— Не склеилось с тем Сантой? — мигом просекла Васька. В ее голосе послышалось сочувствие.
Мне вдруг подумалось: может, я поспешила заместить потерю? Оттого весь сыр-бор? Но… это мало что меняло. Тем более сейчас. А отпираться, честно говоря, совершенно не было сил.
— Откуда ты знаешь? — промямлила я, не открывая глаз. — Я вроде не сообщала.
— Так Машуня засекла. Видела, как ты приезжала на работу на «незнакомом засратом джипе».
«Да уж, Машуня могла», — мысленно согласилась я, памятуя талант подруги вечно оказываться в нужное время в подходящем месте. Васька меж тем продолжала:
— А потом он же, «сверкающий, как кота яйца», встретил тебя с работы. Это уже видела Натаха. Как и ухажера твоего, в котором узнала «Санту». Ну, я и сложила два плюс два. Подумала, у вас с ним завертелось и… Да что там я, весь универ «подумал». Особенно после того, как ты свалила по-английски на неделю! К тому же сама знаешь: среди наших пернуть опасно, сразу скажут, что обосрался.
Я нахмурилась, поджав губы.
— Да уж, — повторила, уже вслух. — Что есть то есть… Небось Лапина заправляет? Она же за возможность покопаться в чужом белье мать родную продаст.
— Ой, не напоминай! — Судя по голосу, Васька скривилась. — Без нее тошно… Кстати об этом! Лидок. Мне нужно сообщить тебе кое-что мегаважное. Не по телефону. Это правда очень-очень важно.
В распаренной ванной было довольно душно, и, тем не менее, я почувствовала, как лицо начинает пылать.
— Вась, прости свинью, но… это срочно? — закусила я губу.
Подруга на том конце расхохоталась и успокоила:
— Да не дрейфь, не горит. Но не вздумай расслабляться! В воскресенье идем в кафе. А пока отдыхай, так и быть, не буду тебе мешать.
— Идет, — согласилась я и в последний момент сообразила, что кое-что упускаю: — Погоди! Меня мама не искала?
Васька не успела бросить трубку. На секунду задумалась. Всего на секунду, но этого хватило, чтобы я напряглась.
— М-м-м, да вроде нет. Не звонила ни разу.
Я почти выдохнула.
— Я кстати еще подумала, мол, очень странно. Она обычно нет-нет да даст о себе знать, а тут — тишина, — сказала подруга и покаялась: — Я честно собиралась к ней наведаться, но… сама понимаешь: тогда бы она точно у меня все клещами вытянула.
— Нет-нет, все в порядке, Вась, — поспешила заверить я и потерла лоб. — Мы просто очень сильно поругались накануне отъезда.
— Даже спрашивать не буду, что на сей раз, — неодобрительно проворчала Васька.
— И правильно, — поддакнула я, окончательно расслабляясь. Снова откинулась на надувную подушку за спиной и улыбнулась: — Сама все расскажу… Попозже.
— Тоже мне, нашла свободные уши, — притворно фыркнула Беда. Помолчала и добавила задумчиво: — Видимо, она смертельно на тебя обижена. Помириться с ней не хочешь?
Я вздохнула, кладя распаренные пятки на бортик ванны; вода негромко булькнула.
— Да, пожалуй, ты права… Знаешь, мне так жаль, что между нами висит это недопонимание. Все-таки мы не чужие друг другу люди. И…
— Знаю, — глухо отозвалась Беда.
И она не врала. Уж кто-кто, а Василиса и правда знала, о чем говорит. Вопрос отношений «отцы-дети» был для нее больным пунктом — своих родителей подруга потеряла, когда ей было лишь девять. И каждую нашу с матерью ссору воспринимала близко к сердцу, из-за чего я нередко о тех самых ссорах умалчивала.
— Так что, подруга, вперед и с песней, — нарочито непринужденно хохотнула она, хотя хрипота в ее голосе никуда не делась. — Целую. И буду ждать отчета.
— Этим и займусь ближайшее время, — согласилась я, понимая, что разговор зашел в тупик.
Такое случалось, конечно, но не так чтобы часто; необходимость дальнейшей беседы ввергала в ступор, даром что мы с Бедой знали друг друга с песочницы. И да, за столько лет я не придумала ничего лучше, кроме как прекратить разговор, заранее избегая возможных недоразумений. Васька, видимо, придерживалась той же позиции.
