– Ступай, а я ждать буду. Прямо сюда и приходи. Слугу посылать не буду, слышишь?
– Хорошо, батюшка! – отозвалась Вэнь. – Или завтра, или послезавтра, либо рано утречком, либо вечерком ждите весточку. С этими словами она и вышла.
– Мне твоего не нужно, – обратился к ней Дайань. – Но лян серебра вынь да положь. Я ж за тобой ходил. Не одной тебе пировать.
– Ишь ты, макака! Молокосос! – заругалась Вэнь. – Пока на воде вилами писано.
Тетушка Вэнь вышла за ворота и взобралась на осла. Ее сопровождал сын Вэнь Тан с фонарем в руке.
Симэнь Цин и сюцай Вэнь продолжали в кабинете беседу, когда прибыл надзиратель Ся. Его угостили чаем, и Симэнь в парадном облачении отправился вместе с ним на пир к сослуживцу Ло Ваньсяну. Вернулся Симэнь к вечеру, когда зажгли фонари.
Тем временем со слитком серебра, радостная, приехала домой тетушка Вэнь, а к обеду, проводив гостей, поспешила в дом полководца Вана. Она поклоном встретила вышедшую к ней госпожу Линь.
– Давно ты ко мне не заглядывала, – проговорила хозяйка.
Сваха рассказала ей о чаепитии, во время которого был дан обет совершить в конце года паломничество в горный буддийский монастырь и принести жертвы.
– А разве нельзя послать сына? – спросила Линь.
– Да где мне?! – подтвердила сваха. – Конечно, Вэнь Тана отправлю.
– Я тогда дам ему на дорожные расходы, – пообещала Линь.
– Премного вам благодарна, сударыня, за пожертвования. Госпожа Линь пригласила тетушку сесть поближе к огню. Служанка подала чай.
– А молодой господин дома? – отпивая чай, спрашивала Вэнь.
– Два дня не ночевал, – отвечала хозяйка. – Связался с этими бездельниками – от певиц не выходит. В лугах гуляет. А жену-цветок совсем бросил. Что делать, ума не приложу.
– А невестушка где же? – опять спросила гостья.
– Она из своих покоев не показывается. Тетушка Вэнь огляделась и, убедившись, что никого нет, сказала:
– Не отчаивайтесь, сударыня! Дело поправимое. Я знаю, как избавиться от шалопаев. А молодой господин сразу остепенится и перестанет навещать певиц. Я бы вам сказала, сударыня, как этого добиться, если вы, конечно, позволите.
– Да говори же, прошу тебя! – торопила ее хозяйка. – Я ж всегда прислушиваюсь к твоим советам.
– Видите ли, сударыня, – начала тетушка Вэнь, – прямо у городской управы проживает почтенный господин Симэнь, тысяцкий. Судебным надзирателем служит, чиновных особ ссужает, до пяти лавок держит: торгует атласом и лекарственными травами, шелком и шерстью. Корабли его бороздят воды всей империи. В Янчжоу соль продает, в Дунпин поставляет воск и благовония. У него приказчиков и управляющих не один десяток. Императорский наставник Цай ему отец приемный, главнокомандующий Чжоу – давнишний покровитель, а дворецкий Чжай сватом доводится. Ревизоры да инспектора с ним дружбу водят, не то что областные или уездные правители. А какими угодьями владеет! От рису закрома ломятся. Все, что желтеет – золото, белеет – серебро, все круглое – жемчуг, а блестящее – самоцветы. Кроме старшей жены, дочери здешнего тысяцкого левого гарнизона, которая заменила покойную супругу, еще не то пять, не то шесть младших жен, а певиц да танцовщиц, приближенных горничных и служанок и не перечесть. Словом, что ни день – весенние празднества Холодной пищи,[1190] что ни ночь – праздник фонарей. А год ему идет тридцать первый – тридцать второй,[1191] не больше. Мужчина, можно сказать, что надо! И ростом взял, и собой красив. И в этих делах знает толк – снадобья принимает, чтобы мощи придать. В двойную шестерку и шашки играет, нет того, чего бы он не постиг! А какие подает мячи! Знает всех философов и ученых, мастер разгадывать шарады, нет того, в чем он не осведомлен! Одно скажу, мастак на все руки. Так все и схватывает на ходу – вот талант. Так вот, сударыня, прослышал он, что род ваш потомственный, знатный, а сынок у вас, господин Третий, в военном заведении обучается, и решил нанести вам визит. Но прийти так сразу не совсем удобно, а тут, как ему стало известно, ваш день рождения подходит. Со всех концов, стало быть, подарки понесут, и так ему захотелось пожелать вам доброго здоровья! Что вы, говорю, батюшка! Как же так? Ни разу не видались и сразу подношения?! Погодите, говорю, я с госпожой посоветуюсь, тогда и нанесете визит. Разговор у нас, сударыня, шел даже не столько о знакомстве или свидании. Просто вы могли бы попросить его оградить молодого господина от этих бездельников, чтобы они не отвлекали его и не порочили репутацию вашего славного рода. Да, читатель! Ох уж эти женщины! Как воду влечет в низину, так и их – в омут.
