– Ответьте на вопрос.
– Как ты можешь охотиться на мальчика, который был твоим лучшим другом всего несколько недель назад? Он твой друг, Эл… Кровавый Сорокопут. Твой защитник и брат.
– Он беглец и преступник. – Я завела руки за спину и сплела пальцы вместе, вращая кольцо Кровавого Сорокопута. – И он должен предстать перед правосудием, как и остальные преступники. Вы его прячете?
– Я – нет.
Я смотрела на нее в упор, не отводя взгляда, ноздри ее затрепетали, и она с раздражением вздохнула.
– Ты брала соль и воду с моего стола, Кровавый Сорокопут. – Руки ее, сжимавшие край койки, были напряжены. – Я бы не оскорбила тебя ложью.
– Но вы бы скрыли правду. Вот в чем разница.
– Даже если бы я прятала его, что бы вы сделали? Воевали бы со всем племенем Саиф? Вам бы пришлось убить всех до единого.
– Один человек не стоит целого племени.
– Но он стоит Империи? – Мама наклонилась вперед, косы упали на ее лицо. Темные глаза сверкали гневом. – Он стоит твоей свободы?
Как, черт возьми, ты узнала, что я променяла свою свободу на жизнь Элиаса? Эти слова чуть не сорвались с моих губ, но выучка заставила меня сдержаться. Слабый пытается заполнить тишину, а хорошо обученный маска использует ее в своих целях. Я скрестила руки, ожидая, что еще она скажет.
– Ты от многого отказалась ради Элиаса. – Мама Рила встала. Хоть и ниже меня на несколько дюймов, она как будто возвышалась над нами в своем гневе. – Почему бы мне не отказаться от жизни ради него? Он мой сын. На что ты можешь пожаловаться?
Только на четырнадцать лет преданной дружбы и разбитое сердце.
Но это не имело значения. Потому что в гневе мама Рила дала то, что мне надо. Откуда она могла знать, от чего я отказалась ради Элиаса? Даже если она слышала об Испытаниях, то все равно не могла знать, чем я пожертвовала ради него.
Если только он ей не рассказал.
И это означало, что они встречались.
– Декс, проводи ее наверх. – За спиной мамы Рилы я подала знак: «Следи за ней». Он кивнул и повел ее из камеры. Я вышла за ним и наткнулась на Харпера и Фариса, ждущих меня в гарнизонной казарме Черной Гвардии.
– Это был не допрос, – прорычал Фарис. – Это было чаепитие какое-то. Что, черт возьми, ты могла выудить?
– Ты должен был пойти с пятикурсниками, Фарис, а не подслушивать.
– Тлетворное влияние Харпера. – Фарис кивнул на своего спутника. Тот пожал плечами в ответ на мой свирепый взгляд.
– Элиас здесь, – сообщила я. – Мама Рила кое о чем проговорилась.
– Ее замечание насчет вашей свободы, – пробормотал Харпер.
Его утверждение расстроило меня. Мне смертельно не нравилось, что он постоянно все угадывает.
– Ярмарка почти закончилась. С рассветом племена начнут уезжать из города. Если племя Саиф собирается его вывезти, они это и сделают. Он вынужден попытаться уехать отсюда. При такой высокой награде за его голову слишком велик риск, что его заметят, если он останется.
В дверь постучали, и Фарис впустил пятикурсника, нарядившегося кочевником. На коже мальчика остались пятна песка.
– Пятикурсник Мелиус, сэр. – Он бойко отдал честь. – Меня прислал лейтенант Декс Атриус, Кровавый Сорокопут. Сказительница, которую вы допрашивали, направляется к помосту сказителей в восточной части города. Остальные кочевники племени Саиф тоже идут туда. Лейтенант Атриус передал, что нужно прийти быстро и привести подкрепление.
– Прощальная история. – Фарис снял со стены мои мечи и протянул мне. – Это последнее событие перед тем, как племена разъедутся.
– Туда пойдут тысячи, – добавил Харпер. – Хорошее место, чтобы спрятать беглеца.
– Фарис, укрепи оцепление. – Мы покинули гарнизон и вышли на улицу. – Отправь все отряды на патрулирование. Никто не должен уехать из Нура, не пройдя пропускной пункт меченосцев. Харпер – со мной.
Мы отправились в восточную часть города, следуя за толпой, стекающейся к помосту сказителей. Наше появление было тотчас замечено, только теперь кочевники воспринимали нас отнюдь не с той неохотной терпимостью, к которой я уже привыкла. Пока мы проходили, я услышала немало оскорблений. Мы обменялись взглядами с Харпером, и он стал подавать сигналы отрядам наемников, которые попадались нам на пути. В конце концов за нами собралось два десятка отрядов.
– Скажите, Кровавый Сорокопут, – обратился ко мне Харпер, когда мы оказались рядом с помостом. – Вы и вправду думаете, что сможете взять его?
– Я сотню раз побеждала Витуриуса в сражении…
– Я не имею в виду – победить его. Я имею в виду другое: когда этот момент настанет, сможете ли вы заковать его в цепи и отвезти Императору, зная, что за этим последует?