Мы еще недолго помолчали в трубку, и затем я сказала то, о чем стоило бы вспоминать чаще:
— Спасибо тебе за все, солнце. Люблю тебя. Не теряй.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
***
Под ногами хрустел свежевыпавший снежок. Я поправила сумку на плече, которая то и дело норовила сползти. В тот же миг изо рта вырвалось облачко пара, и мне вспомнилась фраза маленького узника из просмотренного накануне фильма: «Мам, я дракон!»[1]
Бедный ребенок, он ведь ничего в своей жизни не видел; весь мир для него заключался в картинке в старом телевизоре и вечнодепрессирующей мамашке.
[1] Имеется в виду драматический фильм «Комната» (2015 г.)
Я вздохнула. Не хотела бы я, чтобы моих детей постигла та же участь. Да и на месте его матери врагу бы не пожелала оказаться.
Хотя… Разве что Лапиной, стерве еще той, — на ходу переобулась я, едва завидев коллегу, выходящую из подъезда напротив. А что? Как говорится, не виноватая я, что эта кикимора так вовремя на глаза попалась. Видимо, опять у матери куковала. А дома мужик некормленый — если она с ним, конечно, не порвала. С фиг знает, каким по счету. Сама-то наверняка ведет греющий чувство собственной важности списочек.
Хм. И чего это я вдруг злая, как оса? Сама надумала, саму перекосило. Но если уж по строгости — зная Лапину, додумывать особо не пришлось.
Я ускорилась и свернула за угол, прежде чем Ира меня заметила и догнала. Не имею ни малейшего желания всю дорогу слушать отменную брехню о ком только можно, да и чужая личная жизнь меня мало интересует.
Что ж. Тут я рада бы смалодушничать и пафосно заявить, что внезапно приобщилась к ревнителям ЗОЖ, а следом и поведать о всей пользе пеших прогулок, особенно на свежем морозном воздухе, совсем у меня как сейчас, но — увы и ах — все гораздо менее прозаично. Сегодня утром аккумулятор на моей машине приказал долго жить — то бишь разрядился, и машина начисто отказалась заводиться. Так мне и надо, сама виновата. Нечего было весь вечер слушать музыку. И реветь. И запивать это все лимонадом — на удивление, к спиртному меня не тянуло. А если точнее, напротив — я даже видеть его не могла, и это еще мягко сказано.
Я мысленно застонала, стоило вспомнить «подлянку», устроенную Ирой. Прошла уже без малого неделя, но вспоминая о том инциденте мне по-прежнему хотелось провалиться сквозь землю. Причем не столько было стыдно за случившееся, сколько обидно за то, что произошло все на глазах у давней «подруги».
Лапина подловила меня у самого подъезда — мы как раз возвращались с работы. Выудила из бумажного пакета бутылку красного полусладкого и сунула мне ее под нос, при этом оживленно что-то щебеча; но не это важно. Дьявол — он ведь, как известно, кроется в деталях, вот и тот раз исключением не стал. А дело все было в том, что бутылка оказалась початой. И Лапину, к нашему обоюдному несчастью, посетила не очень удачная мысль: она быстро вынула клочок газеты из горлышка бутылки, заменявший пробку, и поднесла то прямо к моему лицу. Надо полагать, чтобы я оценила богатейший букет и от зависти слюнями захлебнулась.
Но она просчиталась. Совсем немного. И вместо восхищенного вздоха имела удовольствие лицезреть мой вчерашний ужин на собственных сапогах — по счастью, завтрака среди снега и рвотных масс не было, тот попросту не влез в меня утром. Так что Ира еще, можно сказать, отделалась легким испугом.
Комично? Может быть, но лично мне в том ничего забавного не виделось — ни тогда, ни тем более сейчас. Лапиной, полагаю, аналогично, судя по истошным визгам и трехэтажному мату, с какими она залетела обратно в подъезд. Переобуваться в чистое.
29
О-бал-деть!
Прошло всего две недели — две жалкие недели! — со дня прилета домой, да и отсутствовала я не так, чтобы долго, но тем не менее, могу с уверенностью заявить: вокруг что-то происходит. И это не нервишки решили пошалить, и уж тем более не паранойя объявилась — вот уж чем не страдала никогда!
Так, стоп. Обо всем по порядку, Лид, — я сосредоточенно вгляделась в ценник. Постаралась собраться с мыслями и, сделав над собой усилие, отлепила-таки взгляд от витрины с овощами, перед которой залипла на долгих несколько минут. Буквально в ступоре стояла, хоть кожей и чувствовала неодобрительные взгляды покупателей, которым загораживала подход к лотку с картошкой.
