Хотел. Хотел. Хотел.
Я сдержался. Прополз по крыше, затем перепрыгнул на следующую, пока не сотворил какую-нибудь глупость. У меня важное дело. Как и у Элен. И мне следует приложить стараний больше, чем ей, иначе Дарин умрет.
17: Лайя
Во сне Иззи металась, тяжело, рвано дыша. Она вскидывала руки, ударяясь о стену повозки, обитую резным деревом. Я погладила ее запястье, нашептывая успокаивающие слова. В приглушенном свете лампы она казалась бледной как смерть.
Мы с Кинаном, скрестив ноги, сидели рядом с ней. Я приподняла Иззи голову, чтобы ей легче дышалось, и промыла глаз. Но она все еще не могла его открыть.
Я вздохнула, вспомнив, как жестоко лютовала буря и какой маленькой и беспомощной я себя ощущала, попав в ее загребущие когти. Казалось, что земля ушла из-под ног, и меня понесло в темноту. И в сравнении с неистовой стихией я была меньше пылинки.
Ты должна была переждать бурю, Лайя. Должна была послушать Кинана. Что, если песчаная слепота останется у Иззи навсегда? Она потеряет зрение из-за меня.
Держи себя в руках. Элиасу нужен был теллис. А тебе нужен Элиас, если хочешь спасти Дарина. Это миссия, в которой ты – главная. Такова цена.
Но где Элиас? Целая вечность прошла с тех пор, как он ушел. Через час-другой настанет рассвет. На улице все еще завывал ветер, заставляя людей сидеть по домам, но рано или поздно хозяева этой повозки вернутся. Мы не сможем здесь остаться, когда они придут.
– Элиас отравлен? – тихо спросил Кинан. – Ведь так?
Я попыталась изобразить равнодушие, но Кинан вздохнул и взъерошил волосы.
– Ему понадобилось лекарство. Вот почему вы отправились в Разбойничий Привал вместо того, чтобы идти прямо на север, – сказал он. – Небеса. Насколько все плохо?
– Все очень плохо, – хрипло прозвучал голос Иззи. – Очень. Мортроза.
Я недоверчиво уставилась на Иззи.
– Ты очнулась! Слава небесам. Но откуда ты знаешь…
– Кухарка, бывало, развлекалась тем, что рассказывала мне о ядах, которыми она отравила бы Коменданта, будь такая возможность, – пояснила Иззи. – Она довольно подробно описывала их действие.
– Лайя, он умрет, – произнес Кинан. – Это смертельный яд.
– Знаю. – Но хотела бы не знать. – И он тоже знает. Потому мы и отправились в Нур.
– И ты все равно решила идти с ним в Кауф? – Кинан выглядел откровенно удивленным. – Даже если забыть о том, что просто находиться рядом с ним – это уже огромный риск, что его мать убила твоих родителей, что он – маска, что такие, как он, сживают наш народ со свету… Но он – покойник, Лайя. Кто знает, сколько он еще протянет и успеет ли добраться до Кауфа? И, небеса, почему он вообще хочет идти туда?
– Он знает, что Дарин может все изменить, – ответила я. – Он, как и мы, больше не верит Империи.
Кинан усмехнулся:
– Сомневаюсь…
– Перестань, – прошептала я и прочистила горло. Пальцы нащупали браслет моей матери. Дай мне сил. – Пожалуйста.
Кинан поколебался, затем взял меня за руки, сжатые в кулаки.
– Прости. – На этот раз его взгляд не скрывал чувств. – Ты прошла через ад, а я еще сильнее все усугубляю. Больше я об этом не заикнусь. Если ты так хочешь, то так мы и будем делать. Я здесь ради тебя, что бы тебе ни понадобилось.
У меня вырвался вздох облегчения, и я кивнула. Он нежно провел рукой по букве «К», что вырезала Комендант на моей груди, когда я была рабыней. Сейчас там остался лишь бледный шрам. Его пальцы скользнули вверх, к ключице, коснулись моего лица.
– Я скучал по тебе, – сказал он. – Разве это не странно? Три месяца назад я ведь даже не знал о тебе.
Я разглядывала его упрямую челюсть, мускулистые руки, блестящие волосы, упавшие на лоб. Вздохнула, уловив его запах, запах лимона и древесного дыма, уже ставший таким знакомым. Как же получилось, что Кинан стал так много значить для меня? Мы едва знаем друг друга, а от его близости все мое тело замирает. Я невольно подалась навстречу его прикосновениям, тепло его руки притягивало меня к себе. Вдруг распахнулась дверь, и я отпрыгнула, выхватив кинжал. Но это оказался Элиас. Он посмотрел на меня и на Кинана. Его кожа, поражавшая своей бледностью, когда он уходил, снова обрела привычный золотистый оттенок.
– У нас проблема. – Он забрался в повозку и развернул лист бумаги: объявление о розыске с пугающе точными изображениями меня и Элиаса.
