когда миновало семь лет со смерти Шуши. Неведомыми путями его догнало письмо адвоката, предлагавшего немедленно вернуться и вступить во владение имуществом семейства Даль, единственным наследником какового он остался.
Никто в Мелави не узнал ни богатого красавчика, ни взбесившегося полицейского в этом погасшем человеке. Финансовые дела, впрочем, уладились быстро, и пришло время решать, что делать со своей бессмысленной жизнью. Когда он вошёл в заброшенную часовню поместья, в котором рос и наблюдал, как расцветает его Шуша, и сквозь пыльные витражи солнце высветило истерзанное тело на колесе, он вдруг разглядел путь. Покоя не обрёл, но увидел к нему дорогу, и так началась третья жизнь, в которой он стал отцом Свиланом, собирающим тела и спасающим души.
Он и сам думал, что спасся, но появилась Надия, а следом и другие. Иной раз его переполнял гнев: почему эти ненужные существа выживают, почему их он успевает вытащить, а её не успел? Но он старался спрятать свою ярость поглубже, молился денно и нощно и больше никому не хотел мстить.
– Занятно, однако, что о его развлечениях не говорили, – задумчиво сказала Эмилия. – Личность филантропа Даля, допустим, скрывал адвокат, это несложно. Но отец Свилан всегда на виду, и подробности о вдове и мальчишке мне раскопали за полдня. Почему об этом молчали? Ни одной сплетни не долетало, а ведь какая сладкая тема, конфетка. Об иных болтают только на основании слишком пристального взгляда на ребёнка и случайного прикосновения к женщине, а тут тишина. Платил?
– Кто-то из наших мог прикрывать, но народишко-то не заткнёшь. Думаю, дело в другом. Кого он там трахнул – безродных сироток, одинокую бабу, у которой в городе никого не осталось. А вернул сотням семей тела близких, помог деньгами, многих вытащил ещё живыми. Эти сотни за него горло перегрызут, себе дороже болтать, защищая никому не нужное отребье.
– А само «отребье» чего молчало? Интересно, оно живо вообще? Я пока не успела никого отыскать, но о смертях ничего не докладывали. Только о том, что всех так или иначе пристраивал, как наиграется.
– Ладно, я разберусь. Так что, пойдём в гости к святом отцу?
– Придётся. Я дала ему время подумать, надеюсь, он всё понял правильно. Иначе шуму будет до небес.
Уже входя в дом, Эмилия поняла, что шум так или иначе будет, ненавистный запах, преследовавший её в последнее время, ощущался с порога.
– Всё-таки если кто урод, то урод во всём. На кой скотобойню устраивать, почище будто нельзя, – проворчала она, остановившись в дверях. Ковёр уже весь пропитался кровью, и наступать на него не хотелось. – Ну повесился, ну отравился – нет, надо кишки разворотить. Совершенно нет вкуса, ни в сексе, ни в смерти.
Орен прошёл в комнату, натягивая перчатки, перевернул тело, лежащее на полу, и принялся с интересом рассматривать.
– У него и сердца нет, – заметил он.
– Как же нет, «золотое», об этом каждая собака знала…
– В прямом смысле нет. Грудная клетка вскрыта, рёбра выломаны… интересно чем… сердца не наблюдается.
– Э-э-э… он же не мог это сделать сам.
– Поражаюсь твоей догадливости, любовь моя.
Через четверть часа, когда всюду уже была полиция, Орен допрашивал юного служку, зелёного от страха.
– Нет, нет, никого, я ушёл в храм и не видел никого, кроме… кроме этой дамы. – И он с ужасом уставился на Эмилию.
– Ладно, иди пока, – отпустил его Орен. – Дорогая, чисто для порядка должен спросить: когда ты уходила, он был цел?
– И даже жив. Кто-то идёт по пятам.
– Точней, опережает на пару шагов, – вздохнул Орен. – Искренне жаль, мы так хорошо всё придумали, он отлично подходил на роль маньяка.
– Даже странно, что наш убийца не использовал шанс. Подождать, и святой отец наложил бы на себя руки самостоятельно, мы бы не стали никого больше искать.
– Если только ему не нужен был именно святой ливер.
Орен прошёл ещё несколько шагов, прежде чем заметил, что Эмилия отстала, замерев посреди дороги.
– Погоди-ка, – медленно проговорила она. – А безголовые трупы тебе в последнее время не попадались?
Орен отпер дверь и галантно пропустил Эмилию в свой кабинет. Она недовольно потянула носом, тут же прошла к окну и с усилием распахнула покосившуюся раму.
– Понять не могу, отчего у вас всегда духота? Решётки в два пальца толщиной, проветривай сколько влезет – никто не сунется. Нет, сидите закупоренные.
– Чтобы секреты не разлетелись? – пожал плечами Орен. – Сам не знаю, у нас тут своя атмосфера.
Эмилия по-хозяйски уселась в его кресло, а он пошёл к шкафу, где хранились дела за последние полгода. Потом папки отправлялись в архив, но Эмилию интересовали свежие случаи.
Почти сразу же в дверь постучали, безупречный секретарь Алекс принёс травяной чай и розетку с тёмным эвкалиптовым мёдом, который Эмилия терпеть не могла. Это была его обычная маленькая месть: он считал её чудовищем, разбившим сердце несчастному Орену, но выражать своё возмущение мог только мелкими пакостями. На большее Алекс, тайком влюблённый в своего шефа, не отважился бы, но Эмилия на всякий случай взглянула на кристалл в перстне, который носила на левой руке, – он бы засветился жёлтым, будь в радиусе полуметра что-нибудь смертоносное. На основные яды она действительно выработала иммунитет, но получать расстройство желудка, а потом лишать Орена преданного секретаря не хотелось.
Судя по тому, что кристалл остался бледно-зелёным, Алекс опять не отважился, и Эмилия лишь скверно ему улыбнулась:
– Спасибо, дружочек, вы сама любезность. Сбегайте-ка на рынок, раз уж вы так добры. Там в конце третьего ряда, если не ошибаюсь, слева, спросите Алихана и возьмите у него мёд из акации. Скажете, для меня, он знает.
Секретарь глубоко вздохнул, ответил ей улыбкой более приторной, чем коричневая мерзость в розетке, и молча удалился, а Эмилия про себя решила, что в следующий раз пить его чай не станет, что бы там ни определило кольцо. Если он плюнет в чашку, никакого иммунитета не хватит.
Орен тем временем оторвался от шкафа и бросил на стол пару папок.
– До недавнего времени расчленёнкой не баловались. Три месяца назад безголовая девица всплыла в северном порту, но её супруг божился, что голову в тот же мешок сложил. Известное дело, от нервов завязал плохо, рыбы и заиграли, – он сделал эффектную паузу.
– Ну, – поторопила Эмилия, – во второй папке что?
– Неинтересно с тобой, Эмили, – вздохнул он. – Повыпендриваться не дашь спокойно. Там курьер, найденный недели четыре назад.
– До Ронни?
– Да. Парень поначалу бегуном был, самым быстрым
