Появляется Асгар и громко кричит в темноте:
– Бойцы роты «Гейс»! Приготовиться! Ребятам роты «Гейс» – быстрее читайте намаз, надеть всё снаряжение и быть готовыми в окопах! Бойцы роты «Гейс»!
Мехди негромко говорит:
– Ребята, вперед! Быть в готовности.
Наши руки расходятся – словно клубок разматывается. Мы расстаемся. Темнота не позволяет видеть, кто куда пошел, но я остаюсь сидеть на месте. Холодный ветер дует со стороны противника. Мне холодно, и я сижу, скрючившись.
* * *
Впереди, на передовой – тишина. Ребята дремлют в окопах и ждут приказа. Все шумы прекратились. Хусейн передал мне распоряжение явиться к нему. Он возле перекрестка, и я должен взять всё свое снаряжение. Объясняю Мехди ситуацию, чтобы меня не искали. Иду в темноте. На шоссе что-то горит, и, когда это пламя вспыхивает ярче, я вижу всё укрепление до конца. Край насыпи в результате передвижения войск превратился в жидкую глину. Надо хорошенько смотреть, чтобы не плюхнуться в нее. Не хочется последние минуты перед боем посвятить чистке и отмывке от грязи. Через каждые несколько шагов я окликаю:
– Хейдар… Хусейн…
Отвечают:
– Дальше… Иди дальше.
Тишина действует на нервы, а сильнее всего то, что молчат все ребята. Продираюсь сквозь камыши.
– Хейдар… Хусейн…
– Еще чуть дальше.
– Иди сюда! Сюда.
Я их нашел. Они оба возле насыпи, не доходя до перекрестка. Вокруг них – радисты и посыльные. Хейдар дремлет, растянувшись на пологой насыпи. Хусейн освобождает мне место возле себя:
– Или сюда… Садись!
Хейдар бьет меня по плечу и восклицает:
– Повезло тебе! Посылаю тебя вперед пустить их на колбасу!
– Посмотрим! – ехидно говорю я ему.
– Уж посмотрим! – отвечает он. – Ночь длинна…
Хусейн расстилает на земле карту и включает фонарик, стекло которого он заклеил синей лентой. И карта освещается синеватым светом. Этот бледный отсвет падает на его лицо, окрашивая его красный шрам в цвет ржавчины.
– То, о чем говорили раньше, утверждено, – сообщает мне Хусейн. – Каждый взвод выделяет гранатометчика с помощниками, и эти три гранатометчика образуют спецгруппу. Ты – командир группы. В восьмистах метрах от следующего укрепления враг сосредоточил до восьмидесяти танков. Спецгруппа наша и спецгруппа роты «Абес» движутся впереди батальонной колонны. Задача обеих групп – сжечь эти танки. Спецгруппа нашей роты действует влево, их спецгруппа – вправо. Вы должны пробить брешь, достаточную для наступления батальона с минимальными потерями, с выходом на шоссе Шаламче – Басра. Командиры взводов выделяют для этого своих лучших людей. Также для связи тебе выделяется Таги из службы связи батальона.
– Что нам делать после того, как сожжем танки? – спрашиваю я.
– Немедленно двигайтесь в направлении шоссе Шаламче – Басра, – отвечает Хусейн. – Занимайте высоту 270. От той зоны, где противник сосредоточил танки, до асфальтового шоссе расстояние два километра двести метров.
– Как быть с ранеными? – спрашиваю я. – Что с ними делать?
– Переноска раненых – не твоя задача, – отвечает он. – Те батальоны, которые будут действовать в этом секторе, проходить через него, отправят твоих раненых в тыл. Сразу за вашей спецгруппой двинется батальон. Так что об этом ты не беспокойся.
– Не забудь передать мой привет колбасе! – добавляет Хейдар.
Я натянуто улыбаюсь и думаю о том, как буду действовать и какие обстоятельства возникнут. Раньше я не раз бывал в бою, но сейчас – дело особенное. Восемьдесят танков! Мой мозг подает мне сигнал, и я спрашиваю:
– Итак, перед нами восемьдесят танков?
– Не верь сказкам, – говорит Хейдар. – Их не меньше восьмидесяти, а может, даже и больше.
Вместо того, чтобы ободрить меня, его слова лишь усиливают мою тревогу.
– Эти танки с утра контратакуют, останавливают ребят, – добавляет Хусейн. – Когда стемнело, они чуть отошли и сейчас встали в оборонительную линию.
Хусейн постоянно говорит по рации кодом, я ничего не понимаю, и меня это раздражает. Отхожу к Асгару. Он прилег на насыпи.
– Не спишь? – спрашиваю его.
– Так точно! – отвечает он, повернув ко мне голову. – На таком холоде разве заснешь?
На голову он повязал красную повязку, выше ее торчат его волосы. Я вижу это в пламени того, что горит на шоссе. Его лицо кажется мне покрасневшим, и он не отводит глаз от этого пламени.
– Что это горит? – спрашиваю я.
