— А зачем, скажите, за эту сраненькую жизнь цепляться?! Если любой человек в отдельности, это, в сущности, какое-то мелкое недоразумение, вместе со своим всезнайством, болезненным самолюбием и, никогда не осуществимыми фантазиями на тему своего будущего… Но уже на другой день после отъезда судей Моисей-хан увидел перед собой педантичного до тошноты и экономного до алчности строгого хозяина, который ему выговаривал, игнорируя форс-мажорные обстоятельства, вроде чумы и экономического кризиса:
— А зачем, скажите, вы вино прошлогоднего урожая вдвое ниже цены сиракузского рынка продали, а зерно и фураж в три раза выше цены ротонского рынка закупили? И кто этот богатенький перец из Сиракуз, которому вы мой гарем под такие баснословные проценты заложили? И зачем, черт возьми, вы продали государственному преступнику Виктору-хану «Буцефала» — моего лучшего жеребца-производителя? Не дойдя до середины отчета об итогах финансово-хозяйственной деятельности за истекший год, добрейший Моисей-хан расплакался, как женщина, и попросился в отставку с пожизненным пенсионом. Однако же в этой просьбе ему было решительно отказано, и тогда на рассвете, верхом на коне, с одной пастушьей сумкой за плечами, он поскакал в Слюдянку, где его поджидала рыбачья фелюга. Впрочем, «в единственной котомке», с которой дворцовый приказчик покинул Летний дворец, у него хранились не черствые хлеба и недозрелые овечьи сыры вместе с застиранным хитоном, а полноценные золотые динары в количестве, достаточном для последующего безбедного существования. Вечером того же дня его примеру последовал старший библиотекарь Евсей, прихватив «на добрую память» дюжину старинных фолиантов с золотыми застежками и прочими изумрудными изысками. Надо полагать, он поспешил на распродажу оптом того, что не успел продать в розницу. Таким образом, Толемей-хан лишился не только части движимого имущества, но и двух друзей, которые скрашивали его досуг. Помимо этого, очевидного, неудобства ему пришлось самому приниматься за хозяйственные дела, к которым он, по правде говоря, не испытывал никакой привязанности. И тогда он вспомнил о родном племяннике, прозябавшем нотариусом в захолустном городе Микены — столице столь же захолустной провинции, отправив к нему гонца с письмом. В письме он уговаривал бедного родственника как можно скорее прибыть со всей семьей в его, Толемей-хана, новое поместье. Два места, освободившиеся за его обеденным столом, за неимением других подходящих кандидатур, заняли приходский священник Феофан и доморощенный архитектор (по совместительству — старший садовник) Циркуль. Других грамотных и образованных людей в его окружении не было. Несколько раз чести отобедать с ним удостаивалась Урсула-воительница, но, к сожалению, разговаривать с ней можно было только на две темы: об охоте и про войну, — то есть о том, что Толемей-хан уже давно разлюбил. С угрюмым и застенчивым напарником Урсулы по прозвищу Тибул он практически не общался. Но и об услуге, которую тот ему оказал, расправившись с его злейшим врагом Виктором-ханом, не забыл: приказал выдать юноше две пары нижнего белья и нарядную верхнюю одежду. Немного погодя, он распорядился передать ему в услужение трех девушек из гарема, «подпорченных» похотливым Моисей-ханом. По правде говоря, отпускать эту парочку: Урсулу и Тибула, — ему очень жаль, поскольку, глядя них, он с ностальгией вспоминал события собственной жизни, описанные им в «Повести о неудавшемся путешествии». Последние из орландов проживали в Летнем дворце на мысе Принцессы Грез в ожидании наступления весны, когда на Байкале прекратятся свирепые зимние штормы, и они смогут на попутном корабле и при попутном ветре добраться до Айхеноя, а оттуда с первым купеческим караваном — до реки Елены. Хлопоты по восстановлению расстроенного