Нет, черт возьми, нет. Я спрашивала себя то же самое сотню раз: «Правильно ли я поступлю по отношению к Империи? Правильно ли поступлю по отношению к своему народу?» Я не могла запретить Харперу задавать мне вопросы, и в ответ почти прорычала:
– Думаю, мы это выясним, не так ли?
Помост сказителей находился на дне глубокой чаши, светящейся огнями сотен масляных ламп. Вокруг располагались террасы. Проход шел сразу за сценой и выходил к огромной стоянке, забитой повозками тех, кто собирался уехать сразу после прощальной истории. Воздух звенел от ожидания. Охваченная неясным предчувствием, я сжала меч так, что костяшки побелели. Что происходит?
К тому времени, как мы пришли с Харпером, тысячи людей заполнили ряды. Я сразу поняла, почему Декс просил подкрепление. Из чаши было больше десяти выходов, через которые кочевники могли свободно войти и выйти. Я отправила наемников, которых мы собрали по пути, к каждому входу. Спустя минуту меня нашел Декс. Пот ручьем струился по его лицу.
– Мама Рила что-то замышляет, – сказал он. – Тут все племена, с которыми она встречалась. Наемники, которых я привел, уже угодили в десятки стычек.
– Кровавый Сорокопут, смотрите… – Харпер указал на помост, окруженный полусотней вооруженными до зубов людьми племени Саиф.
Воины Саифа расступились, давая дорогу гордо идущей женщине. Мама Рила. Она взошла на помост, и в толпе успокаивающе зашикали друг на друга. Мама подняла руки, и шепотки тут же смолкли. Даже дети не издавали ни звука. Стало так тихо, что я даже слышала, как ветер дует в пустыне.
При Коменданте наступало такое же молчание. Но мама Рила добивалась тишины уважением, а не страхом.
– Добро пожаловать, братья и сестры. – Ее голос пронесся эхом до самых верхних террас. Я молча поблагодарила центуриона, что шесть лет обучал нас садэйскому в Блэклифе. Сказительница оглянулась на пустыню, окутанную ночною тьмой.
– Скоро взойдет солнце, настанет новый день, и нам придется попрощаться друг с другом. Но я хочу поведать вам историю, чтобы вы взяли ее с собой, когда отправитесь в путь. Историю, которая хранилась в секрете. Историю, частью которой станете все вы. Историю, которая все еще не закончилась. Позвольте мне рассказать об Ильяасе Ан-Саифе, моем сыне, которого украли из племени Саиф ужасные меченосцы.
На меня, Харпера и Декса сразу обратили внимание. Как и на меченосцев, что стояли на страже у выходов. Шипение и вой изверглись из толпы. Некоторые наемники попытались достать оружие, но Декс сделал знак остановиться. Три маски и два отряда наемников против двадцати тысяч кочевников – это не сражение. Это смертный приговор.
– Что она делает? – тихо спросил Декс. – Зачем ей рассказывать историю Элиаса?
– Он был тихий мальчик с серыми глазами, – продолжала мама Рила на садэйском, – которого развратная мать оставила умирать в знойной пустыне. Что за жестокость – бросить такого красивого и сильного ребенка на верную смерть. Я назвала мальчика своим, братья и сестры, и очень горжусь этим, потому что судьба подарила его мне, когда он был больше всего нужен, когда моя душа искала смысл жизни и не находила. В глазах ребенка я нашла успокоение, в его смехе нашла радость. Но этому не суждено было длиться долго.
Я видела, как магия сказительницы действует на толпу. Она рассказывала о ребенке, которого любили в племени, ребенке, которого все считали своим, как будто то, что в Элиасе течет кровь меченосцев, ничего не значило. Она рассказывала о его детстве и о той ночи, когда Элиаса забрали.
На какой-то миг я тоже поддалась ее чарам. Но когда она заговорила об Испытаниях, мое любопытство сменилось тревогой. Она рассказала о Пророках и их предсказаниях. Рассказала о насилии, которому Империя подвергла Элиаса. Толпа слушала. Их эмоции вскипали и затихали вместе с чувствами мамы Рилы – шок, жалость, отвращение, страх.
Ярость.
Только тогда я поняла, что делает мама Рила.
Она поднимает бунт.
20: Лайя
Мощный голос мамы Рилы эхом разливался по всему театру и завораживал каждого, кто его слышал. Хотя я и не знала садэйского, но по движениям ее тела, жестам рук и тому, как побледнел Элиас, стало понятно, о чем эта история. Мы заняли места в среднем ряду. Я сидела между Элиасом и Афией, окруженная толпой мужчин и женщин из племени Нур. Кинан, Иззи и Джибран расположились примерно в десяти ярдах от нас. Я увидела, что Кинан вытянул шею, пытаясь убедиться, что со мной все в порядке, и помахала ему. Темные глаза скользнули по мне, по Элиасу и снова по мне, затем Иззи стала нашептывать ему что-то, и он отвел взгляд.