– О небеса, как они узнали? – воскликнула Иззи. – Они выследили нас?
Элиас опустил глаза и провел ботинком по полу повозки, собрав валик из пыли.
– Элен Аквилла здесь. – Его голос прозвучал до странного спокойно. – Я видел ее в гарнизоне меченосцев. Она, должно быть, вычислила, куда мы отправились. Окружила племя Саиф. И сейчас нас ищут сотни солдат.
Я встретила взгляд Кинана. Просто находиться рядом с ним – уже огромный риск. Может, и правда отправиться в Нур было плохой затеей.
– Нам надо добраться до твоего друга, – сказала я, – чтобы мы могли уехать с остальными племенами. Как нам это сделать?
– Я хотел предложить снова дождаться ночи, а потом прибегнуть к переодеванию. Но этого как раз Аквилла и будет ожидать. Поэтому мы поступим наоборот. Мы спрячемся у всех на виду.
– И как мы – повстанец-книжник, две бывших рабыни и беглец – сможем спрятаться на виду? – спросил Кинан.
Элиас порылся в своей сумке и достал набор кандалов.
– Есть у меня одна идея, – ответил он. – Правда, тебе она не понравится.
* * *
– Твои идеи, – прошипела я Элиасу, следуя за ним по переполненным улицам Нура, – почти так же ужасны, как и мои.
– Тише, рабыня! – Он кивнул на отряд меченосцев, что прошествовали тесным строем по соседней улице.
Я поджала губы, спутанные волосы упали мне на лицо, кандалы на лодыжках и запястьях звякнули. Элиас ошибся. Этот план мне не просто не понравился, я его возненавидела.
Сам Элиас вырядился в красную рубашку работорговца. В руке он держал цепь, которая тянулась к железному воротнику, обхватывающему мою шею. За мной шла Иззи. Ее глаз еще не зажил, и она носила на нем повязку. Между нами тянулась цепь длиной в три фута, и Иззи приходилось ориентироваться на мой шепот, чтобы не спотыкаться. За ней следовал Кинан. Пот ручьями струился по его лицу. Я знала, что он чувствовал: как будто нас и впрямь вели на торги.
Мы безропотно шли за Элиасом, низко опустив головы, всем своим видом выражая покорность – считается, что книжники-рабы так и должны выглядеть. Хлынули потоком непрошеные воспоминания о Коменданте: садистская сосредоточенность в светлых глазах, когда она вырезала свои инициалы у меня на груди; удары, которые она раздавала с той же небрежностью, с какой кидают нищим гроши.
– Держись, – оглянулся Элиас. Наверное, почувствовал растущую во мне панику. – Нам надо еще через весь город пройти.
Как и десятки других работорговцев, которые попадались в Нуре, Элиас вел нас с уверенным пренебрежением, время от времени выкрикивая приказы. Он ворчал на пыль в воздухе и поглядывал на других кочевников, как на тараканов.
Шарф закрывал нижнюю часть его лица, и я видела только глаза, почти прозрачные в утреннем свете солнца. Рубашка работорговца сидела на нем слишком просторно, хотя несколько недель назад была бы впору. Борьба с ядом изрядно истощила его, и теперь от Элиаса остались кожа да кости. Его черты заострились, что сделало его еще красивее, но мне казалось, что я видела не настоящего Элиаса, а его тень.
Пыльные улицы Нура были запружены людьми, снующими из лагеря в лагерь. И в этом хаосе тем не менее наблюдался своеобразный порядок. Каждый лагерь выделялся цветом своего племени, палатки стояли слева, торговые ларьки – справа, а традиционные повозки кочевников располагались по периметру лагеря.
– Ух, Лайя, – прошептала за спиной Иззи. – Я чувствую запах меченосцев. Стали, кожи и лошадей. Такое ощущение, что они повсюду.
– Потому что они и есть повсюду, – прошептала я, почти не разжимая рта.
Легионеры осматривали магазины и повозки. Маски выкрикивали приказы и заходили в дома без предупреждения. Мы продвигались медленно, потому что Элиас выбрал кружной маршрут, чтобы избежать патрулей. Мое сердце поднялось к самому горлу.
Я напрасно искала свободных книжников, надеясь, что кто-нибудь избежал расправы Империи. Но те книжники, которые мне встречались, были закованы в цепи. Мы давно не слышали новостей о том, что происходит в Империи, и вот наконец среди обрывков разговоров на непонятном мне садэйском я различила серранскую речь. Беседовали два негоцианта.
– …Не пощадили даже детей. – Один из них, говоря, все время поглядывал через плечо. – Я слышал, по улицам Серры и Силаса кровь книжников текла рекой.
– А следующими будут кочевники, – сказала его собеседница, женщина, одетая в кожу. – Затем они придут за маринцами.
– Попытаются, – согласился мужчина. – Но хотел бы я посмотреть, как те бледноглазые ублюдки пройдут через лес…
