Он проснулся, когда она выскользнула из постели, чтобы покормить сына, но не открывал глаз, притворяясь, будто спит. Она постояла у кровати, он чувствовал на себе ее взгляд, потом отошла, и он чуть приоткрыл глаза.
В сером свете зари он видел синяки, проступившие на ее обнаженном теле, — последствия их ночной страсти.
Бесцельно побродив по комнате, она остановилась перед туалетным столиком, и внезапно их стало две, одна стояла к нему спиной, другая, в зеркале, — лицом. Но смотрела Салли не на себя. Взяла в руки тяжелые карманные часы, мельком глянула на них, положила на место. Подняла со столика золотые запонки, сделанные в виде первого построенного им «сандансера». Их она рассматривала долго, потом положила и повернулась к кровати. Он плотно смежил веки, вновь услышал ее шаги по комнате, потом закрылась дверь, и вскоре из ванной донесся звук бегущей воды. Лорен перевернулся на спину и открыл глаза.
Он лежал в кровати своего сына, в его комнате, а подушка еще сохранила запах волос его жены. Он огляделся. Обстановка отражала любовь Младшего к старинной мебели. Туалетный столик с зеркалом, стулья, стол в нише у окна. Все принадлежало его сыну.
Печаль охватила Лорена. Элизабет не раз говорила ему, что в отношении сына он ведет себя не правильно, пытаясь воспитывать Младшего по своему образу и подобию, не допуская никаких различий, не учитывая особенностей характера.
Лорен устало закрыл глаза. И тут неудача. Или предательство? А может, хуже, захват того последнего, что осталось у сына? Он заснул.
Вновь он открыл глаза уже в девятом часу. Салли стояла у кровати, в простеньком платье, без косметики, с ясными глазами, волосы она забрала в аккуратный пучок на затылке.
— Младший звонит из конторы, — лаконично сообщила она.
Лорен перекинул ноги через край кровати.
— Который час?
— Без двадцати девять.
— Как он узнал, что я здесь?
— Когда ты не пришел на совещание, они позвонили тебе домой. Кто-то из слуг сказал, что ты вроде бы собирался сюда. Тебя поискали в других местах, а потом все-таки позвонили мне.
— И что ты ему сказала?
— Что ты приехал очень поздно и я предложила тебе остаться, вместо того чтобы ночью возвращаться домой.
— Годится, — он встал, и тут же острая боль пронзила виски. — Принеси мне, пожалуйста, аспирин, — он прошел к столику и взял телефонную трубку.
— Папа? — сроду у Младшего не было такого тонкого голоса. — Извини, я не знал, что ты заедешь, а не то приехал бы сам.
— Все нормально, — ответил Лорен. — Я и не думал ехать, а в последнюю минуту сел в автомобиль и добрался сюда довольно-таки поздно.
Салли принесла две таблетки аспирина и стакан воды. Он положил их в рот, проглотил, запил водой.
— Дункан закончил программу модернизации сборочного конвейера для «лорена-2». Мы хотим, чтобы ты одобрил ее.
— Как она тебе?
— По-моему, все нормально. Мы сможем сэкономить по двести десять долларов на каждом экземпляре.
— Так подпиши ее сам, — резко бросил Лорен.
— Ты даже не посмотришь ее? — изумился его сын.
— Нет. Тебе пора брать ответственность на себя. Ты президент компании, тебе и принимать решения.
— Но… а что собираешься делать ты? — Лорен-младший, похоже, никак не мог прийти в себя.
— Уеду в отпуск, как и намечал, — услышал Лорен-старший собственный голос. — Проведу год в Европе.
Завтра меня уже не будет в Детройте.
— Я думал, ты уедешь в следующем месяце.
Лорен глянул на Салли.
— У меня изменились планы.
Их взгляды встретились, затем она молча вышла из спальни Младшего. Лорен-старший продолжил:
— Я заскочу домой и переоденусь. Днем загляну к тебе, — он положил трубку и тяжело опустился на стул, ожидая, пока аспирин снимет головную боль, мучившую его по утрам».
Когда он поставил чашку на стол, Салли смотрела на него.
— Ты убегаешь? — ровным голосом спросила она.
— Да.
— Ты думаешь, это что-нибудь изменит?
— Может, и нет. Но пять тысяч миль помогут нам избежать многих неприятностей.
Она промолчала.
— Я не сожалею о том, что произошло, — добавил Лорен. — К тому же мы никому не причинили боли. В этом нам повезло. Но я знаю себя. Если я останусь, то не смогу держаться от тебя подальше. И это приведет к тому, что мы уничтожим тех, кому не хотели бы навредить.
Салли словно застыла на стуле.
— Я тебя люблю.
Он долго молчал.
— Я, судя по всему, тоже люблю тебя, — в голосе его слышалась боль, — но это ничего не меняет. Слишком поздно. Для нас обоих.
