вечевого колокола из Новгорода в Москву в 1478 году, миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI век.
Российская национальная библиотека
Но есть и другой взгляд на жизнь русских правителей. Ибн Фадлан лично побывал в Восточной Европе в 921–922 годах и так описывал увиденное:
Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников, причем находящиеся у него надежные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты из-за него. С каждым из них [имеется девушка], которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, [которой] он пользуется как наложницей в присутствии царя. Эти четыреста [мужей] сидят, а ночью спят у подножия его ложа. А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он пользуется как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников…[248]
Согласно Нестору Летописцу, князь Владимир тоже напоминал этакого султана со множеством резиденций, где его ждал свой гарем: «А наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове»[249]. Впрочем, православному летописцу, конечно, нужно было подчеркнуть, в каком грехе жил князь Владимир до принятия христианства, а драгоценные самоцветы мы оставим на совести арабского путешественника.
В XVI–XVII веках правители, как и во времена Древней Руси, не купались в роскоши, а царский дворец был далеко не самым впечатляющим зданием Москвы. Как отмечал англичанин Ричард Ченслер, дворец, где его в 1553–1554 годах принимал Иван Грозный, «как по постройке, так и по внешнему виду и по внутреннему устройству далеко не так роскошен»[250], как он думал. Некоторые боярские дома, например князя Голицына на Охотном ряду, выглядели намного богаче и просторнее, а царский дворец был слишком старомодным, с маленькими помещениями, где из-за низких сводов и плохого освещения чувствовалась теснота. Так, когда Алексей Михайлович захотел побаловать молодую жену Наталью Нарышкину (1651–1694), воспитанную по европейской моде в любви к театру, представлением, под «комедийные хоромины» едва удалось отыскать подходящее пространство. Дворец постоянно пытались достроить, так что в итоге его внутренняя структура стала хаотической и больше напоминала запутанный лабиринт, переполненный людьми. Царская семья так и норовила вырваться из дворца в одну из загородных резиденций – которые, впрочем, и роскошью, и удобством сильно уступали современным богатым домам.
С Кремлевским дворцом еще худо-бедно могла сравниться резиденция в Коломенском, а вот в прочих (например, в той же Измайловской) с комфортом все хромало так, что цари останавливались не в самом здании, а в шатрах, установленных рядом. В абсолютном же большинстве дворцовых сел резиденций и вовсе не было, зато были «избушки для государева пришествия» или просто государевы дворы – то есть, опять же, место, где можно разбить палаточный лагерь.
Крестьянский дворик, картина А. Протопопова, 1874.
Севастопольский художественный музей им. М. П. Крошицкого
Во времена Петра I дворцы сами напоминали больше крестьянские избы. Более того, когда царь вернулся с Полтавской битвы в Москву, то в Коломенском предпочел дворцу простые избы, только попросил подготовить для его прибытия те, «в которых бы тараканов не было»[251]. Это многое говорит о предпочтениях правителя. Согласно историческим документам, цари и царицы вообще нередко останавливались у простых крестьян: например, в 1639 году царица Евдокия Лукьяновна гостила на дворе крестьянки Пелагеи Трофимовны[252].
Пища царей
Мы уже многое слышали о царских пирах, но как питались правители в обычные дни? Если верить современным исследованиям, «в течение года бывало около 30 царских пиров, а в остальные дни государю готовили только кушанья – раннее (которое бывало редко), столовое и вечернее»[253]. То есть, как правило, у царя было всего два приема пищи, причем в непостный день готовили 159 блюд, из которых 60 – баранки. Большую часть блюд раздавали приближенным, а царь довольствовался одним-двумя. Еще известно, что для кушанья царицы Натальи Кирилловны грибы жарил царицын врач, кислые щи (напиток) делала комнатная бабка, а обычные щи варил кто-нибудь из комнатных слуг.
Кстати, на Руси тараканы особых эмоций не вызывали. Более того, они служили хорошей приметой: «Прусаки размножаются – к добру». Именно тараканов, а не кошек люди первыми запускали в дом, а когда переезжали в другие губернии, «своих» тараканов брали с собой, на удачу. Нашли им применение и в хозяйстве: тараканов сушили и делали на них настойку – таракановку.
Повседневная жизнь царя обычно тоже была крайне насыщенной. Архидиакон Павел Алеппский, посетивший Россию и встретившийся с Алексеем Михайловичем, описал один его день. Царь, как всегда, встал в четыре часа утра, отправился на литургию, принял две иностранные делегации, а потом отсидел торжественный пир в их честь – до полуночи! На пиру Алексей Михайлович четыре часа провел на ногах, раздавая круговые чаши, а после всего этого поехал на всенощное бдение, то есть стоял в церкви до самого утра. Это 24 рабочих часа в сутки!
Какая твердость и какая выносливость! – писал Павел Алеппский. – Наши умы были поражены изумлением при виде таких порядков, от которых поседели бы и младенцы[254].
Конечно, в документах Приказа тайных дел, где, отметим, у царя был свой рабочий стол, упоминаются дни, когда царь вообще не выходил из дворца. Но и тогда ему вряд ли удавалось побездельничать: следовало общаться с придворными и слугами, давать аудиенции, принимать руководителей приказов.
Древнерусские витязи
Загадаем загадку: защищает слабых и угнетенных, передвигается на коне, имеет шлем с забралом, меч, копье и щит. Как думаете, кто это? Нет, не рыцарь, а русский богатырь!
Сегодня богатыри кажутся полусказочными героями вроде Ивана-царевича, но на самом деле это была вполне реальная элита русского войска. Доказательством служит то, что слово «рыцерь» встречается уже в грамотах 1388 года и означает именно конного воина[255]. Само по себе это слово славянское, хоть и восходит к немецкому ritter – «всадник», «наездник». «Рыторъ» встречается и в Новгородской летописи под 1242 годом, а в Смоленской грамоте после 1230 года упоминается «мастеръ» в значении «глава рыцарского ордена», аналогичном латинскому «магистр». Впрочем, слово «рыцарь» не особо использовали на Руси – кстати, как и в средневековой Европе: во Франции были chevalier, в Англии и Швеции – knight, в Испании – caballero.
Не называли русские воины себя и богатырями: они и слова-то такого не знали! Как считает большинство ученых, слово «богатырь», или «богатоуръ», имеет восточные корни и, скорее всего, произошло от монгольского «багатур» или «батыр» – «герой», «храбрый воин». Да и первыми богатырями, которые встречаются в русских летописях, были воеводы Чингисхана Субэдэй-багатур
