Каждый теплый день только прибавлял лишних неприятностей для карателей. Организовавшись за зиму, партизаны не только умело противостояли спецотрядам, но и достаточно успешно потеснили их, взяв под контроль пятую часть надела. И все понятней становилось, что оставшимся силам не справиться. Но где взять пополнения, ведь лживые рапорты и отчеты убедили высшую власть практически о полном контроле и о буквально двух оставшихся в живых партизанах, причем одного безногого, а другого безрукого. Да с таким, как говорится, справиться, что в галифе оправиться.
К середине мая партизаны контролировали уже половину надела, а из девяти карательных отрядов осталось всего четыре, да и те были сильно потрепанные и уставшие. Они уже не стеснялись обвинений в трусости, отходили к границе надела, поближе к штабу, руководящему операцией. Чтобы хоть как-то скоординировать действия подчинявшихся отрядов, Красноконь приказал явиться командирам. Разожравший морду от безделья, с бравыми усами и вихрастым чубом, Красноконь сорвался отборным матом на командиров отрядов и своих подчиненных по штабу. Обвинения в трусости, в неумелом командовании, в политической близорукости, в тупости, в идиотизме и прочих слабостях сыпались как из рога изобилия. Боевые командиры сидели и получали по соплям, не имея возможности, а может и желания, возразить. Наслушавшись хамства и оскорблений, они были буквально выгнаны с заседания штаба с угрозами, что если за неделю не покончат с партизанами, то он их расстреляет за невыполнение приказа.
Однако, угрозам не суждено было сбыться, то ли там, на самом верху, прозрели, что их умело водят за нос, то ли кто-то стуканул об успехах Красноконя, неизвестно. Но в скорости в штаб нагрянула высокая военная и политическая инспекция. Масштабы лжи впечатлили инспекторов так, что уже через несколько часов весь штаб во главе с Красноконем был расстрелян. Бравый командир, требовавший беспощадно истреблять врагов, был сам истреблен как враг, обвиняемый в неумелом командовании, политической близорукости, предательстве, вредительстве и прочих неблаговидных поступках.
Очередной приказ явиться в штаб вывел Егора из себя, он, еще не оправившись от прежнего общения с руководителем операции, решил, что набьет морду Красноконю, если тот посмеет отпустить оскорбления в его адрес. Но подпись под приказом «…начальник штаба Слабоногов» ввела его в небольшое замешательство. Прежде всего, он вспомнил свою будущую прошлую жизнь. Серега Слабоногов был его армейским корешем, вместе они гоняли в самоход, а затем сидели на губе, да еще много всякого было, не время сейчас заниматься воспоминаниями. Кроме того, его интуиция подсказывала, что в штабе произошли какие-то изменения.
Прибыв по приказу, Егор не встретил ни одного знакомого лица, не было ни Красноконя, ни его заместителей. У входа в штаб стояла небольшая группа младших командиров, проходя мимо них, Правдин за спиной услышал обрывок разговора:
– Судя по шраму… это и есть Паленый… Суровый мужик!
– Говорят, очень толковый командир, – ответил другой на эту реплику.
Егору очень польстила его характеристика, а кличка совершенно не вызвала никакого возмущения и отвращения, тем более, что он знал о ее существовании уже давно. И все же он предпочитал, что бы все ему говорили в лицо, напрямую, тем более похвала – дело приятное. Доложить о своем прибытии Правдину необходимо было начальнику штаба, войдя в кабинет, Егор увидел Сергея Слабоногова, повинуясь какому-то инстинкту, он хотел было броситься в объятия, завалить сослуживца вопросами. Он даже уже сделал первые шаги, но, вспомнив Сашку, решил, что этот Слабоногов не из его жизни.
– Извините, товарищ командир, обознался, – оправдывая свои намерения, ответил Егор.
– Ничего, товарищ Правдин, зная о ваших трудах, я думаю, мы совсем скоро будем обниматься как старые друзья, делающие одно великое дело, – похлопав по плечу Егора, ответил Слабоногов.
«И голос точно такой же, неужели он ничего не помнит, "-подумал Егор. Очень трудно было осознать, что человек, стоящий перед тобой, которого ты знал, как облупленного, был совсем из другой жизни.
