Якунин посмотрел в мою сторону.
– Интересное предположение. Если жертва вышла из подземелья, то это объясняет отсутствие в галерее крови. А что ты еще подумала?
– Ничего, – чуть слышно ответила я.
Но Владимир не отставал.
– Ты произнесла «а руки ей…», продолжи фразу.
– …кто-то в лабиринте отрезал, – выдохнула я, – напал на несчастную с мечом, ножом или чем-то подобным. Надо спуститься в подземелье и осмотреться там.
– Я хочу уйти, – заплакала очнувшаяся Зина, – мне страшно.
– Да ну? – прищурился Борис Валентинович. – С трудом верится в это. Напомни-ка, за какие шалости ты сюда угодила?
– Заколола шилом несколько мужчин, – пробормотала Зинаида.
– Вроде жертв насчитали пять, – уточнил хозяин.
– Шесть, – всхлипнула Зинаида. – Я мстила им за то, что подверглась насилию. Того, кто надо мной надругался, не поймали, вот я и решила уничтожать всех, кто хотел меня затащить в койку. Если думаете, что я погубила Ксюху, то ошибаетесь. Я давно стала другим человеком, раскаялась, осознала свои ошибки. И я расправлялась только с мужиками.
Якунин повернулся к Эпохову:
– Где вход в лабиринт?
– Не здесь, – после короткой паузы ответил Борис, – в пристройке, там, где прачечная. Лика!
– Да, – отозвалась экономка.
Я вздрогнула и обернулась. Оказывается, девушка все это время находилась тут и не издала ни звука, как, впрочем, и Вадим с Нинелью Павловной. Модельер сидел на полу, прислонившись головой к стене, а Рогачева отошла подальше, сложила ладони домиком, закрыла глаза, у нее безостановочно шевелились губы. Похоже, она молится.
– Убери отсюда всех, – распорядился хозяин, – останется только Владимир.
Якунин ухмыльнулся.
– Погодите. Есть предложение. Понимаю, это неприятное происшествие, а полицию вызвать нельзя, вам придется объяснить стражам закона, что за люди обитают в особняке. И лично я, например, при виде карабинера, ажана, жандарма (пока не понял, в какой стране мы находимся), тут же заявлю о похищении и своем насильственном удержании. И тогда у господина Эпохова начнутся неприятности, его бизнесу придет конец. Впрочем, вы спокойно можете зарыть тело в лесу, где его никто не отыщет. Но в доме совершено убийство, и осуществил его кто-то из бывших, как считает Борис Валентинович, раскаявшихся преступников. А это совсем плохо, это говорит, что пенитенциарная система господина Эпохова не работает. Вы образованный умный человек, но к криминалистике не имеете никакого отношения, поэтому не сможете найти виновного. А я обладаю большим опытом, работал с лучшей следственной бригадой. Могу использовать полученные навыки. Предлагаю сделку: я нахожу того, кто отрубил руки жертве, а вы меня отпускаете.
Эпохов выпятил губу.
– Давай вспомним, по какой причине ты тут очутился! Разве можно разрешить монстру выйти на свободу?
Владимир усмехнулся.
– Понимаю, вы не поверите мне, слышали многократно: «Меня оговорили, ничего плохого я не совершал», но все же скажу: я честный человек, попал сюда по ошибке. И у вас нет выбора. Если хотите узнать, кто лишил жизни девушку, соглашайтесь на мои условия. Самому вам никогда не разобраться.
Гарри схватился за грудь, судорожно закашлялся и отошел в сторону.
Глава 21
– Хорошо, – решил хозяин, – выполнишь работу и катись на все четыре стороны.
– Нет, – возразил вдохновленный легкой победой патологоанатом, – смею предположить, что тем, кто незаконно запихнул меня сюда, вы правды не сообщите. Моя сестра будет думать, что я изолирован от общества, и продолжит платить вам деньги за мое содержание и перевоспитание. Вы никогда не признаетесь, что в тюрьме произошло убийство, а я отпущен за помощь в его раскрытии. Я уеду от вас не с пустым кошельком, а с некой суммой на расходы, получу подъемные. О'кей?
– Нельзя Борису Валентиновичу условия ставить, – дрожащим голосом пролепетала успевшая очнуться Рита. – Как вам не стыдно! Помогите великому ученому бескорыстно. Вы должны быть счастливы, что он на вас свое драгоценное время тратит и…
Гарри снова зашелся в кашле, похоже, у старика сердечный приступ.
– Согласен, – процедил тюремщик.
Маргарита схватилась руками за щеки.
– Ой! Вы ему разрешите уехать?
– Супер, – не смог скрыть ликования Якунин, а у меня вспотела спина.
– Мне потребуется помощник, – продолжал Владимир, – Васильева подойдет.
