в безопасности.
― Но я могу сражаться! ― Впервые в жизни у меня появилась возможность защищать свой народ от налетчиков, не скрывая своей магии, а у меня ее отнимали.
― Двадцать лет я охотился за тобой. ― Снорри схватил меня за руки так сильно, что точно останутся синяки. ― Я отказываюсь потерять обещанную мне судьбу через несколько часов после того, как овладел тобой.
Овладел. Это слово заставило мои мышцы напрячься, словно само тело отвергало такую мысль, но я ничего не сказала, наблюдая, как он натягивает рубашку, жилет из кожи, а затем пристегивает меч.
― Держи ее здесь, ― приказал он Илве, а затем вышел в хаос большого зала.
Я расхаживала взад-вперед, пока Илва натягивала платье на свое обнаженное тело ― сочетание длинных линий и крутых изгибов объясняло преданность ей Снорри, хотя, на мой взгляд, даже идеальная грудь не могла компенсировать ее характер.
― Не бойся, Фрейя, ― сказала она. ― Снорри победит его, и люди Гнута увидят дым от погребальных костров своих мертвых воинов, когда проснутся утром. Это будет доказательством того, что предсказание сбывается, и уважение к Снорри возрастет.
Я не боялась. Я была в ярости. Сегодня ночью люди погибнут, защищая меня, а я, вместо того чтобы биться с ними плечом к плечу, прячусь с теми, кто не может сражаться.
― Наши люди тоже погибнут. Неужели тебе наплевать на них?
― Конечно, нет, ― огрызнулась она. ― Я хочу, чтобы наш народ был настолько силен, чтобы никто не осмелился напасть на нас, а единственный способ добиться этого ― объединить Горные земли. И ты сделаешь это.
― Как? ― Я стояла прямо перед ней, хотя не помнила, как подошла. ― Я ― дитя незначительного бога, моя магия полезна только для защиты в бою. Что, по-твоему, я могу сделать такого, что заставит все Горные земли последовать за Снорри?
― Только боги знают, но что бы ты ни сделала, наш скальд увидит. И она будет петь песни о твоих подвигах по всем Горным землям, пока каждый мужчина и каждая женщина не присягнут Снорри.
― Тогда она будет петь только о том, как я словно ребенок, пряталась от опасности в большом зале. ― Я повернулась и вышла из комнаты.
В зале не было воинов, только женщины, дети и старики молча сидели там, где раньше танцевали, гирлянды, свисавшие с колонн и стропил, поникли, остатки пиршества остыли на блюдах. Здесь пахло медовухой, блевотиной и страхом, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не выбежать за двери, потому что здесь мне было не место.
Мне нужно было оружие. Мне нужно было защищать этих людей. Мне нужно было сражаться.
Заметив меч, который Снорри подарил мне на свадебной церемонии, прислоненный к стулу, я потянулась за ним, но тут же вспомнила о тупом лезвии. Затем мой взгляд остановился на мече моего отца. Теперь это был меч Снорри, но мне было все равно, я взяла его в руки, изучая острый край.
Достаточно острый, чтобы резать. Достаточно острый, чтобы убивать.
Отбросив плащ, я направилась к дверям, но голос Илвы остановил меня на пороге.
― Клянусь своей жизнью, вы не позволите ей уйти.
Двое мужчин, к которым она обратилась, стояли перед дверями, скрестив руки и держа оружие наготове. Судя по их виду, это были опытные бойцы, но если я возьму один из многочисленных щитов, украшающих зал, и призову свою магию, то у меня будет шанс пройти мимо них.
Вот только что, если при этом я их раню?
Ранить воинов и, возможно, себя, когда снаружи бушует битва, а внутри десятки невинных людей нуждаются в защите, было глупым планом.
Мне следовало найти другой выход.
― Ладно. ― Я опустила меч, но Илва, словно почувствовав мои мысли, сказала: ― Комната заперта, Фрейя. Сядь, налей себе выпить и держись подальше от неприятностей.
Боги, я начинала ненавидеть эту женщину. Стиснув зубы, я села за стол у края комнаты, положив меч на бедра.
Крики и вопли мужчин и женщин, не присутствовавших на пиру и спасавшихся от воинов Гнута, проникали сквозь стены, и я начала беспокоиться, что мне не придется искать бой.
Потому что он сам найдет меня.
Барабаня пальцами по столу, я обдумывала варианты. Либо сразиться с людьми, преграждающими мне путь, либо попытаться пробраться через запертые двери в покои Снорри, а затем снова выйти наружу через туннель. Ни то, ни другое не гарантировало успеха.
Крики снаружи когтями рвали мои внутренности. Каждый мускул моего тела дрожал, требуя движения. Дети плакали на руках у своих матерей, все они знали, что произойдет, если в зал ворвутся. Все они знали, что наши тела сожгут, и над ними будет подниматься дым, подобный тому, что выходил через…
Отверстие наверху.
Я перевела взгляд на дыру в крыше большого зала, не видимую в тени, хотя я точно знала, что она там есть. Достаточно большую, чтобы я могла пролезть в нее, если бы только смогла забраться на стропила так, чтобы никто не заметил.
Но что я могла сделать с крыши?
Ответ был найден в луке и колчане, которые кто-то оставил, скорее всего, в пользу щита и клинка. Поднявшись на ноги, я подошла к столу, на котором лежало оружие, и, перекинув его через плечо, направилась к лестнице, ведущей на верхний уровень.
― Что ты делаешь? ― зарычала Илва.
― Если они войдут, ― ответила я, ― я убью всех, кого смогу.
Правительница Халсара настороженно посмотрела на меня, опасаясь, что я пущу стрелу ей в спину, но она мало что могла сказать, когда все остальные смотрели на нее.
Я поднялась на узкую площадку, заставленную кроватями и личными вещами. Прислонившись к перилам, я ждала, пока Илва перестанет проверять, не пытаюсь ли я сбежать. Ждать пришлось недолго.
В двери стучали кулаками, люди снаружи кричали, чтобы их впустили. Я ожидала, что Илва откажет им, но она лишь кивнула воинам у дверей, и они подняли балку. Поток окровавленных и испуганных людей хлынул внутрь.
Это был мой шанс.
Заправив юбку за пояс, я разглядывала балки и стропила, затем бросила последний взгляд, чтобы убедиться, что никто не наблюдает, и полезла наверх. Я провела свою юность, гоняясь за братом, в том числе лазая по деревьям, и я использовала эти навыки, поднимаясь вверх и стараясь не шуметь. На такой высоте дым был удушливо густым, и я закашлялась.
―