– В санитарную машину попали. Она везла раненых в тыл.
Мне вдруг показалось, что я чувствую запах горелого мяса. Но я намеренно не спрашиваю, что стало с ранеными в этой машине. Не хочу сейчас слышать ответ. Пламя вновь вспыхивает ярче, и оранжевый его всполох отражается в воде и окрашивает насыпь и фигуры бойцов.
– Ты в головном отряде? – спрашивает Асгар.
– Так точно!
– Ну, береги себя.
Я вспоминаю первый его день в батальоне. Он пришел длинным юношей, похожим на молодого жеребенка, взбрыкивающего ногами по всем направлениям. И я сразу заметил его крупные карие глаза на костистом розовом лице – это тоже выглядело необычно.
– Асгар, ты уже сколько на фронте? – спрашиваю я. – Два года, да?
Отрешенно улыбнувшись, он отвечает:
– Два года и два месяца.
– Брат Хусейн! Хейдар!
Со стороны насыпи подходят бойцы и повторяют в темноте имена командиров, пытаясь их найти. Вот они собрались. Это гранатометчики второго и третьего взводов. Двое гранатометчиков и шестеро помощников, чья задача – таскать гранаты и помогать главному стрелку. Подходит и Али – он гранатометчик первого взвода. Его помощники – из новеньких. Я отвожу их всех в сторону и ставлю перед ними боевую задачу. Гранатометчик первого взвода пойдет впереди всей нашей маленькой колонны, гранатометчики других взводов – за ним. Я специально ставлю Али впереди: он мужественен, и я больше уверен в нем. Они все теперь сидят рядком вдоль насыпи. Подходит Таги. Рация у него за спиной, наушники выглядывают из-под желтой вязаной шапочки. Я с ним уже знаком и ему тоже объясняю задачу. Мы готовы выступить.
По рации передают какой-то приказ, и Хусейн в темноте кричит:
– Асгар! Асгар!..
– Я здесь, – отвечает тот.
– Беги по взводам, передай, чтобы выдвигались. Командирам взводов передай: поднимать ребят. Скажи, чтобы первым выступил первый взвод, за ним второй и третий. Вперед!
Асгар закидывает за спину автомат и убегает. Хусейн говорит мне:
– Строй своих ребят и веди на перекресток. Ждите, пока соберутся взводы, и будьте готовы выступить, когда мы подойдем.
Я строю спецгруппу и веду ее вперед. Окопы почти опустели, а если кто-то в них и остался, то ободряют нас:
– Аллах да пребудет с вами!
– Во имя имама Али! Задайте им жару!
У перекрестка я командую нашей колонне сесть. Здесь – груда ящиков пустых и полных боеприпасов, здесь еда, и тут же трупы. Несколько трупов сложены в ряд и покрыты полосатыми бело-зелеными одеялами, короткими, поэтому ноги и головы торчат. Я говорю громко:
– Ребята! Вы с помощниками добейтесь такой слаженности, чтобы каждый из вас, гранатометчиков, этой ночью был как целый взвод.
Никто ничего не отвечает. Я сажусь впереди колонны, и Таги присаживается рядом. Он худой, лицо бледное и как бы светящееся, борода не настолько отросла, чтобы прикрыть этот цвет его кожи. Глаза его словно два черных угля. Спрашивает меня нарочито басовитым голосом:
– Что это там горит?
В его зрачках отражается догорающая санитарная машина.
– Не знаю, – отвечаю я. – Тут много всякой техники было, что-то, наверное, загорелось от взрыва.
Оглянувшись на трупы, он спрашивает:
– Это наши ребята?
– Не думаю, – отвечаю я. – Скорее всего, они из тех, что с утра воевали за это укрепление.
– После полудня было прямое попадание мины в окопы роты «Абес». Двое парней стали шахидами.
– Да? – говорю я. – Не знал.
– Кстати, – спрашивает он, – один из ваших также погиб, как его звали?
Голос Таги похож на голос молодого петушка, впервые пробующего петь: корябает уши.
Мы слышим приближающийся шум пехотной колонны. В бликах огня вижу Хейдара, а за ним, между камышами и насыпью, выдвигается колонна. Он твердо командует:
– Двигайтесь вперед, выдвигаемся.
Встав, я командую своим:
– Внимание, спецгпруппа… Шагом марш!
Наша маленькая колонна встает и идет следом за Хейдаром. Вокруг шеи его завязан платок. Он идет впереди, твердо ставя толстые, мясистые ноги. Я следую ему в затылок. И мы проходим мимо трупов. Догорающая машина вдруг вспыхнула ярче, осветив их. Мой взгляд рассеянно скользит по ним и вдруг натыкается на старика и останавливается. С усов старика свисают капли свернувшейся крови, глаза его открыты и как бы смотрят на меня, равнодушно. На виске его рана…
Навстречу едет пикап, в кузове его стоит боец и кричит сверху водителю:
– Стой, вот они!
Машина остановилась, и приехавшие на ней хлопочут вокруг трупов.
