Я повернулась к ней и увидела, что она держит вилку, с которой свисает ошейник Роджера.
Глава 20
– В запеканке лежало, – продолжала Алиса. – Откуда-а-а? Не па-а-анимаю!
Я, в отличие от нее, сообразила, каким образом аксессуар мини-пига оказался в ужине. Когда горе-повариха поставила сковородку на пол и на секунду отвлеклась, чтобы открыть духовку, мини-пиг начал быстро хлебать смесь из яиц, сосисок и овощей, именно в этот момент ошейник расстегнулся и утонул в месиве.
– Стра-а-анно, – тянула Алиса, – зага-а-адочно.
Я сдернула с вилки ошейник, запихнула его себе в рот и затараторила:
– Вам попалась кора ели.
Рита оперлась локтями о стол.
– Зачем ее в киш положили?
– Для придания блюду особого аромата и неповторимого привкуса, – нашлась я, заталкивая языком «деликатес» за щеку. – Извините, что отняла у вас приправу, обожаю ее.
– Ничего, – ответила Алиса, – сомневаюсь, что мне сей изыск пришелся бы по вкусу.
– Где Нинель Павловна? – вдруг спросила Маргарита. – Я только сейчас сообразила, что ее нет за столом.
– И правда, – удивился Леонид. – Может, бабке не сказали, что ужин готов? Где она…
Договорить Деревянко не успел, дверь распахнулась, в столовую вплыла Рогачева.
– Вы опоздали, – сурово отчеканил босс.
Нинель Павловна одернула хламиду.
– Только-только завершила выполнение задания, не очень-то легко мне пришлось, но я все сделала. Пошла в особняк, не туда свернула, заплутала, очутилась на берегу озера…
– Сма-а-атрите! – подпрыгнула Алиса. – Съела запеканку, а под ней оказалась креветка из салата. Она ползет. Честное слово!
– Тебе кажется, это оптический обман, – возразила я, хотела продолжить, но тут край нитяного ошейника, который я держала за щекой, попал на язык и обмотался вокруг него. Я временно онемела.
– Я бродила по территории, – жаловалась тем временем Нинель Павловна, – испугалась! Повсюду деревья, темнота! Натыкалась на какие-то сооружения…
– Креветка чешет к краю стола, – провозгласила Алиса, – чемпион по марафону прямо. У меня вопрос: неужели морские гады передвигаются, как червяки? Сжимаются-разжимаются? Я думала, они пла-а-авают. Хотя я не биолог!
– Я придумала новый силковицил, – засуетилась Рита, – соображала, соображала и дотумкала.
– Лекарства изобретаешь? – заржал Владимир. – В фармакологии работаешь? Не силковицил! Силлогизм! Тайга дремучая!
– Все люди на двух ногах. У кенгуру две ноги. Кенга – человек, – радостно заявила Маргарита.
– Ваша попытка с очередным силлогизмом не очень удалась, – деликатно заметила Алиса.
– Почему? – расстроилась Маргарита.
– Условие неправильное, – деловито сказал Якунин, – у кенгуру четыре лапы.
– Она на двух ходит, – возразила брюнетка, – я видела по телеку.
– Дорогая, сумчатое прыгает, – поправила Нинель, – опирается на хвост и скок-поскок. Но вы правы, у кенгурушечки две ноженьки.
Владимир насадил на вилку кусок запеканки.
– А на груди у нее чего?
– Ручки, – просюсюкала Нинель и начала ковыряться в тарелке.
– У животных нет рук! – разозлился Якунин. – Не сметь спорить с умным человеком! Не сметь!!!
– Ой, как стра-а-ашно, – поежилась Алиса, – тебя все боятся, дрожат и пааадают.
– Слушаются тут исключительно Бориса Валентиновича и меня, – подал голос Леонид.
– Почему? – изумилась Нинель, опоздавшая к началу беседы.
– Я комиссар, – гордо заявил Деревянко.
– Сначала икру дожри, а то поста лишишься, – сбил с него спесь Владимир.
Я осторожно взглянула на Эпохова, тот с непроницаемым видом пил из стакана воду, в беседу подопечных не вмешивался. Мне стало ясно: профессор внимательно изучает тех, кто очутился в Волчьей пасти. Он провокатор, нарочно создает острые ситуации и смотрит на реакцию присутствующих. Деревянко он назначил главным для разжигания скандала, заодно Борис проверяет, на что готов пойти Леонид, чтобы сохранить руководящий пост и эксклюзивные бытовые условия. И Леня открылся, сначала он поглумился над бедным Гарри, заставил старика ходить на четвереньках и тявкать, затем согласился давиться икрой. Думаете, питаться одним изыском легко? Вовсе нет. Леня сейчас еле-еле запихивает в себя белужью икру, ему не дали ни хлеба, ни картошки, ничего, только деликатес.
