следы гибели целых городов археологи обнаруживали не только в Старой Рязани, но и «в Киеве, Райковецком городке, в городах-крепостях Колодяжин и Изяславль во Владимиро-Волынском княжестве»[270]:
Сотни скелетов защитников с оружием и в доспехах лежали там, где их настигла смерть. Останки стариков, женщин и детей обнаружены под обвалами сгоревших построек и внутривальных жилых клетей, на площадях, на дне оборонительных рвов, в патернах – подземных тайных ходах из крепости. В Киеве две девочки-подростка спрятались, прижавшись друг к другу, в глинобитной печке, где их и застала гибель. В Райках искавшая спасения женщина до последних минут жизни обнимала своего ребенка[271].
Жизнь пленника в Орде – или, как ее называли сами монголы, в Улус Джучи – стоила мало. По словам итальянца Джиованни Карпини (ок. 1182–1252), побывавшего там, если рабы «не повинуются по мановению, то их бьют, как ослов»[272]. Иностранец наблюдал, как они «часто ходят в меховых штанах, а прочее тело у них все нагое, несмотря на сильнейший солнечный зной, зимою же они испытывают сильнейший холод»[273]. От обморожения рабы теряли пальцы и другие части тела. В случае смерти госпожи или господина слуг и служанок могли похоронить вместе с другим имуществом и лошадьми.
Пленники-мужчины становились пастухами, земледельцами или же слугами. Рабы-ремесленники строили ордынские города и корабли, и их положение было чуть лучше, чем у других: со временем они могли обзавестись домом и даже обрести свободу.
Всех пленниц привозили в столицу Орды – Сарай-Берке, величественный город с дворцами и общественными зданиями, расписанными золотом. Уже тогда там была канализация и система водоснабжения, а в некоторых зданиях – даже центральное отопление, тогда как в Версале такой роскоши, как канализация, не появилось даже в XVIII веке.
Здесь, в столице, русских девушек разделяли: большинство отправляли на невольничьи рынки и продавали – в основном в восточные страны. Так, в ноябре 1317 года в Александрию на корабле доставили 200 невольниц и 300 невольников на продажу[274]. И им, вероятно, еще повезло: девушкам несимпатичным или имеющим физические дефекты могли отрезать уши, вырвать ноздри, заклеймить раскаленным железом лоб или щеки[275]. Закованные в кандалы, эти пленницы днем выполняли самую тяжелую работу, а ночью их скидывали в темницу, швыряя им лишь червивое мясо, от которого отказывались собаки.
Рабыня, особенно красивая, считалась прекрасным подарком и могла за один год сменить до пяти хозяев – знатных ордынцев. Гаремы как таковые появились в Золотой Орде лишь после принятия ислама, во времена правления хана Узбека, но и до него у монголов многоженство было в порядке вещей. При Чингисхане считалось нормой иметь 20 и даже 100 жен. Каждая из них жила отдельно, в большой юрте, со своими служанками и рабами.
Монгольский хан, его жена и их девять сыновей, страница из «Чингиз-наме», ок. 1596.
The Metropolitan Museum of Art
В гаремах же Золотой Орды женщин были тысячи, и все бесправные рабыни. Стоило хоть чем-то не угодить господину – и провинившуюся жестоко казнили. А вот попасть на ложе хана шансов для них было крайне немного. В основном пленницы ханского гарема прислуживали ханским женам. Каждую из них по традиции сопровождала огромная свита невольниц и невольников. Вот как описывает проезд ханской жены (хатуни) арабский купец и путешественник Ибн Баттута (1304–1369):
При всякой (из них) около 50 девушек, верхами на конях. Перед арбой до 20 старых женщин, верхами на конях, между отроками и арбою, а позади всех около 100 невольников из молодежи. Перед отроками около 100 старших невольников верховых и столько же пеших, с палками в руках своих и с мечами, прикрепленными к поясам их; они (идут) между конными и отроками. Таков порядок (следования) каждой хатуни их при уходе ее и приходе ее[276].
Для аристократок Золотой Орды невольницы были предметом мебели, способом развлечься и продемонстрировать свое богатство и статус. Тот же Ибн Баттута видел, как три десятка невольниц следовали за женой эмира Салтыя, приподнимая полы ее одежды.
На платьях ее были петли; каждая девушка бралась за петлю, приподнимая от земли полы со всех сторон, и она (хатунь) шла таким образом, важно покачиваясь[277].
У менее состоятельных дам было лишь 3–4 прислужницы.
За любую провинность рабыню секли плетьми так, что многие молили о смерти. При этом в остальном монголы придерживались относительно прогрессивных взглядов на права женщин. Тот же Ибн Баттута был шокирован тем, что женщины разговаривают со своими мужьями на равных и не избегают мужчин:
В этом крае я увидел чудеса по части великого почета, в каком у них женщины. Они пользуются большим уважением, чем мужчины[278].
Самый неоднозначный период в истории средневековой Руси
Некоторые историки считают, что с «ордынским» периодом нашей истории многое неясно. Например, почему многие русские аристократы – это потомки завоевателей, тех самых ордынцев, да к тому же гордившиеся своим происхождением? Апраксины, Дашковы, Державины, Голицыны, Годуновы, Кочубеи, Салтыковы, Юсуповы… Получается, завоеватели активно ехали на службу к завоеванным? Более того, служить в Москву массово отправлялись люди из процветавшего тогда Великого княжества Литовского.
Гумилев считал, что не было ига, а был союз с Ордой, которая защищала Русь от западной экспансии[279]. Привычная же концепция борьбы со степью – то есть земледельцев-русичей с разнообразными кочевниками, то и дело вторгающимися на Русь, – якобы появилась из-под пера историков XIX века[280]. На самом деле противостояние началось, когда Русь стала расширять свои границы за счет степи, захватывая земли кочевников. Это и запустило длившийся несколько веков конфликт с наследниками Золотой Орды – Крымским ханством. На взгляд Гумилева и ряда других историков, союз Руси и Орды потерялся за привычной концепцией ига.
Категорически отвергал знаменитый историк и другую известную со школьной скамьи идею – что Русь героически прикрывала собой Европу от степи ценой своей «отсталости»[281].
Некоторые ученые считают, что Россия, наследница Золотой Орды, стала более продвинутой, чем ее соседи-европейцы[282]. Орда надолго прекратила княжеские междоусобицы, разорявшие русские земли, а возобновившись, они уже не достигали прежнего размаха. Кроме того, Русь хоть и была данницей, не утрачивала независимости и развивала отношения с соседними странами по своему усмотрению. Дань же Орде одновременно служила платой за защиту, под которой и началась консолидация русских земель.
Изобилие земли и зерна, низкие налоги, мир и покой, общинное самоуправление, – писал историк Сергей Нефедов (род. 1951), – такова была жизнь крестьян в XIV веке. Может быть, это было лучшее для крестьян время за всю историю России – «золотой век» русского крестьянства[283].
Арабский географ Шихабуддин