– Но мы даже в глаза друг друга ни разу не видели, – усомнилась госпожа Линь. – Какая может быть встреча?
– Не беспокойтесь, сударыня! – заверила ее сваха. – Я поясню господину Симэню что к чему. Скажу, госпожа, мол, обращается к вам за советом. Прежде чем подавать жалобу на бездельников, которые увлекли ее сына, господина Третьего, она очень хотела бы с вами повидаться, так сказать, в частном порядке, с глазу на глаз. Чего тут особенного?
Госпоже Линь такое предложение пришлось весьма по душе, и она назначила свидание на вечер через день. Заручившись ее согласием, тетушка Вэнь отбыла восвояси, а на другой день к обеду пожаловала к Симэню. Тот только что вернулся из управы и от нечего делать сидел в кабинете.
– Тетушка Вэнь, – неожиданно объявил Дайань. Симэнь тотчас же прошел в малую гостиную и велел слугам опустить занавеси.
Немного погодя вошла тетушка Вэнь и земно поклонилась. Дайань знал в чем дело и вышел, оставив их наедине. Сводня рассказала, как она уговаривала госпожу Линь, как расхваливала ей Симэня, который-де и со знатными дружит, и справедлив, и бескорыстен, и в любовных делах большой знаток.
– Словом, она согласна, – заключила Вэнь. – Завтра вечером, когда молодого господина не будет дома, она устраивает для вас угощение. Все будет выглядеть как деловой разговор, а в действительности – свидание. Обрадованный Симэнь велел Дайаню принести тетушке Вэнь два куска атласа.
– Значит, завтра поедете, – говорила она. – Только не так рано. Когда зажгут огни и будет мало прохожих. Повернете, батюшка, в Пельменный переулок к задним воротам. Там увидите домик мамаши Дуань. Я у нее вас ждать буду. Постучите в ворота, я вас проведу, чтобы соседи не видали.
– Ясно, – проговорил Симэнь. – Ты пораньше отправляйся, да никуда не отлучайся. Я точно вовремя приеду.
Тетушка Вэнь откланялась и поспешила к госпоже Линь. Симэнь провел ночь у Ли Цзяоэр, но о том вечере говорить больше не будем.
Симэнь с нетерпением ожидал свидания и старался быть на нем во всеоружии. В обед он, в парадной чиновничьей шапке, вместе с Боцзюэ отбыл верхом на день рождения к Се Сида. На пиру были две певицы. Симэнь осушил несколько чарок, а с приближением сумерек покинул пирующих. Он ехал верхом. Его сопровождали Дайань и Циньтун. Шел девятый день месяца.[1192] Тускло светила луна. Прикрыв глаза пылезащитной повязкой, Симэнь повернул с Большой улицы в Пельменный переулок и вскоре очутился у задних ворот дома полководца Вана. Только что зажгли фонари, и улицы опустели. Симэнь остановил коня немного поодаль от ворот и велел Дайаню постучаться к мамаше Дуань.
Мамаша Дуань, надобно сказать, жила тут в маленьком домике по рекомендации той же тетушки Вэнь и выполняла обязанности сторожихи у задних ворот. У ней-то обыкновенно и останавливались поклонники госпожи Линь, прежде чем проникнуть в господский дом. На стук вышла тетушка Вэнь и поспешно отперла ворота.
Симэнь вошел, не снимая повязки, а Дайаню наказал привязать коня под стрехою у дома напротив. Слуга потом стал поджидать хозяина у мамаши Дуань.
Сводня пригласила Симэня и, заперев за собою ворота, повела его узкой тропинкой мимо ряда строений, пока они не подошли к пятикомнатному дому, где жила госпожа Линь. Боковая дверь оказалась запертой. Тетушка Вэнь, как было условлено, тихонько стукнула дверным кольцом, и служанка тотчас же распахнула двустворчатую дверь. Сводня подвела Симэня к задней зале, и, отдернув занавеску, они вошли.
Ярко горели свечи. Прямо перед ними висел портрет досточтимого предка рода Ван Цзинчуна, князя Биньянского, наместника Тайюаньского.[1193] Одетый в ярко-красный халат, затканный драконами о четырех когтях, с круглым воротом и поясом, украшенным нефритовыми бляхами, он восседал в покрытом тигровой шкурой кресле, погруженный в чтение военного трактата. Всем своим видом он походил на славного князя Гуаня,[1194] только борода и усы у него были немного короче. Рядом с ним стояли копье и кинжал, лук и стрелы. Над входом красовалась ярко-красная лаковая надпись: «Зала верности покойному супругу». По обеим сторонам висели парные надписи, исполненные в древнем каллиграфическом стиле «лишу» на крапленном золотом шелку. Одна гласила: «Да пронесет сей род из поколения в поколение душевную чистоту и постоянство, коими славятся сосна и бамбук». Другая надпись возвещала: «Да прославится Отчизна неувядаемыми подвигами сего рода – высокими, как горы и созвездие Ковш». Кругом висели каллиграфические надписи и редкие картины, лежали арфа и дорогие книги. Только Симэнь окинул взглядом залу, как послышался звон колокольчиков у дверной занавески и появилась тетушка Вэнь с чаем.
