На самом деле Ник Гриффин был не из Лондона. Он жил неподалеку, в деревушке в Суффолке. Национальный Фронт частенько менял свою базу, и вот одно время ею были семейные владения Ника Гриффина. Однажды мне удалось увидеться с его родителями. Они были крупными землевладельцами, достаточно богатыми, чтобы иметь возможность отправить сына учиться в Кэмбридж, а сейчас они помогали ему сделать карьеру фашиста.
Сынок их был вполне приличным на вид молодым человеком с интеллигентным лицом. Приятный в обращении, он напоминал респектабельного политика. Так же как и остальные, что прибыли из Лондона, он не имел ничего общего – говоря языком Фила Эндрюса – с «тупыми скинхэдами», прыгавшими в центре паба. На самом деле Ник Гриффин к ним даже не приближался. Весь вечер он простоял у стены, а говорил только тогда, когда подходил к Нилу,«что делал довольно часто, чтобы отдать очередные инструкции. Потом он возвращался на свое место у стены. Его подруга – привлекательная блондинка с непроницаемым лицом – также все время молчала.
Пошли разговоры, что пора ставить White Power-музыку. Но, по мнению Ника Гриффина, было еще рано. White Power-музыку, считал Ник Гриффин, ставить нужно только в самом конце.
Я чувствовал необходимость прогуляться. Мой друг Фил уже изрядно действовал мне на нервы. К этому времени он уже здорово, очень здорово напился, но не уставал твердить, что никогда не разговаривает с журналистами. «И почему я с тобой разговариваю?» А почему бы тогда тебе не перестать это делать? Фил явно переживал из-за того, что я недостаточно ясно понял то, о чем он говорил в начале вечера, хотя он сказал об этом несколько раз. Речь все о том же его умозаключении, что если бы даже Национальный Фронт мог организовывать беспорядки на континенте, какой в этом смысл? Он снова задал мне этот вопрос. Он спросил: «Даже если бы Национальный Фронт мог устраивать беспорядки на континенте, какой в этом смысл?«
Я сказал, что согласен. Я понимаю. «Ты прав», – сказал я, «это бессмысленно; Национальному Фронту незачем организовывать такие беспорядки. Национальный Фронт обвиняют в этом незаслуженно».
«Понимаешь?», – спросил он.
«Да», – сказал я. «Понимаю».
Фил пошел за мной следом. Я должен был это предвидеть. Я пошел к стойке, купил еще пива, обернулся: рядом стоял Фил. Я пошел в туалет, и когда выходил оттуда, едва не сбил Фила с ног дверью. Когда я вышел на улицу глотнуть свежего воздуха, Фил выполз следом за мной.
Разговаривать с Филом я больше не хотел. Я не хотел показаться невежливым, но я хотел бы, чтобы он от меня отстал.
«Мне пора», – сказал я, – «поговорить с кем-нибудь из парней. Это нужно для моей книги».
Танцевало народу уже много – человек традцать, наверное.
«Ебаные скинхэды», – сказал он. «У них мозгов нет вообще. Плюнь ты на них. Главное, чтобы ты понял: даже если даже если беспорядки даже если«
И он умолк.
Тут я заметил парня, чей день рождения попутно праздновался сегодня.
«Как дела?», – спросил я его.
«Круто», – ответил он. «Я счастлив».
«Сколько тебе исполнилось?»
«Двадцать один».
«Все прошло, как ты хотел?»
«Да, лучше быть не могло».
«А ты здесь много народу знаешь?»
«Да никого почти», – ответил он, и вдруг захихикал. Только сейчас он осознал, что я и есть тот журналист, о котором говорили другие. Странно, что он вообще в состоянии что-то осознавать. Не знаю, какими именно наркотиками он накачался, но их явно было слишком много для его организма. Только что он весьма активно танцевал, из-за чего был покрыт потом. Его зрачки превратились в две маленькие точки.
«Ты – папарацци, да?«
Амфетамины, решил я. Спид, вероятно.
«Ты – папарацци. Я тебя вычислил!»
И тут он очень возбудился. Он решил, что я собираюсь писать о нем статью. Он так возбудился, что начал подпрыгивать. «Про меня напишут в газете!», – закричал он, подпрыгивая все выше и выше. «Про меня напишут в газете!», – продолжал он вопить в экстазе, все еще подпрыгивая, пока не запрыгнул в толпу, перескочил через столик и исчез где-то в другом конце паба.
Я посмотрел в другую сторону; рядом стоял Фил Эндрюс. Он все еще пытался закончить предложение, которое начал несколько минут назад. С этим у него были определенные проблемы. Он очень оживленно жестикулировал. Он очень хотел мне объяснить. Но я кажется, уже знал, что он сейчас скажет.
«Даже если», – сказал он, и замолчал.
