Откашлявшись, генерал Маркус прошествовал к стеклу.
— Мы собираемся оставить вас под наблюдением еще на несколько дней, на тот случай, если космические возбудители замаскировались под привидения. И нам очень и очень хотелось бы все же рассмотреть то колечко. За долгие годы, потраченные на изучение нереального и нематериального, у нас ни разу не было возможности пощупать это самое нематериальное.
— В руки небось не давалось? — пошутил Рик. Маркус недовольно фыркнул.
— Я за свою жизнь всего лишь одно привидение видел, и оно было тоньше паутины. Мы здорово научились расплавлять металл, зажигать электрические лампочки и так далее, но старая как мир закавыка — «Е = mс2» — никак не дает нам возможности создать что-то из ничего. Вы — первое реальное подтверждение тому с тех пор, как не стало Дика Слейтона, и все, что мы смогли, так это захватить лучи радара, отраженные от его самолета незадолго до того, как тот исчез.
Рик изучал затянутую плюшем гостиную. Здесь стояла стереосистема, широкоэкранный телевизор, одну стену сплошь занимали книги, имелись телефон и компьютер — словом, все прелести уютного домашнего быта. Но от мысли, что это все же тюрьма, стены будто начинали давить физически. Рик понимал Йошико, оказавшуюся в заточении, да еще на чужбине.
— Предлагаем вам сделку, — сказал он. — Мы с Тессой остаемся еще на парочку дней, а Йошико вы отправляете домой сию минуту.
— Мы не имеем права прекращать ваш карантин… — начал было генерал, но Тесса не дала ему договорить.
— Весь этот карантин — ерунда и ничего больше. Мы и так его уже дважды нарушали, на борту «Хименеса». Отпустите ее.
С трудом сдерживая раздражение, генерал Маркус перевел взгляд на Сондерби.
Тот лишь пожал плечами.
— С ней все в порядке, вы же понимаете, — сказал он. — Это действительно ерунда. Задумка Джексона, мы вынуждены были согласиться. Мы ведь понимаем, что нет такого вещества, которое уже сотни раз не занесли бы на Землю метеориты. Поэтому в качестве компромисса я и решил на пяток секунд сломать печать карантина, чтобы мы смогли бы разглядеть кольцо Тессы.
Генерал выпучил глаза.
— В один прекрасный день вы, ребята-церэушники, прикончите этот мир! — проревел он, затем оглянулся на сидевшую за стеклом Йошико. — Будь по-вашему. Японский консул все равно обивает пороги. Мы выпустим вас — в изоляционном скафандре. И если вам или вашему консулу вздумается его снять, то это уже будет вашей проблемой, но я не уполномочен прекращать карантин до истечения двухнедельного срока.
— Две недели! — протестующе воскликнул Рик.
— Если вы пожелали приобрести свободу для вашей приятельницы, такова ее цена, — ответил генерал. — А принять ее или нет, дело ваше.
— От вас ничего не потребуется, — сказала Йошико. — Им так или иначе придется выпустить меня отсюда.
Тесса рассмеялась.
— А ведь она права. Вы блефуете.
Маркус слегка порозовел.
— Попробуйте опровергнуть меня. Две недели — минимальный срок, на который мы вправе задержать вас при условии, что вы будете сотрудничать с нами и поможете выяснить все, что потребуется. Если я решу объявить вас в статусе лиц, представляющих угрозу национальной безопасности, то тем самым обеспечу себе право держать вас здесь до скончания века.
Эту угрозу присутствующие восприняли так, будто в приличном обществе некто вдруг невзначай шумно испустил пищеварительные газы — высказывание Маркуса просто предпочли не заметить.
Рик попытался все взвесить. Сумеет ли он вытащить их отсюда поскорее? Он и понятия не имел, каким образом. Все карты на руках у Маркуса. Раз генерал вообще пошел на переговоры, значит, и он явно не из несгибаемых, однако Рик не представлял, где и в чем его ахиллесова пята. Вероятно, лучше всего просто вытянуть из Маркуса какое-нибудь соглашение, причем при свидетелях, пока он и от этих своих слов не отказался.
— Хорошо. Две недели. Но у меня будет еще одна просьба.
— Что за просьба? — осведомился Маркус.
— Я хочу позвонить маме.
Глава 20
— Ну, привет тебе, путешественник, — были первые слова его матери.
Рик представил ее присевшей на столик в кухне, залитой ярким солнцем Монтаны, отражающимся от снежных сугробов за окном. Своим звонком Рик наверняка оторвал мать от какой-нибудь стряпни. Небось ходит в любимом, перепачканном мукой фартуке в цветочек.
