углу, устроилась за пустым столом. Тушеные с мясом овощи, пиво и хлеб: серый, с изрядной примесью ржи, но душистый и пышный. Жить можно.
Но неужели магистр и в самом деле ест из одного котла с простыми ратниками? Он ведь, как и я, привык к совсем другому. Нет, я больше не буду об этом думать. Нельзя оглядываться, прошлой жизни больше нет. Какой будет новая – посмотрим.
– А чего ты в угол забилась? – раздался над головой знакомый голос.
Я подняла взгляд от еды. Алан поставил на стол напротив миску и кружку, накрытую блюдцем, и улыбнулся мне как старой знакомой. Я окинула его ледяным взглядом и вернулась к еде.
– Так, я не понял. – В его голосе тоже прорезался холод. – В чем я провинился, что ты смотришь, точно солдат на вошь?
Я хмыкнула и снова не стала отвечать. Не понял он, ага. Поглупел внезапно.
Алан, точно и вовсе не ждал ответа, снял с кружки блюдце, положил в него две ложки рагу и поставил на лавку рядом с собой. Сунулся в холщовую сумку, что висела у него через плечо.
– Ваше котейшество, кушать подано.
Из сумки вылез пушистый рыжий котяра, обнюхал тарелку и принялся есть. Он устроился хвостом к хозяину и ел совершенно спокойно, кажется, уверенный, что его никто не потревожит. Уличные животные ведут себя совсем не так.
– Раз уж нам теперь вместе работать, – сказал Алан, переводя взгляд с кота на меня, – давай сразу разложим все по полочкам, чтобы никаких недоговорок не осталось. Я вовсе не хочу получить стрелу в спину только потому, что на меня, видите ли, обиделись непонятно за что.
– За кого ты меня принимаешь? – вспыхнула я.
– За девицу, которая не видит разницы между бальным залом и полем боя.
– Мы не на поле боя.
– Пока нет. Так я слушаю. Если я в самом деле обидел тебя, сам не поняв чем, сделаю все, что смогу, чтобы загладить обиду. Но мысли читать я не умею и не собираюсь учиться.
Я помолчала, пытаясь облечь в слова свои эмоции. Почему я на самом деле чувствовала себя оскорбленной до глубины души?
– Ты прав, – медленно произнесла я. – Уверткам и кокетству не место на поле боя, поэтому я скажу прямо. Недавно мне показалось, будто хоть кому-то не наплевать, что со мной и жива ли я вообще. Пусть лишь потому что я – молодая и симпатичная, лишь потому, что, как ты сам сказал, каждый второй пытается урвать хотя бы поцелуй…
– Я не… – начал было Алан, но я перебила.
– Нет, ты прав еще и в том, что у меня нет причин для обиды. Кто ты мне, в конце концов? – Я криво улыбнулась. – Не родич, не друг, не любовник…
– Соратник.
– Сейчас – да, а тогда? Никто. Глупо было верить в бескорыстную помощь. Но я поверила. Поверила, что тебе не все равно. Поверила тебе. А ты только выполнял приказ.
– Не только, – Алан потянулся через стол, пытаясь взять мою ладонь, но я отдернула руку, и он снова выпрямился.
Кот, закончив есть, сел, посмотрел на Алана, на меня, и спрыгнул под стол. Ровно для того, чтобы в следующий миг вскочить на скамейку рядом со мной. Я осторожно протянула к нему руку, позволяя обнюхать, коснулась макушки, почесала за ухом. Кот подставил ухо, довольно урча, а потом взобрался ко мне на колени и поставил лапы на грудь, точно собака, выпрашивающая ласку. Я невольно рассмеялась, продолжая его гладить.
– Ты ему нравишься, – улыбнулся Алан. – И мне тоже очень нравишься.
Что ж, он хотел правды – он ее получит.
– Ты не сделал ничего плохого, но… Сейчас я не хочу тебя видеть. И говорить не хочу. Извини.
Какое-то время он молчал, наблюдая, как я наглаживаю кота.
– Я подобрал его года полтора назад в обезлюдевшей деревне, – сказал Алан. – Он тогда помещался на ладони, поверить трудно.
И правда, этот мохнатое существо сейчас весило не меньше стоуна.1
– Красавец… – улыбнулась я, продолжая чесать его за ухом. Не удержалась от любопытства: – От чего? Чума?
– Войска регента. – Он немного помолчал. – Я подобрал его не потому, что он был юн и хорош собой.
У меня запылали щеки, а Алан продолжал, будто не замечая.
– И не потому, что выполнял приказ. Просто он бы умер один.
Я вскинула голову, открыла было рот, но Алан перебил меня:
– Нет, ты бы не умерла. И даже от тех четверых отбилась бы почти наверняка, магия все-таки. Но я все равно вмешался бы в том трактире. Даже если бы оказался там случайно, а не из-за приказа. И все равно догнал бы тебя потом и позвал идти вместе. – Он пожал плечами. – Просто потому, что я вечно подбираю бездомных котят.
Лестно, ничего не скажешь.
– Да, я оказался на постоялом дворе потому что друг попросил – попросил, заметь, а не приказал, – позаботиться о девушке, которая ему дорога.
Я хмыкнула. Дорога, как же. Из виду упускать не хотел. Надеялся, что, оказавшись далеко от него, забуду о мести, увлеченная новыми занятиями и новой жизнью. Алан словно не заметил усмешки на моем лице и сказал:
– В конце концов, не так много людей знают и помнят Ричарда, а не магистра ордена хранителей.
А Рика, наверное, и вовсе не помнят. И я бы хотела забыть. Нет больше того мальчишки, что сунул мне лягушку в корзинку с рукоделием. Того, кто забрался по плющу на мой балкон, привязав к поясу узелок с куском пирога, когда меня лишили ужина не помню уже за какую проказу. Я часто оставалась без ужина. Пирог мы слопали вдвоем, болтая и смеясь…
– Но, хочешь верь, хочешь нет, – продолжал Алан, – Все, что я сделал потом – я сделал потому, что так решил сам. Потому что мне оказалось не все равно, что с тобой станет.
Я подняла взгляд на Алана – на его лице и в глазах не осталось ни тени веселья. Словно он и в самом деле напряженно ждал моего ответа.
Кот, которому, видимо, надоела моя ласка, сиганул на стол.
Алан сгреб его одним движением.
– Фу, ваше котейшество. Что за манеры!
Тот вывернулся и из хозяйских рук, уселся рядом на скамейку и начал деловито умываться. Я снова встретилась взглядом с Аланом. Он друг магистра, а значит, мой враг. Но почему-то очень хотелось ему верить.
– Похоже, я поторопилась с выводами. Извини.
Он просиял.
– Мир?
– Мир. – Я не удержалась от ответной улыбки.