Молчать он не собирался. Просто природа наконец взяла свое. Было очевидно, что сейчас он проблюется.
Я пошел дальше, обрадованный, что Фил больше не в состоянии следовать за мной. Я разговаривал со всеми подряд. Люди рас сказывали мне всякие вещи.
Мне сказали, что у них организация как в армии, что футбол сплотил их, что они создали свою службу безопасности, что они будут громить все города, куда приедут.
Мне сказали, что они – воины.
Мне сказали, что страной управляют банки, а банками управляют евреи; что количество убитых в ходе Холокоста евреев сильно преувеличено.
Мне сказали, что лейбористы – клоуны, консерваторы – клоуны, а американские солдаты должны покинуть Британию.
Один человек сказал мне, что в городах следует провести «дератизацию» – именно это слово он употребил – чтобы мы вернулись «к корням». На рукаве у него тоже была нацистская повязке Он был членом Лиги Святого Георга.
Более военизированная и более экстремистская, чем Национальный Фронт, рассказал он мне, Лига Святого Георга выступает против всех современных технологий. Она проповедует одну из форм аграрного социализма. Современный человек, сказал он, оторван от своих корней, современный человек живет в искусственном асфальтовом мире.
Я ответил, что похожие идеи выдвигают красные кхмеры.
«Именно», – сказал член Лиги Святого Георга. И повторил снова: «Да, вот именно». Потом кивнул и усмехнулся. То была очень недобрая усмешка.
Люди танцевали уже не в центре паба, люди танцевали уже везде. В дальнем углу начали скандировать футбольные «заряды», чего так боялся Нил. Выяснилось, что это суппортеры «Вест Хэма». Им ответили из другого угла – суппортеры «Челси». Последовала перекличка, в ходе которой люди пытались перекричать друг друга. Пришло время менять музыку, и Нил посмотрел на Ника Гриффина.
Ник Гриффин кивнул. Настало время White Power-музыки.
Большинство песен, которые ставил потом Нил, принадлежали группам White Noise, Brutal Attack и Skrewdriver. Ни одну из них вы не сможете услышать по радио или купить в ближайшем музыкальном магазине. Их можно только заказать по почте, или купить напрямую на студии – почему, ясно из названий песен: «Молодой, британский и белый», «Англия принадлежит мне», «Падающего толкни», «Англия», «Британская справедливость». А вот текст другой песни – «Голос Британии»:
Наши старики боятся ходить по улицам,Они проливали за нас свою кровь, и вот чем им отплатили мыОни проливали кровь за Британию, а теперь Британия принадлежит чужим,Настало время британцам встать и посмотреть вокруг.Это – голос Британии.Прислушайся к нему.Это – голос Британии.Вставай и иди вместе с нами.Пора перестать верить телевизору и газетамИ всей сионистской прессе, что обманывает нас,Они сосут кровь из народа,Они – черви-сосалыцики.Но мы не сдадимся, мы примем бой.Это – голос Британии.Прислушайся к нему.Это – голос Британии.Вставай и иди вместе с нами.
Музыка была такой же, что и у остальных песен, и большую часть текста я не разобрал из-за чрезмерных для меня децибеллов. Текст «Голоса Британии» я узнал только потому, что он был отпечатан в листовке White Noise, распространявшейся в зале – без сомнения, для лучшего понимания. А сам я за весь вечер разобрал только один припев, и то лишь потому, что его пел хором весь паб. Это, судя по всему, был хит.
Две пинты пива и пакетик чипсовСмерть черномазым! White Power!Смерть черномазым! White Power!Смерть черномазым! White Power!
Забавно – высшая смысловая нагрузка вечера была сведена к этому перечню потребностей: парням нужно пиво; парням нужны чипсы; парням нужны черномазые.
Ник Гриффин решил, что громкость недостаточна, и теперь музыка играла ужасно громко. В пабе стоял запах пота, табака и травы. Дышать было нелегко. Шесть или семь десятков парней, сгрудившись в центре, прыгали и скандировали:
Смерть черномазым! White Power!Смерть черномазым! White Power!Смерть черномазым! White Power!
Голые по пояс (они сорвали рубашки), с болтающимися у колен подтяжками, шесть-семь десятков потных парней прыгали и толкались. Они прыгали и толкались так сильно, что не устояли на ногах и повалились на пол. Я подумал, что кто-то пострадал – попутно они свалили столик – но нет, они вновь поднялись и снова принялись прыгать и толкаться. Потом упали снова, мокрые и разгоряченные. Я не знаю, что здесь виновато – алкоголь, наркотики или таково было действие этого припева – но в воздухе явно витал оттенок этакой сексуальной агрессии. Люди, что прыгали там, явно были вне себя – кто еще может находить забавным такие падения? Похоже, многие находились просто в трансе.
