И она примерила. Моментально превратилась из девочки-бунтарки в нежную принцессу. Волосы бы еще распустить и будет здорово.
— Я выгляжу как…
— Как человек ты выглядишь! — перебиваю я. — Все, снимай и пошли.
С огромными пакетами с одеждой, обувью, косметикой, даже школьными принадлежностями мы ввалились домой. У консьержа забираю заказ из итальянского ресторана, и поднимаемся наверх. Хорошо, что я на машине, а Ева отняла половину пакетов, заглядывая в них своими блестящими глазами. Иначе не унесли бы это все барахло.
— Осталось мебель заказать, — говорю я, когда мы затаскиваем все пакеты в комнату Евы. Уже в ее комнату, а не в гостевую. Надо только к этому привыкнуть. — Ну что, поздравляю. Теперь ты живешь со мной, — торжественно объявляю я. Это лишнее, знаю. Может, после шопинга у меня крыша ехать начинает.
— Не надейся, папочкой называть не буду.
— Не называй. Но ты должна доверять мне. Если попробуешь что-то от меня скрыть — получишь по первое число.
Да-да, я не забыл, как эта наглая девчонка не рассказала об изнасиловании и травле в интернате после моего отъезда. Со вторым она справилась, а вот с первым… Сегодня осознал, что не до конца.
— Ага, я запомню, — фыркает она.
— Ева!
— А что Ева? — она вскидывает свои темные брови. — У каждого есть секретики от других, вот и у меня будут!
— Ева!
— Ладно, ладно, Олежа!
— Молодец. Теперь нам надо обустроиться. В университет ты поступила, осталось дождаться учебного года. Скоро адаптируешься, заведешь друзей, начнешь жизнь нормального подростка. Только пожалуйста без выкрута…
В какой-то момент она перестает шевелиться. Резко. Сидит на месте, как вкопанная, глядя на покрывало в цветочек, которое только что достала из пакета. Раскрыла. Развернула. Зависла на моих словах. А затем так же резко подняла два больших темных блюдца. Смотрит в упор. Не просто в глаза. Глубже. Сквозь них. Словно пытается где-то там, в бездне, найти успокоение.
— Зачем ты это делаешь?
— Зачем ты это делаешь?
— В смысле? — переспрашиваю я, ошарашенный вопросом.
— В прямом. Ты взял меня к себе, купил одежду, обувь. А до этого переводил деньги на лекарства и не забывал все это время о моем существовании. Для чего это все?
Я тоже задавался этим вопросом на протяжении полугода. Каждый аз, возвращаясь поздно ночью домой, думал, почему? Почему я так вцепился в эту девчонку? Почему помогал все это время? И почему сейчас согласился разделить с ней личное пространство, хотя мы абсолютно чужие?
Просто я в состоянии показать, что существует другая форма жизни, что она не умрет от нехватки лекарств или из-за эгоизма и влияния других людей.
Что ее не ждет та же участь, что и того парня…
Возможно, не такая радужная, какую можно навоображать, но все же прекрасная. Со своими яркими масляными красками или той же акварельной пастелью. С черными и белыми полосами.
Сейчас мы идем вдоль белой полосы. Я шагаю спереди, как вожак, а она осторожно следует за мной. Шаг за шагом. Прощупывая почву. Но доверительно держа меня за руку.
Еще полгода назад я бы ни за что не ответил на этот вопрос, а сейчас вижу цель, которая сверкает перед глазами. Она недосягаема, возможно, бредова. Но я хочу ее достигнуть. Когда-то этой целью была карьера художника. Слава. Достаток. Неиссякаемость идей. Теперь параллельно с ней следует еще одна.
— Однажды я оставил тебя на попечительстве у той ведьмы, больше не хочу допускать в твоей жизни горя.
Мы смотрели друг на друга. Не отрывались. В упор. Но теперь Ева не пыталась пробраться куда-то в душу. Она смотрела на поверхность. Ведь душу я только что излил. Больше нет нужды искать ответы где-то в просторах вселенной.
Она просто подошла и обняла меня. Крепко-крепко. На рубашке тут же образовалась влага. Едва слышал, как она шмыгала носом, маленькие ладошки прижимаются ко мне. Мнут тонкую ткань. А губы едва различимо шепчат:
— Спасибо…
В какой-то момент я почувствовал, как бьется мое сердце. Быстрее, чем обычно. И я ощущал тепло. Ее тепло. Этой мелкой девчонки, которая только-только начинает жить. По-настоящему. Без оглядки назад. Без ожидания подвоха. Без нужны защищать себя.
Ощущаю аромат вишневой туалетной воды, которую купили только сегодня, прерывистое дыхание от всхлипов. Ничего, мы еще справимся.
И мы действительно справились. Со временем Ева перестала плакать, просыпаться по ночам. Распределили обязанности между собой. Точнее все обязанности, кроме оплаты коммуналки у меня отняли. Уборку на себя взяла клининговая компания, как и раньше, а готовку — Ева.
— Хочешь, я буду завтраки готовить? — вызвалась она однажды, глядя на меня озорными глазами.
— А ты умеешь?
— Еще бы! Я часто теть Гале помогала.
— Что ты готовишь?
— Ну, — задумчиво вскидывает глаза к потолку, — бутерброды с овощами, яйца варю, иногда оладьи. Да не делай такое лицо, я правда вкусно готовлю!
Что именно она разглядела в моей физиономии — неизвестно, но такой расклад меня не особо устроил, учитывая, что я уже больше полугода соблюдаю диету той врачихи.
— Давай теперь я научу готовить тебя правильную еду.
— Это как? — округляет свои и без того большие глаза.
— Полезную. Чтобы ты чувствовала себя прекрасно и не…
— И не была жиробасиной, да?
— Ева!
— А что? Ты же именно к этому клонишь. Как видишь, я лишним весом не страдаю, так что своим моделькам можешь это сказать.
Так она называла натурщиц. Показывала им язык, пока они не видели, а когда уходили — передразнивала походку. Деловая. Чего она к ним прицепилась?
— Нет. Если будешь питаться правильно, то у тебя меньше рисков снова словить обострение, — поясняю я, хотя сам не особо во все это верю.
— Ладно, ладно, валяй.
Ева способная ученица. Быстро научилась запекать курицу, готовить котлеты на пару и даже перешла на более сложные блюда. Однако в моменты безграничной лени мы заказывали еду из ресторана. И не только. Макдональдс поселился в сердце этой девчонки очень глубоко.
