– Это мое дело, – огрызнулся Сергей, но на этот раз уголовник не обиделся, а лишь добродушно усмехнулся:
– Ну-ну, кровь горячая, мести просит… Знамо дело.
Он наполнил кружку водкой и залихватски опрокинул ее в глотку. Сергей передал ему деньги, и глаза алкоголика заблестели.
– А у меня ведь тоже для тебя подарочек есть, парень, – вдруг проскрипел он и, нагнувшись, достал из-под матраса искусно сделанный нож с текстолитовой рукояткой. У основания лезвия был выгравирован оскаленный череп, над которым крохотными буквами было написано: «МИР»[28].
– Видал, какие «перья» пацаны на киче делают? – хвастливо заявил уголовник. – Держи, Серый, и вспоминай дядю Борю. Кстати, ты только один флакон беленькой взял?
Сергей кивнул.
– Надо бы догнаться, – озабоченно сказал бывший зэк.
Внезапно в дверь кто-то постучал, и Сергей, завороженно рассматривающий нож, встрепенулся от неожиданности.
– Ты чевой-то быстро на измену садишься, – засмеялся хозяин квартиры, обнажая сгнившие пеньки зубов. – Это Дюша. Мой кореш, тоже недавно откинулся. За долгом явился, так что ты вовремя пришел – а то мне отдавать было нечем. Он, кстати, тобой интересовался.
Дядя Боря сполз с табуретки и, кряхтя, заковылял к двери.
– Заодно в «очко» сыграем, – бормотал он, почесывая под мышкой. – Можа, и отыграюсь.
В коридоре послышалась какая-то возня, затем в комнату зашел худощавый мужчина с бледным лицом и набрякшими мешками под глазами. На его бескровных губах застыла неживая ухмылка.
– Располагайся, Дюша, – гостеприимно сказал дядя Боря, протягивая мужчине кусок газеты. – А это Серый, мой кореш и сосед. Его матушка недавно богу душу отдала…
Он продолжал что-то бубнить, наполняя кружку, а Дюша наконец уставился на Сергея, и этот взгляд очень ему не понравился.
– Сыграем? – предложил между тем Борис и взял с подоконника истрепанную колоду карт.
– Это без меня, – сказал Сергей, натянуто улыбнувшись. – Мне пора.
Он уже хотел подняться с места, как Дюша вкрадчиво спросил шипящим свистом, глядя куда-то сквозь стены в обшарпанных обоях:
– Дядя Боря, а ты знаешь, кого к себе в дом привел?
– Кого-кого, – проворчал старик, перетасовывая карты. – Я ж тебе на русском языке сказал, а не по-мордовски.
– Он «петух». За базар отвечаю, – раздвигая в ухмылке тонкие губы, проговорил Дюша. – Его на зоне Светой звали, и место его было рядом с «дальняком». У них Митя Ростовский хату держал, так что все точняк. Я только вчера с пацаном базарил, который с той кичи откинулся. Так он мне все по полочкам разложил! Ты посмотри, у него зубов передних нет! Не мне тебя просвещать, что так всегда делают, чтобы «петух» не кусался! Пускай руку левую покажет!
– Что у него с рукой? – с нарастающей яростью спросил дядя Боря, его опухшие глаза медленно наливались кровью.
– Он вскрыться хотел. А его подружки, не будь дурами, литруху крови схавали, пока он в отключке валялся. Но откачали все ж потом.
– Покажи руку! – рявкнул дядя Боря, и Сергей молча задрал рукав на свитере. Обнажился шрам, уродливый и бугристый, извивающийся от самого локтя до запястья.
– Видал, с кем ты под одной крышей беленькую распиваешь?! – насмешливо произнес Дюша.
– Так ты что, и взаправду «опущенный»? – страшным шепотом заговорил дядя Боря, приближаясь к Сергею. – И утаил это от меня? От меня, чушок сортирный?!
Дюша сделал два шага вправо, закрывая своим телом выход из комнаты. Его немигающие глаза холодно улыбались.
* * *
С утра Андрей отвез Аллу в школу и тут же позвонил по телефону, который вчера продиктовал Дымков. Ему не терпелось увидеться с участковым, который был в этом доме, когда умер отец маньяка. Правда, Иван обмолвился, что Дмитрий Сорокин (так зовут полицейского) уже не работает в том отделении и уволился из органов.
Однако по домашнему номеру никто не брал трубку. Мобильный бывшего полицейского вообще уже не использовался, и адвокат принял решение ехать к Сорокину прямо домой. У него еще оставалась надежда, что он застанет дома либо самого Дмитрия, либо кого-то из его родни.
Через полчаса Андрей был на месте, но и тут его ждало разочарование – дома никого не было, и, судя по всему, давно. Пока Белов раздумывал, как ему разыскать Сорокина, дверь квартиры, расположенной напротив, тихонько отворилась, и в щель просунулась голова какой-то старухи.