Откинувшись на спинку кресла, Рик закинул согнутую в колене ногу на другую — ни дать ни взять школьник названивает подружкам после уроков.
— Мам, как там твои дела?
— Все отлично. Вот разве что ты звонками не балуешь.
Голос ее был прежним. Глубокий, грудной, богатый на интонационные оттенки, все еще чуть с хрипотцой — дань многолетнему курению, от которого она не так давно решила отказаться.
— За делами некогда было звонить.
Усевшаяся на подлокотник кресла Тесса улавливала лишь часть их беседы, и последние слова Рика вызвали у нее улыбку. Улыбнувшись Тессе в ответ, он обнял ее.
— Наслышана, наслышана, — ворковала мать. — А мне ты и словом не обмолвился, что собираешься на Луну.
Он хохотнул. Как и о том, что собрался туда на корабле-призраке. Во время их последнего телефонного разговора Рик все же намекнул матери, что, дескать, скорее всего ему придется стартовать в космос раньше намеченного срока.
— Понимаешь, все решилось слишком быстро, — только и мог ответить он. — И едва мы туда отправились, мне думается, тебе вмиг об этом стало известно.
Оба рассмеялись.
— Верно, верно, Боже милостивый, ты во всех новостях. И репортеры постоянно толкутся в моем саду. Все крокусы вытоптали. Вчера пришлось их из шланга обдать, чтобы прогнать оттуда.
— Быть того не может! — Рик с поразительной отчетливостью представил себе всю картину.
— Еще как может. Вообще-то из разбрызгивателя, но и этого хватило, чтобы их с газона как ветром сдуло. — В трубке послышался вздох. — Всю траву в кашу превратили.
Как это «в кашу»?
— Так у вас до сих пор грязь, что ли? Пора бы и снегу выпасть. Как-никак, зима на дворе.
На другом конце линии что-то характерно звякнуло. Наверное, кружку с кофе на столик поставила, мелькнуло в голове у Рика.
— Самое время выпасть снегу, но что-то его нет. Наверное, из-за этого глобального потепления, о котором только и слышишь кругом.
Рик услышал, как мать отхлебнула от кружки и тут же продолжила:
— Как вижу, ты и невесту найти успел?
Рик легонько прижал к себе Тессу.
— Что верно, то верно.
— По телевидению только об этом и говорят. Можно подумать, что вы с ней Чарльз и Диана.
— Рядом с ней невольно чувствуешь себя принцем.
— Вот и славно. Будь с ней поласковее, и всю жизнь проживешь как у Христа за пазухой.
— Так и собираюсь, мама.
— Молодец. Кстати, ты сделал ошибку в слове «замуж».
— То есть?
— Когда накорябал свое предложение на лунном грунте. Ты тогда написал «Пойдешь за меня замуш?».
— Да не мог я так ошибиться!
— Похоже, смог. Разумеется, ведь у тебя были сплошь тройки по чистописанию — вполне может быть, что у тебя «Ж» от «Ш» не отличишь.
Рик и понятия не имел, что Тесса фиксировала все на пленку. Если честно, он был почти уверен, что она не делала этого. Григорий не знал, отчего они замешкались при входе в лунный модуль.
Он поднял взор на Тессу.
— Ты что, записала на видео тот момент, когда я выводил на лунном песке эти слова?
Она покачала головой.
— Мне было не до того.
— Кто-то еще, значит, снял. Мама сказала, что видела этот кадр по телевизору.
— Не по телевизору, — услышав его слова, вмешалась мать. — А в газете.
— В газете? — рассмеялся Рик. — Уж не в нашем ли знаменитом «Инкуайере»?
— Не помню в какой, дорогой мой. Ваши снимки были во всех, что стояли на витрине в «Сэйфуэй»[5]. Не могла же я всех их скупить.
— Бог ты мой, мама. Говорю тебе, все это — сплошь газетное вранье.
В голосе матери послышались знакомые ему с детства нотки раздражения:
— Что значит «вранье»? Так ты обручился или нет?
— Да-да, разумеется, мы обручились. Но про фото газета налгала. Если я там и вывел на песке пару слов, то мы этот момент не засняли.
— Как же так? Я ведь не придумала.
Рик, убедившись, что разбит наголову, со вздохом ответил:
— Ладно, в конце концов все это не столь важно. Кстати, Тесса тут, рядом. Хочешь с ней поговорить?
Брови Тессы удивленно поднялись.
Мать Рика сразу же воспряла духом.
— Конечно, конечно, дорогой. Передай ей трубку.
— Секундочку. — Прикрыв перевязанной ладонью микрофон, Рик прошептал Тессе: — Не бойся, она милая женщина. Только не перечь ей.