Глава 9
— Тварь! Шлюха! — Младший сорвался на визг. — Говори, кто он?
Салли изумленно взирала на столь резкую перемену в муже. Казалось, в него вселилась женская душа. Впервые она заметила в нем скрытые черты женственности. И страх ее испарился, как дым.
— Ты разбудишь ребенка.
Он влепил ей пощечину открытой ладонью, и она перевернулась вместе со стулом, на котором сидела. Боль на мгновение ослепила ее, а когда красный туман в глазах рассеялся, она увидела стоящего над ней Лорена-младшего, готового ударить снова.
— Говори, кто?
Застыв на мгновение, она оттолкнула стул ногами, медленно поднялась, отпечаток его ладони белел на ее покрасневшей щеке. Она попятилась, пока не уперлась спиной в туалетный столик. Он последовал за ней, угрожающе подняв руку.
Не отрывая глаз от его лица, Салли убрала руки за спину. Рука Лорена пошла вниз, но Салли оказалась шустрее. Он почувствовал резкий укол в грудь.
— Не смей! — вымолвила Салли.
Рука Лорена застыла в воздухе, он опустил глаза.
Салли сжимала в кулаке длинную пилку для ногтей. Их взгляды встретились.
— Если ты еще раз прикоснешься ко мне, я тебя убью, — предупредила Салли.
И Лорен-младший сразу сломался, сник, рука бессильно упала, на глазах выступили слезы.
— Сядь, а потом мы поговорим.
Он вернулся к креслу, в котором сидел, рухнул в него, закрыл лицо руками и зарыдал.
Злость, охватившая ее, иссякла. Осталась только жалость. Она положила пилку для ногтей на туалетный столик и подошла к нему.
— Я уеду. Ты можешь получить развод.
Он посмотрел на нее сквозь растопыренные пальцы.
— Тебе-то легко, — между всхлипываниями выговорил он. — А каково будет мне? Все узнают, что произошло, и будут смеяться за моей спиной.
— Никто не узнает, — возразила Салли. — Я уеду туда, где и не слышали о Детройте.
— Меня сейчас вырвет! — он вскочил и бросился в ванную.
Через открытую дверь она услышала, как его выворачивает над унитазом. Последовала за ним. Он стоял согнувшись, тело его дрожало, казалось, он вот-вот упадет.
Салли приблизилась, поддержала его голову ладонью.
Он привалился к ней, дрожь постепенно стихла. Свободной рукой Салли включила холодную воду, смочила полотенце, приложила к его лбу. Лорен начал распрямляться. Мокрым полотенцем она стерла остатки блевотины с его губ и подбородка.
— Как я тут напакостил, — сказал он. Блевотина попала и на тыльную сторону крышки, и на края унитаза.
— Ничего страшного, я все уберу. Иди в комнату и ляг.
Когда через несколько минут она вышла из ванной, в ее спальне никого не было. По открытой двери она догадалась, что он у себя.
Лорен-младший лежал на покрывале, прикрыв рукой глаза.
Она шагнула к нему.
— С тобой все в порядке?
Не получив ответа, повернулась, чтобы уйти.
— Не уходи, — прошептал он. — У меня такая слабость. Перед глазами все кружится.
Салли вернулась к кровати, посмотрела на него.
Бледное, потное лицо.
— Тебе нужно чем-то наполнить желудок. Я попрошу принести чай с молоком.
Она дернула за кисть сигнального Шнура. Минуту спустя в дверях возник дворецкий.
— Принесите чай с молоком для мистера Хардемана.
— Да, миссис.
Когда за ним закрылась дверь, она повернулась к мужу.
— Давай я помогу тебе раздеться. Ты сразу почувствуешь себя лучше.
Как ребенок, он позволил ей раздеть себя и помочь натянуть пижаму. Постоял, пока она разбирала постель.
Улегся и укрылся до подбородка.
Дворецкий принес чай и молоко, поставил поднос в ногах Лорена. Тот сел. Салли налила ему полчашки чая, добавила столько же молока.
— Выпей. Тебе полегчает.
Пил он маленькими глотками, на щеках затеплился румянец. Когда чашка опустела, она вновь наполнила ее.
— Ты не будешь возражать, если я закурю?
Он покачал головой. Салли сходила в свою спальню, вернулась с сигаретой.
— Тебе лучше?
Он кивнул.
Салли глубоко затянулась, едкий дым неприятно щекотал ноздри.
— Извини, я не хотела причинять тебе боль.
Он не ответил.
— Честно говоря, я намеревалась просто уехать и оставить тебе записку. Я не хотела, чтобы ты об этом узнал.
И доктор обещал никому ничего не говорить.
— Ты забыла предупредить его, что и мне тоже ничего говорить не следует. Я никак не мог взять в толк, о чем идет речь, когда, встретившись со мной в клубе, он стал поздравлять меня.