– Я нашла в тарелке кошачий корм! – сообщила Нинель.
– Нет! – возразила я.
– Душенька, я обожаю мурок, у меня дома два котика, – пропела пожилая дама, – я кормлю их исключительно элитной пищей. И сейчас вижу перед собой «Лакомые кусочки кролика с овощами». У них характерная форма – звездочки.
– Ради эстетики я фигурно нарезала мясо для киша, – соврала я.
– Но и вкус точь-в-точь как у консервов, – не утихала Нинель.
Я хотела достойно ей возразить, но язык снова запутался в ошейнике Роджера, и я замолчала.
Нинель подняла вилку.
– Я стопроцентно уверена, что…
– А-а-а-а, – донеслось из коридора, – помогите! Скорей! Пожалуйста! Кто-нибудь! Умоляю!
Борис Валентинович быстро встал и вышел из столовой. Я выплюнула ошейник в ладонь и поспешила за тюремщиком. Судя по топоту за спиной, остальные последовали моему примеру. Добежав до центрального холла, Эпохов остановился, он явно не знал, куда двигаться дальше.
– Кто орал? – осведомился Леонид. – Надо наказать человека, помешавшего нам ужинать. Сто очков ему в минус.
– Люди! Сюда! – раздался из левой галереи рыдающий женский голос.
Хозяин поспешил на звук, я последовала за ним, около винтовой лестницы на коленях стояла Зинаида. Мне показалось, что повариха уронила большой тюк с бельем, тот развязался, и теперь Зина пытается тряпки собрать, но вдруг увидела две ноги, торчащие из узла. На них были черные туфельки с серебряными пряжками.
– Что происходит? – сурово осведомился Эпохов. – Зинаида, по какой причине ты помешала мне ужинать? В карцер захотела?
Повариха отползла в сторону, всхлипнула и повалилась на бок.
– А-а-а-а, – завизжала Алиса, – у нее нет рук. Рук нет! Совсем нет рук!
Я пригляделась и сообразила, что приняла за куль с тряпьем женщину, она лежит на спине, лица не видно: его закрывают светлые волосы.
– Где ладони? – прошептала Алиса, сползая по стене. – За что ей их отрубили?
Рита, стоявшая около меня, беззвучно села на пол. Нинель привалилась к ней.
– Отойдите, я врач, – приказал Якунин, – патологоанатом, но моего образования достаточно, чтобы оказать помощь живому человеку. Бабам дурно, это не страшно, сейчас очнутся. А вот с той, что у лестницы, хуже. Ну-ка…
Владимир присел, приложил два пальца к шее несчастной, потом закрыл ей глаза.
– Время смерти без измерения температуры печени не определю, но на ощупь тело вполне теплое. Думаю, жертва скончалась меньше часа назад. На первый взгляд причина смерти ясна. Секундочку.
Врач наклонился над трупом и присвистнул.
– Ампутированы обе руки примерно на пять сантиметров ниже локтевых суставов. Применено острое орудие, но какое, не скажу. Наточенный топор, тесак, секира, алебарда… Учитывая местные реалии, предполагаю именно это. При входе в библиотеку стоит фигура рыцаря в доспехах, при нем имеется меч. Без своего волшебного чемоданчика я бессилен, могу лишь визуально определить, этим ли холодным оружием отсекли верхние конечности. Осматривать ладони присутствующих смысла нет.
– При чем тут наши ладони? – поморщился Борис.
Якунин встал.
– У всех мечей есть рукоять, у ножей тоже. Некоторые убийцы, нанося удар жертве, ранят себя рукоятью. Но это в основном бывает, когда холодное оружие с силой втыкают в тело. В данном же случае смею предположить, что лезвие падало сверху, убили женщину не здесь.
– Почему ты так думаешь? – пробормотал Борис Валентинович.
– Тут почти нет крови, – пожал плечами Владимир, – жертва откуда-то пришла. С такой травмой несчастная не могла долго передвигаться. Странно, очень странно.
– Как она вообще смогла шаг сделать, – прошептал Гарри, – бедная Ксюша, она страдала.
Владимир повернулся к старику:
– В состоянии шока у некоторых людей происходит самопроизвольная анальгезия, они перестают ощущать боль, и у них включаются резервные силы. Один раз я исследовал тело водителя, пострадавшего во время ДТП. У него были несовместимые с жизнью травмы, но он смог добраться до подземки и войти в вестибюль. Меня сейчас удивило не то, что бедняга здесь очутилась, а отсутствие крови, которая точно текла из ран. Посмотрите, пол в коридоре чистый, возникает ощущение, что девушка вылезла из-под земли и тут же скончалась.
– Катакомбы, – прошептала я, – помощница Зинаиды выбралась оттуда, а руки ей…
В ту же секунду я спохватилась и прикусила язык.