управлением Моисей-хана дворцового хозяйства, прием посетителей из соседних городских и сельских поселений отнимали много времени и сил. Толемей-хан совсем забросил научные занятия, и смог их продолжить лишь после прибытия в Летний дворец племянника Якир-хана с его многочисленной семьей и завершения весенних полевых работ. На том же корабле, на котором прибыла семья Якир-хана, отправились в обратный путь в Эльдорадо Урсула-воительница и ее юный друг Тибул. Толемей-хан оплатил их проезд до Айхеноя, выделил съестные припасы на дорогу и уговорил принять в подарок дорогое оружие, нарядную одежду и трех рабынь — тех самых чаровниц из гарема покойного принца Арона, которых обрюхатил бывший дворцовый приказчик. И, вот, в один из похожих весенних дней, когда расцветали яблони и вишни, Толемей-хан после почти двухмесячного перерыва пришел в дворцовую библиотеку, и первое, на что обратил внимание, усаживаясь за конторку, была стопка тетрадей из пергамента — тех самых, которые когда-то принадлежали донне Анастасии и по решению суда перешли Урсуле. На стопке тетрадей лежала записка, сложенная из бумаги в форме треугольника. Развернув ее, Толемей-хан узнал до боли ему знакомый почерк их высочества Тезей-хана:
«Дорогой друг! Я рад, что мне снова удалось с тобою свидеться.
Однако по причине невероятности того, что со мною произошло, я не мог перед тобою открыться. С большим удовольствием прочитал два твоих сочинения, которые ты оставил на своем рабочем столе в библиотеке: „Повесть о несостоявшемся путешествии“ и „Повесть о славном Тезей-хане…“ Написано очень живо и интересно. Правда, есть одно „но“, которое тебя сильно обрадует или, наоборот, огорчит. Дело в том, что их высочество Тезей-хан, охотник Тимур Храбрыйиз племени орландов и гражданин Тибул из Эльдорадо, это — одно и то же лицо, а точнее — Душа, всуществовании которой тыникогдасомневался. Начну по порядку. Я появился здесь из другого мира, который, вероятно, является параллельным по отношению к этой Вселенной, и внедрился в мозг 18-летнего охотника Тимура из племени орландов. Вместе со мной в одно и то же прибыл демон, известный тебе под именем Эскулап-хан, и взял меня под свое покровительство. Когда у меня возникли проблемы с Верховным жрецом Колываном, который догадался о том, что я — пришелец, Эскулап-хан предложил мне оставить тело Тимура Храброгов состоянии глубокого летаргического сна и внедриться в мозг высокородного Тезей-хана. После того, как тело Тимура Храброго с почетом было отправлено в „святое место“ резиденции Верховного жреца Колывана на Красных Камнях, мое „Я“ проснулось в теле старшего сына императора Агесилай-хана IV. Я пробыл в нем 5 самых счастливых лет своей жизни, и прожил бы дольше, если бы коварный демон Эскулап-хан не подстроил мне лютую смерть. Долгие пятнадцать лет моя Душа блуждала неизвестно где, и, наконец, вернулась в тело Тимура Храброго. За время пребывания в подвальном посещении известной тебе Перламутровой башни в моем организме произошли изменения, из-за которых я стал на себя совсем не похож. От меня прежнего осталась одна-единственная особая примета: большая родинка между лопатками, — по которой меня узнала моя боевая подруга Урсула. Очнувшись и выбравшись на белый свет, я нашел Красные Камни необитаемыми и поспешил в Эльдорадо. В качестве того, кто я есть, в Эльдорадо не знает никто, кроме Урсулы. Открываться перед другими людьми, кроме нее и тебя, я не намерен. Почему? Об этом ты узнаешь, прочитав мои воспоминания, которые я, из-за недостатка времени и писчего материала, изложил в тетрадях несчастной донны Анастасии, продолжив свое жизнеописание с того места, на котором ты остановился. Благодарю за гостеприимство, которое ты оказал мне и Урсуле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
