нас и получилась ни то ни се!
Лилька с Ромкой-джи одинаково надулись. Смех да и только! Егор даже приревновал немного Ромку-джи. Теперь он только Лильку и видит, только Лилькой и дышит, а если вдруг с Егором разговаривает, то глазами Лилию свою отыскивает… и говорит невпопад. Эх, созрел друг детства, созрел! Вот-вот с ветки упадет прямо Лильке в ладони — так размяк. И зря тут, между прочим, Егор ревнует, пора бы уж Ромке-джи не на Маринку глядеть, а на других девушек. А то в Городе и девушек, подходящих по возрасту, нет! Горячка позапрошлого года многих выкосила и теперь, считай, во всем Городе старики да ребятня.
«Так что влюбляйся, друг, влюбляйся! — думал про себя Егор. — Глядишь, на будущий год привезешь в Город Лильку и станем мы рядышком жить. Ох, если, конечно, Маринка согласится за меня замуж выйти. Характер у нее как у Мамы-Гали. Если что решила для себя — всё! Хоть убейся, на своем настоит».
У Егора даже настроение испортилось. И чего он сам себе душу растравил? Друга приревновал, счастью его позавидовал…
И Егор вышел из фургона. Глядя на мигающие ночные звезды, прочел молитву Господу-Аллаху о том, чтобы все у них с Маринкой было хорошо!
Надо сказать, все мужики, включая дядько Сашу, в этот вечер веселыми были. Очень хорошо торговали! Поэтому сегодня допоздна засиделись. А когда все наконец-то спать разошлись, Зия вытаскивает из нагрудного кармана две «глушилки» и сует их Егору.
— Держи, а то в суматохе и забыл совсем! Сейчас поглубже запрячь, а уж на обратном пути держи под рукой, будь так добр.
И как ни сопротивлялся Егор, как ни предлагал хотя бы пополам расход оплатить, Зия на своем настоял. Им с Саввой, мол, спокойнее будет, когда самый ловкий боец Города будет дополнительно вооружен. Дескать, видели, как ты воюешь, и решили твою персональную огневую мощь усилить. И никаких Егоровых слов даже слушать не стал.
