Что меня привлекло в Эльзе?
Марина подходит ближе, тянется нежными ладонями к моему лицу, рассматривает его, как терапевт на осмотре. Она так близко. Рядом. Единственная, кто всегда меня поддержит. Всегда.
— Будь сегодня со мной, — слетает с моих уст перед тем, как запечатать полные яркие губы поцелуем.
Марина никогда не церемонилась, знала, чего от нее хотят, и с удовольствием давала это, если, конечно, наше желание оказывалось взаимным. Где-то в глубине души я думал, что она оттолкнет меня, оскорбленная нашим расставанием, даст пощечину, отвергнет. Но она рядом. Позволяет утянуть себя в уединенное место, прижать к стене и вытворять с ней все, что придет в голову. Любая фантазия, любое извращение.
Она все еще любит меня, в то время как у меня перед глазами время от времени возникает образ миловидной сводной сестры…
Ее полные розовые губки, ее молочная нежная кожа под моими ладонями, ее сладкий голос. Она везде. Эльза везде. Ее нужно выкинуть из головы как можно скорее.
— Дан, ты женишься на меня? — голос с толикой робкой надежды внедряется в разум сквозь воспоминания о недоступной девчонке.
— Да…
Скорее всего, завтра я пожалею об этом, и придется вновь оправдываться перед Мариной, но сейчас я хочу расслабиться. Мне это нужно. Нужно забыть мою любовь, мою ангельскую девочку.
Нужно. Забыть. Эльзу.
Глава 21. Разрушенные реальности
Все в нашей жизни имеет свой срок. Радость. Горечь. Счастье. Отчаяние. Мы не всегда понимаем, как приходим к тому или иному варианту, не представляем, что движет нами. Желание жить дальше или невольно загубить свое существование.
Но в один день жизнь разрушается. Ломается на кусочки, на паззлы, которые невозможно собрать в единую картинку. Почему жизнь так несправедлива? Жизнь в принципе несправедливая штука, ответите вы. В какой-то степени вы будете правы. Но я наивный человек, и хочу верить, что все в нашем мире имеет баланс. В один день все хорошо, в другой плохо, и наоборот. Не бывает такого, чтобы вся жизнь шла под откос, и не нашлось никакого выхода.
Когда я переехала в этот дом, чувствовала себя чужой, лишней. Я не жила, а существовала на незнакомой территории. Однако в моей жизни появился Дан, который скрасил мое существование, наполнил яркими красками. Сейчас темная полоса вновь наступает на пятки, но я не позволю ей полностью захватить меня. Я справлюсь. Мы справимся.
Начался учебный год. Точнее, начнется завтра. Алена недавно забегала ко мне. Хотела проведать подружку в положении.
— И как твой малыш? — громко спрашивает она, прикрыв дверь в мою комнату.
— Тише ты! Еще никто не знает!
— Как это никто? Две недели прошло, а ты никому не сказала? А Даня? — подруга удивленно смотрит на меня, будто я сморозила какую-то глупость.
— Он не в курсе.
— Как это? Ты ему не сказала?
Я не говорю подруге, что вижу его только по вечерам и то в течение пяти минут, чтобы родители не застукали нас, не говорю, что в последнее время он редко отвечает на сообщения, и это кажется мне странным и необъяснимым. Если бы я сама сказала ему о ребенке, то причина такого отношения была бы ясна, однако никто не знает о вердикте врача и о том, что она порекомендовала мне сходить к гинекологу как можно скорее, если…
— Он пропадает на работе, приходит только вечером, — в моем голосе сквозит грусть, но я стараюсь подавить ее, чтобы она не была слышна так явно.
— Ты должна сказать ему о ребенке. Вам нужно принять решение.
Знаю, что нужно, только не выходит…
Почему мы так сильно отдалились? Почему каждый день так растягивается в ожидании любимого, а «свидание» с ним длится не более пяти минут? Сегодня Дан должен прийти пораньше, а родители с утра улетели на переговоры. Их не должно быть дома, свидетелей не будет.
