она ступила на лестницу, как шум прекратился.
Это не успокоило, а, напротив, взволновало ее. Казалось, призрак заметил ее присутствие и притаился, готовясь к роковому прыжку.
«Мой утомленный бессонницей разум сдал бразды правления, – подумала Мари. – Я уже готова встретиться со зрелищем, которое попирает все законы логики и здравомыслия!»
Она спустилась в холл.
Вздохнула, зажмурилась, чтобы привыкнуть к темноте, и распахнула глаза.
В зале было тихо.
Мари огляделась по сторонам.
В пустом холле не было ни единой души – ни старой доброй человеческой, овеществленной в плоти и крови, ни какой-нибудь, пусть даже и завалящей, астральной братии.
На крышке рояля с невинным видом сидел Амадей и загадочно усмехался в длинные усы.
Мари вздохнула. Эх, герр Моцарт, безголосое вы создание, умели бы вы говорить!
Безуспешно поискав под диванами какого-нибудь Каспера или уснувшего в обнимку с бутылкой саке одноглазого Ёкая, японского демона, она снова вздохнула и вернулась в комнату. Ничего не поделаешь. Похоже, нервный призрак, столкнувшись с суровой реальностью в ее лице, примятом после сна, с взъерошенными кудрями, спадающими на разноцветные глаза, не выдержал сего душераздирающего зрелища и растворился в воздухе. Эх, все мужчины одинаково пугливы! Хоть живые, хоть развеществленные.
Мари поправила одеяло и вновь приготовилась крепко уснуть. Но как только голова ее коснулась подушки, звуковая какофония началась снова.
Следующие часы были заняты новыми попытками подстеречь привидение, уснуть или заглушить громкие звуки, спрятав голову под подушку.
Но вот, наконец, забрезжил рассвет, и привидение, призрачное дитя тьмы, повинуясь нерушимому на протяжении веков расписанию – утреннему крику шантеклера38, – оставило мир простых смертных в покое. Мари положила руку под щеку, глубоко вздохнула и наконец-то уснула.
Глава 15
Потеряли котятки
На дороге перчатки
И в слезах прибежали домой:
– Мама, мама, прости,
Мы не можем найти,
Мы не можем найти
Перчатки!
Самуил Маршак
24 декабря
…На потолке, крепко вцепившись ножками в каменные плиты, стояла большая двуспальная кровать. Платяной шкаф, который вчера с трудом вернули в его законный угол, свисал с потолка рядом с кроватью, скромно прикрыв дверцы. Тапочки устроились неподалеку.
Мари закончила делать стойку на голове и легла в шавасану39. Небесная твердь потолка и земная твердь пола вернулись на свое привычное место.
Утренний свет никак не мог пробиться сквозь снежную мглу, и за окном было темным-темно.
Мари надела светлое длинное шерстяное платье, натянула чулки и собрала волосы в высокий хвост. Посмотрелась в зеркало: скулы остро выделялись на осунувшемся за ночь лице, но в глазах плясали задорные искорки.
Ночная охота, конечно, не удалась, но все только начинается!
Мари потерла все еще ноющее колено, перекинула через плечо сумочку.
Внезапно дом сотрясся от грозных воплей.
– Где моя обувь? Где моя обувь, спрашиваю я вас? – чей-то густой тяжелый бас проник сквозь двери комнаты. – Где это чертово привидение?..
– А кому понадобились мои ботинки? – присоединился к первому голосу второй.
– И я не могу найти свои туфли! – к хору примкнул растерянный женский голос.
Мари наморщила нос. «Прав Диккенс, утро слишком прекрасно, чтобы длиться», – подумала она40.
– Это не ваши, случайно? – в игру вступил новый участник. – Под моей дверью стоят какие-то крошечные синие башмаки, кажется, женские, посмотрите… А мои у кого?
– А мне в кроссовки налили клей!
Мари приоткрыла дверь. Летчик, Рон, Алексей и Елена стояли в коридоре и, хмурясь, обменивались туфлями и ботинками.
– Вы только представьте себе, Мари, кто-то покушался на нашу обувь! – воскликнул Симон.
– Хм, может, принц ищет свою Золушку? – хмыкнула Мари.
– А этот ужасный балаган всю ночь! Сущее безобразие! А еще у меня пропали носки!
– Да уж, кто бы ни играл в ночное привидение, доброй славы отелю он точно не прибавляет… – задумчиво проговорила Мари.
– Ладно уж, разговорами сыт не будешь! Пойдемте лучше завтракать, – сказала Елена.
Они спустились в холл.