– Если вы к Димке, так зря приехали – нету его тут, – задребезжала она.
Андрей обернулся.
– Добрый день. А вы не знаете, где он сейчас? – спросил он.
– А вы кто таков будете? – с подозрением задала вопрос старуха. – Небось брат? Иль еще какой родственник?
– Нет, но он мне очень нужен.
– А‑а‑а… – протянула старуха, продолжая внимательно следить за Беловым сквозь дверную щель. – А то как его увезли, так сразу родственнички отыскались. Про квартиру, понимаешь, вспомнили, а как Димка пластом лежал, даже по нужде сходить не мог без помощи – так никого и не было.
– Он заболел?
– А то как же. Не ходит он. Позвоночник сломал. И жена его бросила, уехала с дочкой. Я сама его с ложки кормила, да у меня тоже радикулит, – скрипела старуха. – А когда уж совсем невтерпеж Димке стало, его в приют для инвалидов‑то и забрали.
– Может, и адрес приюта знаете? – с надеждой спросил Андрей.
– Отчего ж не знать, – с достоинством отозвалась словоохотливая бабка. – Он для брошенных инвалидов у нас тут один…
Спустя пять минут Андрей мчался к приюту. «Брошенный инвалид», – вертелось у него в мозгу. Что могло случиться с участковым?
Приют представлял собой неказистое трехэтажное здание из красного кирпича, грязные окна которого сонно пялились на окружающий мир. Андрею пришлось долго объяснять дежурившему сотруднику о причине визита, но в конце концов его пропустили внутрь, сообщив номер комнаты Сорокина.
Когда Белов вошел внутрь, его взору предстал пожилой мужчина, распластавшийся на кровати. В палате было еще две койки, но обе были пусты.
– Здравствуйте, – поздоровался Белов и располагающе улыбнулся.
– Кто вы? – заволновался лежачий, его зрачки, словно ртутные шарики, заскользили по сторонам, будто ища поддержку.
– Вы Дмитрий? – как можно мягче спросил Андрей.
– Да. Но что вам надо? Я вас никогда не видел. Вы не врач! – нахмурился мужчина.
– Я не врач, вы правы. Я юрист. И я живу в доме, где умер Юрий Власов. И, насколько мне известно, вы приезжали в частный дом номер 27 по улице Лесная, когда он скончался.
Лицо мужчины после этой фразы стало похожим на застывший воск.
– Вы БЫЛИ там, Дмитрий, – продолжал Белов. – И вы все видели.
– Что вам надо? – осипшим голосом спросил Сорокин. Он попытался сдвинуться с места, и, судя по всему, это усилие причинило ему боль, так как лицо его перекосила страдающая гримаса.
– Позвать сиделку? Вам плохо? – встревожился Андрей.
– Что. Вам. Надо? – медленно, чуть ли не по слогам спросил Дмитрий.
– Я не знаю, в курсе ли вы, что сын Власова-старшего, которого вы нашли мертвым в тот день, на сегодняшний момент обвиняется в убийствах детей. Он убивал их и отрезал ноги.
К удивлению Андрея, черты лица бывшего участкового неожиданно разгладились, и его губы даже изобразили некое подобие улыбки.
– Этого следовало ожидать… Я всегда считал, что эта семейка плохо кончит… Но мне никогда не приходило в голову, что их проблемы напрямую коснутся меня.
Андрей хотел задать очередной вопрос, но Дмитрий его опередил:
– Вы там живете, не так ли? Что ж… Мне жаль тебя, парень.
Андрей нервно усмехнулся:
– Благодарю, но я не нуждаюсь в сочувствии. По крайне мере, от вас. Извините.
– Ты ни хрена не понимаешь, – прервал его Дмитрий. В палате воцарилась неприятная пауза. Сорокин просто молча лежал и разглядывал Андрея, при этом на его лице блуждала ухмылка, не сулившая ничего хорошего.
– Вы помните этот… – начал адвокат, но бывший участковый его перебил:
– Видишь те две кровати, парень?
Андрей, раздосадованный, что его перебили, кивнул.
– Когда меня переместили сюда, тут было двое – мужик и старик. Старик умер через два дня. Мужик – сегодня утром. У меня хороший слух, и я слышал разговор сиделки с врачом, когда они стояли в коридоре. Мол, лучше бы этот Сорокин у себя дома сдох, а то всех, кто с ним лежит, потом ногами вперед выносят. Понимаешь, парень? Меня все боятся. Разве это нормально?
Белов ничего не ответил. Дмитрий сглотнул и продолжил:
– Хочешь знать, как все произошло? Да? А ты не боишься, парень? Тебе не приходит в голову мысль, что однажды ты можешь оказаться моим соседом по палате?
Андрей почувствовал, как на лбу выступил пот, а жутковатая ухмылка Сорокина стала еще шире. Были видны испорченные зубы, похожие на почерневший от времени забор.
– Я хочу знать правду, – сказал Белов. – При каких обстоятельствах умер Власов?