– Нет, – помимо воли вырвалось у меня, – спасибо, я не хочу!
– Обоснуй причину своего отказа, – потребовал Якунин.
– Ну… если честно, – протянула я, – откровенно…
– Врать не стоит, – предостерег Борис, – за ложь я лишу тебя семидесяти очков, с теми, что ты успела набрать, получится путевка в катакомбы. Посмотри на Ксению и поймешь, что бывает с теми, кто в лабиринт спускается.
– Скажу правду, – мямлила я, мне совершенно не хотелось озвучивать причину отказа.
Ну не говорить же во всеуслышание: «Владимир, вы, возможно, опытный и талантливый эксперт, но как психолог никуда не годитесь. Вас не смутило, что Эпохов быстро согласился на все ваши требования? Да Борис луну с неба пообещает, лишь бы выяснить, кто убил Ксению. Но как только патологоанатом озвучит имя убийцы, тюремщик мгновенно бросит Якунина в подземелье или велит Сансону придушить его. Неужели господин Якунин не знает, что человек, владеющий информацией, живет, пока молчит. Едва он сообщит, кто преступник, как его песенка будет спета. А заодно с экспертом в путешествие на тот свет отправится и его помощница!»
– Не слышу четкого ответа! – рассердился Якунин. – Другая бы радовалась, что ей выпала честь поработать под моим руководством, поднабраться ума, которого у нее нет.
– Придется ходить по подземелью, – заныла я, – там воздух вредный для здоровья, зараза, инфекция, вокруг темно, жутко, я упаду в обморок, толку от меня не будет. И там крысы!
– Ассистента тоже освободят? – поинтересовался Деревянко.
– Я договаривался исключительно о себе, – предупредил Владимир.
– Если она хорошо поработает, то уйдет домой, – нагло солгал Эпохов.
– Володя, зачем тебе баба? – спросил Деревянко. – Она дура, призналась, что темноты боится, начнет истерить, лучше работать с умным хладнокровным мужиком.
– Я, я, я, – запрыгала Маргарита, – мне пофигу, какое там освещение, на крыс наплевать, я готова босиком по дерьму ходить, согласна не спать ночами. Борис Валентинович, Дарья вас обзывала «мучителем-садистом». Я слышала это собственными ушами!
Мне стало противно. Надо же, Рита не казалась мне подлой особой.
– Слышать чужими ушами затруднительно, – менторски произнесла Нинель Павловна. – А земляным червем Дарья господина Эпохова не именовала?
– Вы тоже слышали? – обрадовалась лгунья, никогда не читавшая Киплинга[6]. – И земляным червяком тоже.
Несмотря на серьезность ситуации, в глазах Эпохова промелькнула насмешка.
– Ты жирная, – заявила Алиса, – небось в катакомбах узкие лазы, застрянет Рита постаментом, и ку-ку. Я верткая, гибкая, на шпагат сажусь, фитнесом занимаюсь и училась логике. Я лучший кандидат на роль ассистентки. Думаю, Владимир это понимает. Зачем ему неповоротливая уродка, когда есть стройная, на все готовая ради выяснения правды красавица?
– Дрянь, – затопала ногами Рита.
Алиса взяла Якунина под руку и прижалась к нему всем телом.
– Со мной вам будет очень хорошо! Обещаю!
– Шлюха, – возмутился Деревянко, – …!
Преподавательница кокетливо наклонила голову и облизала надутые губы.
– Если ночью загляну в твою келью, неужели ты выгонишь меня вон?
– Сволочь! – задохнулся Леонид. – Я комиссар.
– Поэтому тебе вход в катакомбы закрыт, ты должен каждые два часа черную икру жрать, – отрубил Эпохов.
– Отказываюсь, – заверещал Леня.
– От комиссарства? – уточнил владелец особняка.
– Да, да, да, – твердил Деревянко, – я слагаю свои полномочия.
– Уверен? – прищурился Эпохов. – Оцени последствия, переезд в мансарду и все такое.
– Да, да, да, – сучил ногами Леонид Юрьевич, – пусть меня Владимир в ассистенты возьмет.
– Отставка принята, – провозгласил профессор.
– Ура! – подпрыгнул Леня. – Я готов стать помощником эксперта.
– Обо мне забыли? – заныл Вадим. – Я тоже хочу домой. Если Владимир быстренько убийцу найдет, я могу успеть на неделю моды в Милане.
– Гуськов, замолчи, – приказал тюремщик.
– Да уж, заткнись, – скривился Деревянко, – Диор недоделанный.
– Не выступай, когда нормальные люди беседуют, – фыркнула Алиса, – геям нельзя участвовать в расследовании.
– Я не гей, – слабо возразил Гуськов, – я настоящий мужчина.