Похоже, сегодня все проснулись довольно рано – то ли в предвкушении Рождества, то ли отчаявшись уснуть после ночного концерта.
На диване в шелковой пижаме возлежал Феликс, шевелил пальцами на ногах и пил шампанское из горлышка бутылки.
Управляющий готовил кофе, тер покрасневшие глаза и широко зевал.
– О, а вот и вы… Ну что, задало привидение нам сегодня ночью жару? – весело подмигнул он вошедшим. – Я же говорил, к Сочельнику оно себе в таком удовольствии не откажет! – Он оглянулся на лестницу и приложил палец к губам. – Только хозяину ни слова! Он обычно ничего не слышит, спит, как мертвый, с заглушками в ушах… Так что молчите. У него, знаете ли, слишком нежная, возбудимая нервная система… – обеспокоенно добавил он. – А мы с Ван Фу и поваром на рассвете уже успели хорошо потрудиться! – Он кивнул на дальний угол залы.
Там, устремляясь вершиной к далекому потолку, стояла роскошная пушистая елка.
– Еле дотащили… Хорошо, что она прямо у дома была, иначе бы ни за что не донесли, все дороги замело! Погодка – ух!.. – Он покачал головой. – Красавица, не правда ли?
Елка умопомрачительно пахла смолой, хвоей и морозом. Около нее уже стоял деревянный сундук с откинутой крышкой, и в его глубине блестели игрушки: лошадки и золоторогие олени, хлопушки из гофрированной бумаги и разноцветные флажки, пряничные домики и ангелы, фонарики и звезды.
– Вы не умилостивите нас вашей елкой! – возмущенно сказала Мелисса и широко зевнула. – Я хочу спать! Ноги моей больше никогда не будет в вашем отеле!
– А она не так уж и не права… – пробормотал Мюллер. – Не очень комфортные условия у вас здесь, Йозеф, я не рассчитывал на парк аттракционов. Не в моем зрелом возрасте…
– Да ладно вам дуться! – воскликнула Елена, роясь в сундуке. – Смотрите, здесь есть даже яблоки из ваты и фигурки из песочного теста! В детстве у нас были совершенно такие же…
Управляющий включил музыку, и Фрэнк Синатра запел свою «White Christmas»41. Хорошее настроение сразу же вернулось к Мари, и усталость после бессонной ночи растаяла без следа.
Она вытащила из сундука большой, присыпанный искрящейся пудрой шар и повесила его на мохнатую ветку.
– Главное, чтобы дети не проснулись слишком рано, – услышала она тихий голос Елены с другой стороны дерева. – Давай положим подарки под елку уже ближе к вечеру, чтобы они не сразу их нашли! А то ведь от них ничего не скроешь!
– Да, конечно, – отозвался Алексей.
– А ты почему такой хмурый? – в голосе жены слышалось явное беспокойство. – Все еще переживаешь из-за вчерашнего?
Мари притаилась за ветками, стараясь не дышать.
Алексей промолчал.
– Ну же, не молчи.
– Собственными руками задушил бы этого доктора! – вдруг горячо зашептал Алексей. – Такой грандиозный проект испортил… Ты понимаешь? Это же было все наше будущее! Мое, твое, детей…
– Эй, Мари, – вдруг крикнул Женька. – Иди к нам! Ты же еще не завтракала?
Алексей тут же замолчал.
Мари выглянула из-за елки. Леонид и Женька заняли круглый столик у окна и махали ей рукой. Девушка кивнула и поспешила к ним.
– Чувствую себя лентяем без утренней пробежки, – огорченно проговорил спортсмен. – Лыжи мне сегодня не светят! Погода будто с цепи сорвалась – больше пяти минут на улице не выдержать.
Женька снисходительно похлопал его по плечу.
– Ну хоть раз проведешь утро по-человечески! Позавтракаешь, а не проглотишь что-то на ходу, как обычно. Я должен тебе сказать, ты совершенно неосновательно относишься к еде. – Он неодобрительно покачал головой. – Для желудка аппетит – как любовь для сердца. И это сказал не я, заметь, а сам Джоаккино Россини42! А завтрак – это вообще прелюдия каждого дня. Первая нота великой симфонии. Краеугольный камень существования! Загубишь священный завтрак – загубишь весь день! Люди, которые так безответственно относятся к завтраку, потом пожинают плоды дурного расположения духа и отсутствия сил…
Тут к столику подошел Ван Фу, и Женьке пришлось закончить свой вдохновенный монолог.
Он вновь сверился с меню, написанным на немецком, и решительно