Аленка права, мне нужно рассказать о беременности. Но как он отреагирует на нее? Не хочу даже задумываться об этом. Дан всегда меня поддержит. Он поймет. Но…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мне так страшно. Будущее туманно. Я никогда раньше не задумывалась о беременности. Честно говоря, она пугала меня больше третьей мировой войны. А сейчас я ловлю себя на том, что представляю оформленную детскую, представляю себя с животом, а через девять месяцев — маленький комочек, который буду качать на руках, если его будут беспокоить колики.
Или ее?
Кто у нас? Мальчик или девочка? Он будет похож на Дана или на меня? Унаследует ли альбинизм? Вдруг унаследует?
Как же страшно…
Время двенадцать ночи. Пытаюсь дозвониться до Дана, но натыкаюсь на автоответчик. Каждый раз. Почти всегда. Только тяжелые шаги в коридоре дают понять, что он вернулся. Выбегаю из комнаты, чуть не врезаюсь в грудь Дана. Я была бы не против окунуться в его неповторимый аромат. Снова. Как раньше, когда мы оставались одни.
— Дан…
— Прости, Эльза, я очень устал, — он глядит на меня потухшими серо-зелеными глазами и пытается обойти меня, отступив на шаг.
Снова он отдаляется, когда находится так близко…
— Нам нужно поговорить!
Он какое-то время глядит на меня, не отрываясь, и я впервые в жизни задумываюсь почему. Почему он смотрит на меня, как на чужую? Почему пытается протянуть руку к моему лицу, но тут же отдергивает ее? Что изменилось между нами? Что, Дан?
Родители узнали о нас? Только не это! Но Дан рассказал бы мне, если бы мои подозрения оказались правдивыми.
— Хорошо.
Мы заходим ко мне в комнату, закрываем дверь. Дан выглядит уставшим. Спина сутулая, под глазами вырисовываются синие круги. Знаю, что ему не нравится работать в винодельне, но, видимо, отец слишком сильно надавил на него.
— О чем ты хотела поговорить?
Впервые его голос кажется не таким родным, как раньше, но я отгоняю это прочь. К черту. Не сейчас. Он так близко. Родной. Любимый. Так хочется коснуться его в полутьме моей комнаты. Почему я выключила основной свет, когда выбегала навстречу своей судьбе? Неважно. Сейчас все кажется незначительным.
Он здесь. Передо мной. Сделаю шаг — и он окажется в моих объятьях. И я делаю его. Разговоры подождут. Мне нужно обнять его, прижать, вдохнуть его аромат, почувствовать, как наши сердца колотятся в груди, показывая истинные чувства друг к другу.
Нам это нужно.
— Я скучала… — шепчу скороговоркой и накрываю любимые губы своими.
Дан долго не отвечает, стоит на месте, словно борется со своими чувствами. А я хочу, чтобы он окунулся в нашу любовь с такой же силой, как и я. Проходит секунда. Другая. Его губы резко впиваются в мои, его ладони сжимают мою талию. До легкой боли. До хруста. Губы быстро шепчут какие-то слова, но я не различаю их.
Они сладкие — его губы. Мягкие, какими я всегда их помнила. С легким запахом табака и мускуса. Он начал курить? Как часто? Почему я не знала этого и не почувствовала табак на одежде? Но я задам этот вопрос позже. Не сейчас.
Впервые я ощутила эту дурманящую смесь полгода назад. В тот роковой день моя жизнь разделилась на До и После. В мой день рождения. Казалось, тогда я была совсем другой. Наивной. Неуверенной. Скромной.
Сейчас я изменилась. Смелая, уверенная в себе. В своих чувствах к единственному человеку, с которым горю, как в огне. В адском пламени. Никто не должен узнать о запретной любви к собственному сводному брату. Ни родители, ни знакомые. Никто не должен узнать о маленьком секрете, кроме Дана.
Вскоре я расскажу ему все…
Дрожу в его руках, умираю и возрождаюсь снова. Мои ладони жадно трогают его твердые мышцы, спрятанные под хлопковой футболкой и пиджаком, его пальцы скользят по… мамочки… Как же я скучала! Как же… Внезапно до меня доходит едва слышный стук каблуков и какой-то шорох в коридоре. Либо прислуга, которая не спит, либо…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дан, там кто-то есть! — шепчу, все еще обнимая любимого за плечи.
— Тебе показалось.
— А вдруг…