Заседание штаба проходило в жестком деловом ключе, до командиров было доведено решение военного трибунала в отношении Красноконя и его заместителей, впрочем, ни у кого сомнений по этому поводу не было, как и не было сожалений. Назначили врагом, расстреляли, все четко и по-военному. Затем было решено выслушать боевых командиров, как самых непосредственных исполнителей операции. Их предложения могли быть очень конструктивными и своеобразными. Командир одного из отрядов по фамилии Русаченок предложил простой и, на его взгляд, эффективный метод решения проблемы:
– Нужно согнать население близлежащих деревень в овраги и низины, потравить их всех газами, там же и зарыть. Их все равно не перевоспитать.
Правдина это предложение возмутило не столько своей жестокостью и цинизмом, сколько своей бесполезностью. Главная задача истребления партизан не решится. А травить леших в лесу – дело безнадежное, оттого и бессмысленное.
– Что еще предложишь, креативный ты наш? – Выпалил в пылу обсуждения Егор, вспомнив словечко из прошлого.
Странное, незнакомое слово все расслышали по-другому.
– Кто, кретин? – Заорал Русаченок, пренебрегая субординацией и забыв про дисциплину. – Да я тебя, суку, сейчас зарублю, – прошипел он, хватаясь за шашку.
– Смирно! – Скомандовал Слабоногов, словно сделав выстрел. – Товарищ Правдин, я делаю вам замечание: оскорбление – не самый эффективный способ решить задачу, а вам, товарищ Русаченок, хочу заметить, что мы не в игрушки играем, больше замечаний не будет, – показывая всем решение трибунала по Красноконю, спокойно сказал начальник штаба.
– Разрешите, товарищ командир, – обратился Правдин. – Прошу извинить меня, товарищ Русаченок, я не хотел вас обидеть, считаю предложенное решение крайне неэффективным, главную задачу – уничтожение партизанских отрядов – мы не решим. Необходимо многократное увеличение войсковой группировки, крайне важно изолировать весь район проведения операции, даже если для этого придется построить временную границу вокруг надела, это все равно необходимо сделать. Таким образом, мы решим несколько задач: во- первых, мы не дадим расползтись по стране вражеским элементам как в лице гражданского населения, так и в лице бандитских формирований. Наш боевой опыт показал, что, сбившись в вооруженные кучки, бандиты не уходят далеко от своих сел, а запрет на перемещение гражданского населения как в нутрии надела, так и за его пределами привяжет бандитов к одному месту. Для того, чтобы выманить нужных нам из леса, надо брать заложников из членов их семей. После уничтожения банд гражданское население должно быть собрано в концентрационные лагеря, где их дальнейшая судьба будет решаться компетентными органами.
Предложение, высказанное Правдиным, заслуживало внимательного рассмотрения, в нем были обозначены конкретные и понятные меры по решению данной задачи. Дальнейшие предложения так или иначе повторяли правдинские, не внося ничего нового, поэтому Слабоногов решил отпустить командиров по отрядам, приказав ожидать дальнейших распоряжений. Ждать пришлось недолго, масштабы человеческого неповиновения настолько испугали власть, что на всевозрастающее сопротивление было решено бросить любое количество сил, лишь бы как можно скорее задавить тех, кто мешал быть великими и счастливыми.
Для большего удобства надел был поделен на четыре сектора, в каждом из которых регулярные войсковые части должны были выполнять мероприятия по уничтожению вооруженных банд только на вверенном им участке. Таким способом решалась задача контроля территории, и была поставлена во главу угла ответственность каждого конкретного лица. Да и соревновательная часть, предложенная командиром секторов, вносила дополнительную мотивацию. Первому, кто наведет порядок в своем секторе, обещалось повышение по службе, звания, награды и почет. А как отказаться от таких перспектив, ведь всего лишь нужно было убить, истерзать, унизить больше, чем другие. И самому, скорее всего, этого не придется делать, лишь подстегивай своих подчиненных с требованиями мочить всех и везде. Делов-то, ведь это не изобретать машины, строить заводы и растить хлеб, а просто мочить. Расформировывать карательные отряды не стали, сохранив как самостоятельные боевые единицы, всего лишь переподчинили командирам ответственных за свои сектора.
Отряд Егора Правдина был направлен в Северо- Западный сектор и приписан к бригаде Шлехновича, отважного командира и бравого рубаки. Егор без труда нашел с ним общий язык, тем более, что он не претендовал на звания и чины, а просто хотел закончить начатое дело и сделать его хорошо.
